Развитие взглядов на роль личности в истории

Рассмотрим представления о роли личности в истории до середины XVIII в. Историография возникла не в последнюю очередь из потребности описать великие деяния правителей и героев. Но по­скольку теории и философии истории долгое время не было, то проблема роли личности в качестве самостоятельной не рассматри­валась. Лишь в нечетком виде она затрагивалась вместе с вопросом о том, имеют ли люди свободу выбора или все предопределено за­ранее волею богов, судьбою и т. п. Так, древние греки и римляне в большинстве своем смотрели на будущее фаталистично, так как считали, что судьбы всех людей предопределены заранее (см. гла­ву 1). В то же время греко-римская историография была в основ­ном гуманистической, поэтому наряду с верой в судьбу в ней впол­не заметна идея, что от сознательной деятельности человека зави­сит очень многое. Об этом свидетельствуют, в частности, описания судеб и деяний политиков и полководцев, оставленные такими ан­тичными авторами, как Фукидид, Ксенофонт и Плутарх.

Иначе и в определенной мере более логично (хотя, конечно, не­верно) проблему роли личности решили в средневековой теологии истории. Согласно этому взгляду, исторический процесс недву­смысленно рассматривался как реализация не человеческих, а бо­жественных целей (см. главу 1). История, по представлениям Авгу­стина и более поздних христианских мыслителей (и периода Ре­формации XVI в., таких как Жан Кальвин), осуществляется по изначально имеющемуся божественному плану. Люди только во­ображают, что действуют согласно своим воле и целям, а на самом деле Бог избирает некоторых из них для реализации своего замыс-

Глава 13. Роль личности в истории 253

ла. Но поскольку Бог действует через избранных им людей, то по­нять роль этих людей означало отыскать намеки на замысел Божий. Вот почему интерес к роли личности в истории в определенном ас­пекте приобретал особую значимость. И объективно поиск более глубоких причин, чем желания и страсти людей, способствовал развитию философии истории.

В эпоху Возрождения гуманистический аспект истории вышел на первый план. Это стимулировало интерес к вопросу о роли лич­ности в рассуждениях гуманистов. Интерес к биографиям и деяни­ям великих людей был очень высоким. И хотя роль Провидения по-прежнему признавалась ведущей в истории, но важнейшей движу­щей силой стала признаваться и деятельность выдающихся людей. Это видно, например, из работы Н. Макиавелли «Государь», в которой он говорит о том, что от целесообразности политики правителя, от его способности использовать нужные средства, включая самые аморальные, зависит успех его политики и в целом ход истории. Макиавелли был одним из первых, кто подчеркнул, что в истории важную роль играют не только герои, но нередко и беспринципные деятели.

В период XVI и XVII вв. растет вера в новую науку, в истории также пытаются найти законы, что было важным шагом вперед. В итоге постепенно вопрос о свободе воли человека решается более логично на основе деизма: роль Бога полностью не отрицается, но как бы ограничивается. Иными словами, Бог создал законы и дал Вселенной первотолчок, но поскольку законы вечны и неизменны, человек свободен действовать в рамках этих законов. Однако в це­лом в XVII в. проблема роли личности не была столь важна. Ра­ционалисты не формулировали свой взгляд на нее достаточно оп­ределенно, но с учетом их представлений о том, что общество есть механическая сумма индивидов, они признавали большую роль выдающихся законодателей и государственных деятелей, их спо­собность преобразовать общество и изменить ход истории.

В эпоху Просвещения возникла философия истории, согласно которой естественные законы общества базируются на вечной и общей природе людей. Господствовало убеждение о том, что об­щество можно перестроить согласно этим законам на разумных на­чалах. Исходя из этого признавалась высокой и роль личности в истории. Просветители считали, что выдающийся правитель или законодатель мог сильно и даже радикально изменить ход истории.

Теория и методология истории

Например, Вольтер в своей «Истории Российской империи в царст­вование Петра Великого» изображал Петра I как некоего демиурга, насаждающего культуру в совершенно дикой стране. Просветители не осознавали того факта, что личность не может возникнуть ниот­куда, она должна в какой-то мере соответствовать состоянию об­щества. Однако в смысле развития интереса к теме роли личности просветители сделали много. С периода Просвещения она стано­вится одной из важных теоретических проблем.

