Начало историографического движения «Анналов»

Движение «Анналов» берет начало в 1929 г., в г. Страсбурге, и свя­зано с деятельностью Люсьена Февра (1878–1956) и Марка Блока (1886–1944) по изданию журнала «Анналы экономической и соци­альной истории». Основатели журнала мечтали о радикальном об­новлении исторической науки в условиях, когда большинство ис­ториков предпочитали работать «по старинке», не принимая во внимание ни травмирующий опыт мировой войны, ни социальные сдвиги, ни поистине революционное изменение научной картины мира.

Хотя в мировой историографии утвердился образ Февра и Бло­ка как полных единомышленников, их идейные и жизненные пред­почтения ощутимо различались. Л. Февр чтил традиции француз­ской географической школы, но в еще большей степени его увле-

264 Теория и методология истории

кала историческая психология, которую он продвигал, создавая индивидуальные портреты исторических личностей в контексте эпохи. Февр создал ряд ярких индивидуальных портретов: Лютера, Рабле, Маргариты Наваррской. Так, в книге «Проблема неверия в XVI в.: религия Рабле» (1942 г.) Февр спорил с представителем французского традиционного «раблеведения» А. Лефранком, опи­сывающим своего героя как носителя атеистических и рационали­стических воззрений, характерных скорее для мышления Нового времени. Февр усмотрел в этом явную модернизацию XVI в., в ментальном укладе которого еще не было интеллектуальных и социальных установок для возникновения воззрений такого типа. Индивидуальная психология Рабле характеризовалась в моногра­фии как средоточие современной ему ментальной атмосферы.

Марка Блока в большей степени привлекали структуры коллек­тивного сознания, проявляющие себя в определенных групповых практиках. Его книга «Короли-чудотворцы» (Блок 1998 [1924]) бы­ла посвящена верованиям в магическую целебную силу королев­ского прикосновения. Почти незамеченная современниками, впо­следствии эта книга стала основополагающей для развития истори­ческой антропологии. Гораздо больший успех снискали исследова­ния Блока в области аграрной истории, которые увенчались обобщающим трудом «Феодальное общество» (Idem 2003 [1939]), где предпринимается попытка создать целостный образ средневе­ковой социальной системы, и где особое место занимает глава «Феодального общества»: «Способ мыслить, способ чувствовать».

Редакторы «Анналов» стремились стать идейным средоточием обновленной исторической науки, отстаивая междисциплинарный профиль профессиональных дискуссий. Впервые в исторической периодике они создали практику тематических номеров, специаль­но подобранных вокруг определенной центральной проблемы, за­частую имевшую выход на проблемы современного мира. В твор­честве Февра внимание к текущим проблемам исторической науки проявилось в амплуа плодотворного критика: за свою жизнь он на­писал свыше двух тысяч рецензий. Некоторые из них приобретали характер методологических манифестов. Определенная часть этих рецензий позже была включена автором в сборник «Бои за исто­рию» (Февр 1991 [1953]).

В период немецкой оккупации «Анналы» понесли невосполни­мую потерю: летом 1944 г. в застенках гестапо героически погиб

Глава 14. Школа «Анналов» и историческая антропология 265

Марк Блок. В послевоенной Франции общественная значимость движения «Анналов» возросла.

«Вторые Анналы». Э. Лабрусс и Ф. Бродель

Послевоенное время, отмеченное настроением обновления и ре­конструкции, вызвало расцвет социальных наук во Франции. Но­вые возможности для создания научных проектов предоставляло государство, стремившееся создать на руинах старого мира эффек­тивные и рациональные механизмы управления. От социальных наук требовали конкретных и полезных знаний. В послевоенную Европу поступали не только инвестиции по «плану Маршала», но также мода на все американское, включая методы и технологии ис­следования американских социальных наук.

В 1946 г. «Анналы социальной истории» отреагировали на вея­ния времени введением подзаголовка «Экономики, общества, ци­вилизации», стремясь воплотить в жизнь проект синтеза между различными социальными науками, где историки были бы коорди­наторами. Именно историкам удалось захватить лидерство в созда­нии новой Шестой секции Высшей практической школы, замыш­ляемой как междисциплинарный центр обновления социальных наук. У истоков нового института со стороны историков стоял Шарль Моразе – представитель редакции «Анналов», специалист по экономической истории, который фактически сумел удержать начинание под контролем историков и его реализовал. Амери­канский фонд Рокфеллера, также привлеченный усилиями Шарля Моразе, участвовал финансовыми дотациями.

Февр мечтал об исследовательских лабораториях, о грандиоз­ных коллективных проектах, которые должны были прийти на смену индивидуальному виду работы. Такого типа «руководителя команды» он увидел в Фернане Броделе (1902–1985), который с 1947 г. возглавил «Анналы». В следующие два десятилетия Бро-дель показал себя блестящим организатором, превратившим Шес­тую секцию в самостоятельную «Высшую школу исследований по социальным наукам» и создавшим «Дом наук о человеке», миссией которого стало продвижение междисциплинарных и интернацио­нальных проектов. Но Ф. Бродель известен миру прежде всего как автор оригинальных исторических произведений (о теоретическом вкладе Броделя см. главы 5, 7, 10, 11 и др.). Его диссертация «Сре­диземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II»

266 Теория и методология истории

(2002–2004 [1949]) представила диалектику пространства и време­ни в виде нескольких режимов исторических длительностей, каж­дый из которых имеет свой предмет и задачи исследования: «На поверхности – событийная история, которая вписывается в корот­кое время, …посередине – конъюнктурная история, которая следу­ет более медленному ритму…; в глубине – структурная история большой длительности (la longue durée), которая охватывает века».

