Развитие идей о роли производственного фактора в истории

Технология и организация производства играют важную роль в жизни общества на любом этапе его истории. Никто не решится отрицать важнейшую роль таких открытий как изобретение гон­чарства, ткачества, металлургии, письменности, огнестрельного оружия, автомобиля, самолета, радиосвязи, компьютеров и Интер­нета, а также других важнейших технических инноваций в истории человечества. В последние столетия и десятилетия темп внедрения технологических инноваций стал стремительным, почти непрерыв­ным. Такое быстрое развитие технологии и объемов производства в итоге открыло возможности для процессов глобализации в мире, а также привело к многочисленным изменениям в уровне и образе жизни, часть из которых происходит на наших глазах.

Теория и методология истории

Однако так было далеко не всегда. Как мы уже говорили, в древности изменения происходили очень медленно и обычному человеку казалось, что течение жизни практически не изменяется. В этот период сельское хозяйство и ремесло были основными заня­тиями населения. При этом осмысление роли производственного и технологического факторов возникло сравнительно поздно и длительное время не занимало важного места в теориях филосо­фов. Тем не менее в трудах древних (особенно китайских и антич­ных) мыслителей прослеживаются идеи – основанные на политиче­ском и обыденном опыте, – что благополучие государства зависит от того, насколько успешно крестьяне и ремесленники ведут хозяй­ство, и что война, непомерные налоги, отсутствие в обществе за­щиты от притеснения сильных разоряют его и т. п.

Лукреций Кар (ок. 99–95 гг. – 55 г. до н. э.) в философской по­эме «О природе вещей» основу прогресса общества видел в необ­ходимости трудиться из-за нужды, что приводит к изобретениям. Он, как и некоторые его предшественники в Греции, выдвигал идею о том, что человеческое общество в своем развитии последо­вательно прошло три этапа: от охоты и собирательства к скотовод­ству и затем к земледелию. Так была намечена принципиально но­вая периодизация истории, которая в XVIII в. станет популярной. Аристотель (384–322 гг. до н. э.) высказал первые систематизиро­ванные идеи, относящиеся к области политической экономии, в ча­стности показал, что все товары имеют единую меру стоимости – деньги.

В Средние века экономическая мысль была полностью подчи­нена теологическим идеям и постулатам христианской морали, а технология развивалась медленно. На этом фоне гениальными догадками выглядят прозрения Роджера Бэкона (около 1214 – по­сле 1294), английского философа и естествоиспытателя. Роджер Бэкон призывал к опытному изучению природы, к разработке оп­тики, механики («практической геометрии»), астрономии. Целью всех наук считал увеличение власти человека над природой. Он предсказывал, что в будущем механизмы будут играть боль­шую роль и, по мнению современных исследователей, предугадал ряд открытий (телефона, самодвижущихся повозок, летательных аппаратов, кораблей без гребцов и др.). Надо отметить, что в XII– XIII вв. в Европе наблюдается подъем хозяйства. Появился целый ряд механизмов.

Глава 11. Производственно-технологический фактор 221

В эпоху раннего Возрождения роль технологии и производства по-прежнему не была понята и замечена социальными мыслителя­ми. Тем не менее в связи с достаточно быстрым развитием механи­зации, в частности развитием архитектуры и применением при крупных стройках механизмов, ряд интеллектуалов стал придавать технологии и производству больше значения. В этой связи можно упомянуть художника, архитектора и инженера Леонардо да Винчи (1452–1519), который оставил целый ряд чертежей удивительных по тем временам механизмов (в том числе велосипеда и летатель­ного аппарата).

Только в XVI–XVII вв. вместе с подъемом веры в новую науку появились и первые прозрения о роли производительных сил. Пре­жде всего в связи с этим нужно упомянуть английского философа Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), придававшего огромное значение науке как движущей силе общества («знание – сила»), возможности с ее помощью овладеть силами природы. Но в целом развитие фи-лософско-исторической мысли о значении производственно-техно­логического фактора существенно отставало от бурных изменений в области механизации производства, изобретательства и многого другого. Частично это компенсировалось появлением зачатков та­ких новых наук, как статистика, демография, политическая эконо­мия. Среди наиболее заметных экономистов необходимо указать француза Антуана де Монкретьена (1576–1621), впервые предло­жившего термин «политическая экономия», и англичанина Уилья­ма Петти (1623–1687).