В первые десятилетия XIX в., в период господства романтизма (см. главу 2), происходит поворот в трактовке вопроса о роли лич­ности. Представления об особой роли мудрого законодателя или основателя новой религии на пустом месте сменились подходами, которые ставили личность в соответствующее историческое окру­жение. Если просветители пытались объяснить состояние общества законами, которые издавали правители, то романтики, наоборот, выводили правительственные законы из состояния общества, а из­менения в его состоянии объясняли историческими обстоятельст­вами. Романтики и близкие им направления мало интересовались ролью исторических личностей, так как основное внимание они уделяли «народному духу» в разные эпохи и в его различных про­явлениях. Для развития проблемы роли личности немало сделали французские историки-романтики времен Реставрации (Ф. Гизо, О. Тьерри, А. Тьер, Ф. Минье, Ж. Мишле). Однако они ограничи­вали эту роль, считая, что великие исторические деятели могут только ускорить или замедлить наступление того, что неизбежно и необходимо. И по сравнению с этим необходимым все усилия ве­ликих личностей выступают лишь как малые причины развития. Фактически такой взгляд был усвоен и марксизмом.

Г. В. Ф. Гегель (1770–1831) в отношении роли личности выска­зывал во многом сходные с романтиками взгляды (о различиях см. в главе 2). Исходя из своей провиденциалистской теории, он считал, что «все действительное разумно», то есть служит осуще­ствлению необходимого хода истории. Согласно Гегелю призвание «всемирно-исторических личностей заключалось в том, чтобы быть доверенными лицами всемирного духа» (Гегель 1935: 30). Вот по­чему он считал, что великая личность не может сама творить исто­рическую реальность, а лишь раскрывает неизбежное будущее раз­витие. Дело великих личностей понять необходимую ближайшую ступень в развитии их мира, сделать ее своей целью и вложить в ее

Глава 13. Роль личности в истории 255

осуществление свою энергию. Однако так ли «необходимо», а глав­ное, «разумно» было появление, например, Чингисхана и последо­вавшие за этим разрушения, гибель стран? Или приход к власти Гит­лера, возникновение Германского нацистского государства и развя­занная им Вторая мировая война? Словом, в таком подходе многое противоречило реальной исторической действительности.

Попытки увидеть за канвой исторических событий глубинные процессы и законы были важным шагом вперед. Однако на дли­тельное время зародилась тенденция преуменьшать роль личности, утверждая, что в результате закономерного развития общества при потребности в том или ином деятеле одна личность всегда заменит другую.

Едва ли не сильнее Гегеля идеи провиденциализма выразил Л. Н. Толстой в своих знаменитых философских отступлениях в романе «Война и мир». Согласно Толстому, значение великих людей только кажущееся, на самом деле они лишь «рабы истории», осуществляющейся по воле Провидения. «Чем выше стоит человек на общественной лестнице, …чем больше власти он имеет…, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его по­ступка», – утверждал он.

Английский философ Томас Карлейль (1795–1881) был одним из тех, кто вернулся к идее выдающейся роли личностей, «героев» в истории. Одно из самых известных его произведений, оказавших очень сильное влияние на современников и потомков, называлось «Герои и героическое в истории» (1840). Согласно Карлейлю, все­мирная история есть биография великих людей. Он и сосредоточи­вается в своих работах на тех или иных личностях и их роли, про­поведует высокие цели и чувства, пишет целый ряд блестящих биографий. О массах он говорит гораздо меньше. По его мнению, массы нередко только орудие в руках великих личностей. По Кар-лейлю, существует своего рода исторический круг, или цикл. Когда героическое начало в обществе ослабевает, наружу могут вырваться скрытые разрушительные силы массы (в революциях и восстаниях), и они действуют, пока общество вновь не обнаружит в себе «истин­ных героев», вождей (таких как Кромвель или Наполеон).