Монументальный трехтомный труд Ф. Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв.» (1986–1992 [1967–1979]) развивает тему глобальной «геоистории», также раз­деляя свой предмет на три уровня исторической действительности. Автор по отдельности подвергает анализу материальную цивили­зацию, обретающую форму в структурах социальной повседневно­сти, рыночную экономику, основанную на коньюнктурных циклах «игр обмена», и сферу капитализма, образующую «время мира».

Было бы несправедливым недооценить вклад в развитие фран­цузской исторической науки в духе «Анналов» Эрнеста Лабрусса. Именно он начал разработку понятия “longue durée”. С 1946 г. он стал преемником Марка Блока на посту заведующего кафедрой экономической истории в Сорбонне, существенно изменив за чет­верть века своей педагогической практики рельеф историографиче­ского пространства во Франции.

Защитив в 1932 г. диссертацию по экономике о движении цен и доходов во Франции XIX в., Лабрусс обратился к истории Фран­цузской революции. Его целью было связать события в долгосроч­ной перспективе, исследовать эволюции структур и найти револю­ционному разрыву времен научное объяснение. Он стремился открыть и поставить под строгий контроль новые источники, кон­струируя серии статистических данных, почерпнутых из многочис­ленных фискальных документов и свидетельств о движении ры­ночных цен. Именно Лабруссу принадлежала идея разделить исто­рический материал на три уровня: экономический (быстрого вре­мени), социально-политический (среднего времени) и уровень общественного сознания (время большой длительности). Как ви­дим, такая система, хорошо согласующаяся с марксистскими пред­ставлениями о «базисе» и «надстройке», существенно отличалась от трех уровней исторического времени у Броделя, но именно она послужила основанием для появления у «Анналов» нового подза­головка: «Экономики, общества, цивилизации».

Глава 14. Школа «Анналов» и историческая антропология 267

В отличие от Броделя, никогда не имевшего возможности пре­подавать, у Лабрусса за четверть века педагогической деятельности было много талантливых учеников, обеспечивших впоследствии славу школе «Анналов». Они восприняли, воспроизвели и развили метод Лабрусса: создание однородных цифровых серий, характери­зующих экономические и социально-политические процессы. Этот метод был успешно применен в многочисленных (более двадцати) диссертациях по региональной истории.

Необходимо упомянуть также о рождении исторической демо­графии, которая оказала колоссальное влияние на развитие фран­цузской квантитативной истории и в немалой степени способство­вала утверждению «матрицы Лабрусса». Ученики Лабрусса – иссле­дователи региональной истории активно внедряли «метод Флери – Анри». Его изобрел демограф Л. Анри, профессор Политехнической школы Парижа, который, пытаясь понять ритм прироста населения в ХХ в., задался вопросом, как восполнить нехватку источников тех периодов истории, когда переписей еще не проводилось. С помощью архивиста М. Флери Анри открывал для себя церковные приходские книги. Новый источник и техника его статистической обработки стали незаменимым подспорьем для целого поколения историков, положив начало жанру исторической демографии.

Образцовый ученик Лабрусса Пьер Губер начал свою работу о Бовези с публикации в «Анналах» статьи о демографических проблемах региона. В его работе «Бове и бовезийцы с 1600 по 1730 гг.» (1958 г.) приходские книги стали основным источником. «Метод Анри» позволил анализировать жизнь народных масс, ко­торые классическая историография, завороженная великолепием Версальского двора, полностью игнорировала. Использование при­ходских книг подчас приводила к удивительным открытиям, таким, как практика позднего брака во Франции Старого Порядка. Вопре­ки свидетельству литературных источников, относительно позд­ний – 25–27 лет для девушки – возраст вступления в брак был ре­шающим средством контроля рождаемости, повышая планку ре­продуктивного периода.

Таким образом, «второе поколение Анналов» достигло несо­мненного успеха, создав собственные институты и получив между­народный престиж. Для иностранных, в первую очередь американ­ских, историков школа «Анналов» становится «визитной карточ-

Теория и методология истории

кой» французской исторической науки. Историкам этого направле­ния удалось занять ключевое место среди социальных наук, потес­нив структурную антропологию Леви-Стросса (1985), претендо­вавшую на лидерство в системе гуманитарного знания.

Историк, согласно Леви-Строссу, имеет сугубо эмпирический план наблюдения и потому, не имея доступа к тем глубинным структурам общества, которые почти аннулируют диахроническое измерение истории, не способен к моделированию. И только ан­трополог (этнолог) может распознать глубинную бессознательную основу социальных практик. «…история организует свои данные по отношению к сознательным формам, этнология – по отношению к бессознательным условиям социальной жизни».

Упреки Леви-Стросса, парировал Бродель, справедливы только по отношению к традиционной истории, тогда как проект обнов­ленной «тотальной» истории, используя множественные режимы исторического времени, способен лучше антропологии выявить глубинные структуры общественного бытия, которые всегда имеют свое хронологическое измерение. При этом Бродель постулировал необходимость открывать границы между дисциплинами, выступая сторонником свободного обмена идеями при объединяющей и гла­венствующей роли истории. Ответ Броделя структурной антропо­логии позволил истории удержать во Франции монопольное поло­жение среди гуманитарных наук. Однако он имел и непредвиден­ные последствия. История сохранила центральное место в соци­альных науках, но ценой метаморфозы, повлекшей за собой радикальные перемены. Под воздействием научных работ, выпол­ненных в жанре структурной антропологии, история трансформи­ровалась «изнутри». Она сделалась антропологической, а антропо­логия – исторической.