В XVIII в. были сделаны отдельные глубокие догадки об осо­бой роли производительных сил в общественном прогрессе (А. Тюрго, А. Барнав, А. Фергюсон и др.). В результате получила заметное распространение указанная выше античная идея о трех стадиях в развитии обществ: охотничье-собирательской – пастуше­ской – земледельческой. Но XVIII в. был веком коммерции и нача­ла промышленного переворота, поэтому такие ученые, как А. Тюр-го и А. Барнав во Франции, А. Фергюсон, А. Смит и др. в Англии, С. Е. Десницкий в России, превратили эту концепцию в четырех-стадийную, добавив стадию, которую называли «коммерческой» или «торгово-промышленной». Отметим, что, за исключением не­обходимости объединить скотоводческую и земледельческую ста­дии в единую, такой подход даже сегодня вполне соответствует ходу истории. Новым и важным было и представление, высказан-

222 Теория и методология истории

ное, в частности, А. Тюрго, что каждой из ступеней развития про­изводства свойственны свои формы и масштабы социальной орга­низации, обусловливаемые господствующими способами добыва­ния средств существования.

Дальше всех в обосновании концепции четырехстадийной эво­люции общества продвинулся А. Барнав (1761–1793). Однако его труд «Введение во Французскую революцию» остался неизвестным современникам, а был опубликован только через 50 лет после казни автора на гильотине. Основную причину перехода от одной стадии общественной эволюции к другой, более прогрессивной, Барнав усматривал в том, что на известной ступени развития господ­ствующий вид хозяйственной деятельности и соответствующий ему вид собственности на средства производства перестают соот­ветствовать росту численности населения и его материальных по­требностей.

Первые десятилетия XIX в. были временем рождения новой промышленности, и в этой связи особенно следует отметить рабо­ты французского мыслителя А. Сен-Симона как теоретика и созда­теля термина «индустриальное общество». В XIX в. появились важные труды по экономической истории, включая историю цен, промышленности и экономических кризисов (Т. Тук, К. Жюгляр и др.); достигли огромных успехов политэкономия и экономическая статистика. Но все же перелом в вопросе о роли производительных сил в историческом процессе связан с работами К. Маркса и Ф. Эн­гельса, которые оставили богатое наследие в области терминоло­гии, в плане характеристики структуры производительных сил и их связи с природой.

Маркс, Энгельс и их последователи утверждали, что главным элементом в обществе являются производительные силы, и корен­ная смена уровня развития производительных сил неизбежно ведет к изменению всех остальных сфер общества, причем такая смена происходит не автоматически и не сразу, а вследствие разрешения структурного и системного кризиса в обществе. Тем не менее наи­более популярная марксистская периодизация истории основыва­ется не на уровне развития производительных сил, а на определен­ных формах собственности, которые соответствовали различным способам производства и формациям (подробнее см. главу 3 о мар­ксизме). Фактически это привело к догматическому пониманию ис­торического процесса, совершенно не соответствующего реальной

Глава 11. Производственно-технологический фактор 223

истории многих обществ. В то же самое время марксизм выдвинул вперед экономический и технологический факторы, что сильно стимулировало различных ученых к исследованию законов и исто­рии развития экономики и производства.

В результате в конце XIX – начале ХХ вв. наблюдается весьма бурное исследование проблем мировой экономической истории, ее узловых пунктов и этапов развития в разных школах (из многих исследователей укажем (из многих исследователей укажем М. Ве-бера, К. В. Бюхера, В. Зомбарта, П. Манту; из россиян – М. И. Рос­товцева, М. М. Ковалевского, Д. Н. Петрушевского, М. И. Туган-Барановского и др. [Манту 1937; Вебер 1990; 2001 а; 2001 б; Зом-барт 1994; Петрушевский 2003; Туган-Барановский 2008 и др.]).