В последней трети XIX – начале ХХ в. идеи личности-одиноч­ки, способной совершить благодаря силе своего характера и интел­лекта невероятные вещи, в том числе повернуть ход истории, были очень популярны, особенно среди революционно настроенных мо-

Теория и методология истории

лодых людей. Это сделало актуальным вопрос о роли личности в истории в формулировке Т. Карлейля: взаимоотношений «героя» и массы (в частности стоит отметить «Исторические письма» рево­люционера-народника П. Л. Лаврова). Существенный вклад в раз­витие этой проблемы внес Н. К. Михайловский (1842–1904). В сво­ей работе «Герои и толпа» он формулирует новую теорию и пока­зывает, что под личностью необязательно понимать выдающуюся личность. В принципе важную роль могла сыграть любая личность, которая волей случая оказалась в определенной ситуации во главе или просто впереди массы. Михайловский в отношении историче­ских личностей не развивает подробно эту тему. Его статья скорее имеет психологический аспект. Смысл идей Михайловского состо­ит в том, что личность вне зависимости от ее качеств может в оп­ределенные моменты резко усилить своими эмоциональными и иными действиями и настроениями толпу (аудиторию, группу), отчего все действие приобретает особую силу. Словом, роль лич­ности зависит от того, насколько ее психологическое воздействие усиливается восприятием массы. В чем-то похожие выводы (но существенно дополненные за счет его марксистской классовой по­зиции и касающиеся уже более или менее организованной массы, а не толпы) позже сделал один из видных теоретиков марксизма К. Каутский.

Марксистский взгляд наиболее систематически изложен в ра­боте Г. В. Плеханова (1856–1918) «К вопросу о роли личности в истории». Хотя марксизм порвал с теологией и объяснял ход ис­торического процесса материальными факторами, он многое унас­ледовал от объективной идеалистической философии Гегеля в це­лом и в отношении роли личности в частности. Маркс, Энгельс и их последователи считали, что исторические законы инвариант­ны, то есть реализуются при любых обстоятельствах (максимум ва­риации: немного раньше или позже, легче или тяжелее, более или менее полно). В такой ситуации роль личности в истории предста­вала небольшой. Личность может, по выражению Плеханова, лишь наложить индивидуальный отпечаток на неизбежный ход событий, ускорить или замедлить реализацию исторического закона, но не в состоянии ни при каких обстоятельствах изменить запрограмми­рованный ход истории. И если бы не было одной личности, то ее непременно бы заменила другая, выполнившая ровно ту же исто­рическую роль.

Глава 13. Роль личности в истории 257

Такой подход фактически базировался на идеях неизбежности осуществления законов (действующих вопреки всему, с «железной необходимостью»). Но таких законов нет и быть не может в исто­рии, поскольку в мировой системе общества играют разную функ­циональную роль, которая нередко зависит от способностей поли­тиков. Если посредственный правитель промедлит с реформами, его государство может попасть в зависимость, как например, слу­чилось в Китае в XIX в. В то же время правильно проведенные ре­формы способны превратить страну в новый центр силы (так Япо­ния в это же столетие сумела перестроиться и сама стала совершать захваты).

Кроме того, марксисты не учитывали, что личность не только действует в определенных обстоятельствах, но когда обстоятельст­ва позволяют, в известной мере творит их согласно собственным пониманию и особенностям. Например, в эпоху Мухаммеда в нача­ле VII в. арабские племена чувствовали потребность в новой рели­гии. Но какой она могла стать в своем реальном воплощении, во многом зависело уже от конкретной личности. Иными словами, по­явись другой пророк, даже при его успехе религия была бы уже не исламом, а чем-то другим, и сыграли бы тогда арабы столь выдаю­щуюся роль в истории, можно только гадать. Наконец, многие со­бытия, включая социалистическую революцию в России (именно ее, а не вообще революцию в России) надо признать результатом, который мог бы и не осуществиться без совпадения ряда случайно­стей и выдающейся роли Ленина (в известной мере и Троцкого).

В отличие от Гегеля в марксизме во внимание принимаются уже не только положительные, но и отрицательные деятели (пер­вые могут ускорить, а вторые замедлить реализацию закона). Од­нако оценка «положительной» или «отрицательной» роли сущест­венно зависела от субъективной и классовой позиции философа и историка. Так, если революционеры считали Робеспьера и Мара­та героями, то более умеренная публика рассматривала их как кро­вавых фанатиков.

Итак, ни детерминистско-фаталистические теории, не остав­ляющие творческой исторической роли личностям, ни волюнтари­стские теории, которые считают, что личность может изменить ход истории, как ей угодно, не решали проблему. Постепенно филосо­фы отходят от крайних решений. Давая оценку господствующих течений философии истории, российский философ Х. Раппопорт пи-

Теория и методология истории

сал в конце ХIХ в., что, помимо двух вышеуказанных, есть и третье возможное решение: «Личность есть как причина, так и продукт ис­торического развития... это решение, в его общей форме, кажется наиболее близким к научной истине...» (Раппопорт 1899: 47).