Дальнейшее развитие идея технологических производственных революций получила в трудах английского археолога В. Г. Чайлда (1892–1957). В ряде своих работ он раскрыл процесс перехода к производящему хозяйству на Ближнем Востоке. Поскольку эти из­менения совпали с началом неолита, который характеризуется по­явлением шлифованных каменных орудий и керамики, Чайлд на­звал аграрную революцию неолитической. Позднее выяснилось, что во многих регионах мира археологический неолит появляется раньше производящего хозяйства. Поэтому Р. Брейвуд предложил называть данные изменения «революцией производящего хозяйст­ва» (food-production revolution). Правда, в последние десятилетия точность археологической периодизации все больше и больше ста­вится под сомнение. В частности, в ряде регионов мира (Дальний Восток, Центральная и Восточная Европа) обнаружились данные, что керамика появилась еще в эпоху палеолита. Тем не менее во многих популярных и учебных изданиях термин неолитическая ре­волюция закрепился в качестве синонима аграрной революции.

Чайлд также ввел идею городской революции как одного из са­мых крупных переломных моментов в мировой истории. Она также произошла на Ближнем Востоке, а именно в Южной Месопотамии, где в середине – конце IV тыс. до н. э. впервые в истории возникает множество городков и городов-государств. Города хорошо фикси­руются по данным археологии. Согласно Чайлду, урбанизация идет параллельно с возникновением классов, государства и цивилизации (Чайлд 1956). Несколько позже городская революция происходит и в других регионах, тем самым создавая новые условия для разви­тия технологии, торговли, культуры и политической жизни. Идеи

Теория и методология истории

Чайлда разрабатывались на протяжении всех последующих десяти­летий. Тема городской революции привлекла множество археоло­гов и историков, в том числе таких, как Р. Адамс, К. Ламберг-Карловски, К. Ренфрю, М. Смит и др.

Не меньшее внимание исследователей привлекала промышлен­ная революция. Так, в книгах «Индустриальная революция в миро­вой истории» (Stearns 1998) и «Индустриальная революция 1700– 1914» (Cipolla 1976) показано, как она распространялась по всему миру и влияла на все остальные сферы общественной жизни. Вы­яснилось, что, помимо промышленного переворота XVIII–XIX в., необходимо говорить о ранней промышленной революции (или ре­волюциях), начало которой разные исследователи относят к XIII– XVI вв.

Выдающимся событием в изучении данных процессов стал вы­ход книги знаменитого французского историка Ф. Броделя (1902– 1985) «Материальная цивилизация, экономика и капитализм» (Бро-дель 1986; 1988; 1992). В работе охвачено развитие капитализма в XV–XVIII вв. во всем мире. Эта книга стала важным источником формирования таких известных направлений исследования, как мир-системный анализ и глобальная история (global history). Труд Броделя является уникальным хотя бы потому, что в нем органич­но совместились теоретические подходы к истории и скрупулез­ность историка, уважающего каждый факт и источник. Исследова­ние проводится в трех аспектах, что соответствует томам русского перевода. Первый том назван «Структуры повседневности. Воз­можное и невозможное». Он посвящен различным сферам матери­альной жизни.

Во втором томе трилогии – «Игры обмена» – историк исследует различные уровни коммерческой и финансовой деятельности. В развитии капитализма Бродель особое значение придает движе­нию крупных капиталов и высоких финансов, посвятив много вни­мания исследованию истории крупной торговли, государственных займов, бирж, банков. Он не считает, что рыночная экономика, значимые элементы которой были и при феодализме, есть эквива­лент капитализма. Капитализм, по его мнению, торжествует, когда действует в союзе с государством (своим или чужим), как это было в Генуе или Голландии. Поэтому одна из главных задач Броделя – сопоставление рыночной экономики и капитализма, определение точек их соприкосновения, степени независимости и характера противоборства.

Глава 11. Производственно-технологический фактор 225

В третьем томе «Время мира» Бродель излагает мировую эко­номическую историю, по-новому располагая ее во времени и про­странстве. В его работе она предстает как чередование господства нескольких региональных экономик (фактически мир-систем), объ­единенных перекрещивающимися временными ритмами и форми­рующимся единым центром в Европе. Бродель рассматривает при­чины подъема и упадка этих миров, показывает, как формирова­лись национальные рынки, в чем состояли региональные особенно­сти промышленной революции (см. также главы 7 и 14 настоящего издания).