Близким к промежуточной позиции оказался подход известного русского социолога Н. И. Кареева, изложенный в его объемной ра­боте «Сущность исторического процесса и роль личности в исто­рии» (1890; 2-е изд. 1914). В целом это был верный подход. Поиск некоей золотой середины позволял увидеть разные аспекты про­блемы. Однако все же такой средний взгляд многого не объяснял, в частности, когда и почему личность может оказывать крупное, решающее воздействие на события, а когда нет.

Возвращаясь к проблеме отношений лидера и масс, важно от­метить, что Михайловский и Каутский верно уловили этот соци­альный эффект: сила личности возрастает до колоссальных разме­ров, когда за ней идет масса и тем более, когда эта масса организо­вана и сплочена. Но диалектика взаимоотношений личности и мас­сы все же существенно сложнее. В частности важно понять, является ли личность только выразителем настроений массы или, напротив, масса инертна и личность может направлять ее.

Отвечая на этот вопрос, политологи выделяют в изучении ли­дерства две разные группы теорий – теории черт лидера и теории последователей. По этой причине ясно, что сила личностей нередко напрямую связана с мощью организаций и групп, которые они представляют, а наибольших успехов при этом добивается именно тот, кто лучше сплачивает своих сторонников. Но это вовсе не от­меняет факт, что именно от личных особенностей лидера порой за­висит, куда повернет эта общая сила. Поэтому роль лидера в такой ответственный момент (сражение, выборы и пр.), степень его соот­ветствия роли имеет, можно сказать, определяющее значение, по­скольку, как писал А. Лабриола, само сложное переплетение усло­вий приводит к тому, что «в критические моменты определенные личности, гениальные, героические, удачливые или преступные, призываются сказать решающее слово» (Лабриола 1960: 183).

Сравнивая роль масс и личностей, мы видим: на стороне пер­вых – численность, эмоции, отсутствие персональной ответствен­ности. На стороне вторых – осознанность, цель, воля, план. Поэто­му можно сказать, что при прочих равных условиях роль личности

Глава 13. Роль личности в истории 259

наибольшей будет тогда, когда преимущества масс и лидеров со­единятся в одну силу. Оттого расколы так уменьшают мощь орга­низаций и движений, а наличие соперничающих лидеров может вообще свести ее к нулю. Итак, несомненно, что значение деятелей определяет много факторов и причин. Таким образом, развивая эту проблему, мы уже перешли к анализу современных взглядов.

Заметным шагом вперед в развитии рассматриваемой темы ста­ла книга С. Хука «Герой в истории. Исследование пределов и воз­можностей» (Hook 1955 [1943]). Эта монография до сих пор явля­ется одним из наиболее часто упоминаемых трудов в данной об­ласти. Хук приходит к важному выводу, который существенно объясняет, почему роль личности может колебаться в разных усло­виях. Он отмечает, что, с одной стороны, деятельность личности действительно ограничена обстоятельствами среды и характером общества, но с другой – роль личности существенно повышается до состояния, когда она становится независимой силой в случае, если в развитии общества появляются альтернативы. При этом он под­черкивает, что в ситуации альтернативности от качеств личности может зависеть и выбор альтернативы. Хук не дает классификацию таких альтернатив и не связывает наличие альтернатив с состояни­ем общества (стабильное – нестабильное), но ряд приведенных им примеров касается наиболее драматических моментов (революций, кризисов, войн).

В главе 9 своей книги Хук делает важное различие между исто­рическими деятелями по степени их воздействия на ход истории, деля их на людей, влияющих на события, и людей, создающих со­бытия. Хотя Хук четко не разделяет личности по объему их влия­ния на отдельные общества или на человечество в целом, тем не менее В. И. Ленина он относил к людям, создающим события, по­скольку в определенном отношении тот значительно изменил на­правление развития не только России, но и всего мира в ХХ в. Хук придает большое значение случайностям и вероятностям в истории в отношении к роли личности, но в то же время он резко против попыток представить всю историю как волны случайностей.