Экономический и технологический аспекты истории привлека­ли не только историков, но и экономистов. В качестве примера в этой связи упомянем работу английского экономиста, нобелев­ского лауреата Джона Ричарда Хикса (1904–1989) «Теория эконо­мической истории» (1969, рус. пер. Хикс 2006). Сам Хикс считает, что важная функция экономической истории заключается в том, чтобы эта дисциплина служила «местом встречи» и дискуссий эко­номистов, политологов, юристов, социологов и историков – спе­циалистов по истории событий, идей и технологий. Хикс ставит очень важную проблему: как строить теорию экономической исто­рии. Проблема заключается в том, чтобы максимально совместить теоретический анализ процессов и тенденций развития экономики на протяжении длительного времени и ход истории. Хикс исходит из того, что теория и реальная история являются в значительной мере «противоположностями или, в лучшем случае, альтернатива­ми». Поэтому, с одной стороны, он решительно против прямого подчинения исторического материала жесткой теоретической кон­струкции, а с другой – его интересуют прежде всего теоретические моменты, а не конкретный извилистый путь истории. Как и Бро-дель, Дж. Хикс уделяет большое внимание становлению рыночной экономики, промышленной революции и пытается наметить маги­стральные пути развития мировой экономики. Но в отличие от французского историка он нередко «спрямляет» историю. Яркая дискуссионная книга Хикса вызвала много критики, но для истори­ка она важна как пример сложности совмещения теоретических и фактологических подходов, оптимизация которых является важ­нейшей задачей теории и методологии истории.

В 50–60-е гг. ХХ в. появились различные теории типологии обществ и стадий его эволюции, исходящие из уровня развития

226 Теория и методология истории

производства. Отметим теорию единого индустриального общества (Дж. Гэлбрейт, П. Друкер, Р. Арон, Ж. Фурастье и другие), которая рассматривала различные системы экономики (капитализм, социа­лизм, госкапитализм и др.) как варианты индустриального общест­ва. Это был важный ответ на вызов марксизма, который «хоронил» капитализм и утверждал, что социализм является новой, более вы­сокой стадией развития. Кроме того, эта теория демонстрировала принцип многолинейности развития обществ. В эти и последую­щие годы также разрабатывались теории модернизации и вестерни-зации (см. подробнее главу 6).

По мере развертывания научно-технической, или, точнее, науч­но-информационной, революции, ее исследованию в целом или в ее отдельных крупных направлениях посвящено множество работ, среди которых необходимо назвать автора термина «научно-техническая революция» Дж. Бернала (Бернал 1956; см. также Benson, Lloyd 1983; Sylvester, Klotz 1983), теоретиков так называе­мого постиндустриального общества, о которых сказано ниже, Д. Белла (1919–2011), Э. Тоффлера (род. 1928), а также А. Турена (род. 1925), Г. Канна и других. Этот период стал переломным, ко­гда исследования технологического, экономического и производст­венного аспектов развития общества из периферийных становятся одними из важнейших. По мнению французского исторического демографа А. Сови, этому особенно способствовали книги брита­но-австралийского экономиста К. Кларка, в частности его «Усло­вия экономического прогресса» (1940), и французского социолога Ж. Фурастье (1907–1990), в частности «Великая надежда XX века» (1949).

Работы К. Кларка (1905–1989) исследовали современное обще­ство с точки зрения изменения в нем доли секторов экономики. Именно Кларк впервые отметил рост сектора услуг (и особенно финансовых услуг) и предсказал, что в дальнейшем он будет расти ускоренными темпами, что блестяще подтвердилось. Фурастье ак­центировал внимание на выделении двух основных стадий в исто­рии человечества: период традиционного общества и период инду­стриального общества и их коренные различия. При этом Фурастье сделал многое для анализа экономики и распределительных отно­шений в первобытном и аграрном обществах. В более поздних ра­ботах он рассматривал экономическую историю общества с точки зрения прогресса техники как смену первичной (аграрной) «циви-

Глава 11. Производственно-технологический фактор 227

лизации» вторичной (индустриальной), которую сменяет третичная (сфера услуг), а вслед за ней идет четвертичная (духовное произ­водство). Работы Кларка и Фурастье внесли свой вклад в появление теорий постиндустриального общества.

Постепенно среди исследователей многих школ различных стран сложились представления о трех стадиях и этапах технологи­ческого роста. Несмотря на разные термины, используемые для обозначения данных стадий, никто не отрицает качественную важ­ность перехода к производящему хозяйству, промышленной и на­учно-технической революциям. Первый этап аграрной револю­ции – переход к примитивному ручному (мотыжному) земледелию и скотоводству – начался примерно 12–9 тыс. лет назад, а второй – переход к ирригационному или плужному неполивному земледе­лию – примерно с периода 5,5 тыс. лет назад. Первый этап про­мышленной революции начался в XV–XVI вв. мощным развитием техники и механизации на основе водяного двигателя, а второй этап – промышленный переворот XVIII – первой трети XIX в. – связан с внедрением различных машин и паровой энергии.

В 1960–1980-е гг. получили теоретическое осмысление огром­ные перемены, которые произошли в США и Европе в результате научно-информационной революции. Важнейшим достижением научной мысли можно считать теории постиндустриального обще­ства, идущего на смену индустриальному. Главной причиной пере­хода к новому типу общества в истории выступали изменения в производстве и экономике. Наиболее известными стали работы Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество» (1973, рус. пер.: 1999) и Э. Тоффлера «Третья волна» (1980, рус. пер.: 1999). Белл делал особый упор на такой характеристике нового общества, как развитие сектора услуг, который становится ведущим, как по ценности произведенного, так и по количеству людей, в нем заня­тых. Это было ошеломляющим, так как все привыкли к тому, что главный сектор – это промышленность. Тоффлер много внимания уделил анализу того, какие изменения в настоящем и будущем не­сет развитие новых, в том числе информационно-компьютерных, технологий. На основе анализа развития экономических укладов возникли и новые периодизации исторического процесса, которые включали в себя три или четыре крупных периода, а именно: до-аграрное – аграрное – индустриальное и постиндустриальное об­щества. В другом своем произведении «Шок будущего» (1970, рус.

Теория и методология истории

пер.: 1997) Тоффлер поставил очень важную проблему, актуаль­ность которой только растет. Тоффлер указывал, что бесконечные изменения в жизни людей (среди которых наиболее частыми явля­ются технологические) ведут к сложности их адаптации к этим из­менениям, а это создает страх перед будущим.

В связи с успехами научно-информационной революции раз­ными исследователями был сделан прогноз о вероятности второго ее этапа. По одной из версий, он может начаться в 2030–2040-х гг. Судя по сегодняшним научным открытиям и достижениям (в гене­тике, медицине, био- и нанотехнологиях) второй этап этой револю­ции, возможно, начнется с радикального роста возможностей влия­ния на изменение биологической природы самого человека. В це­лом же эта революция может стать революцией «управляемых систем», иными словами, широким развитием способности плани­руемо влиять и в целом управлять самыми разными природными и производственными процессами.

В последние два десятилетия особое значение получили теории глобализации. Глобализация принесла колоссальные изменения практически во все страны. Это дает основания для развития тео­рий, согласно которым современные технологии и финансовые по­токи формируют глобальный рынок, ищут наиболее выгодные воз­можности для приложения, развивают международное разделение труда, используют те или иные преимущества разных стран, тем самым постепенно выравнивая уровни развития этих государств. Противники глобализации считают, что она ведет к усилению не­равномерности, что выгоды от нее достаются только западным странам, что развивающиеся государства от нее лишь беднеют. Так или иначе, развивающиеся страны в последние десятилетия имеют гораздо более высокие темпы роста и уровень жизни их жителей увеличивается достаточно быстро. Однако глобализация – очень сложный процесс, который по-разному отражается на разных стра­нах и группах населения, поэтому дать однозначную ее оценку не­возможно. Тем не менее в последнее десятилетие стало более вид­но, что именно благодаря этому процессу многие развивающиеся страны сделали мощный рывок вперед как в развитии экономики, так и повышения уровня жизни.

Глобальный финансовый кризис, однако, показал, что у бес­контрольной экономической и финансовой глобализации есть свои большие минусы, что необходимо думать об объединении усилий мирового сообщества в плане выработки правил и норм, которые

Глава 11. Производственно-технологический фактор 229

позволили бы уменьшить риск экономических катаклизмов, повы­сить отдачу от международной кооперации и более справедливо распределить ее выгоды и издержки.