Устная история в географическом измерении

Что касается географического распространения и региональных осо­бенностей “oral history”, особых успехов это направление достигло в США, где устные источники активно собирали и использовали мно­гие научные центры. Важным рубежом в развитии устно-исторических методов стали исследования чикагских ученых 1920-х гг., которые ис­пользовали прямое интервьюирование, «наблюдение изнутри», до­кументальные изыскания, картографию и статистику. В числе пио­нерных работ можно отметить книгу Харви Зорбо «Золотой Берег и трущобы» (1929 г.), исследования Клиффорда Шоу «Джекроллер: история малолетнего преступника из первых уст» (1930 г.) и «Братья по преступлению» (1938 г.). Хотя чикагская школа пала жертвой профессионализации в социологии, ее наследие не забыто. Оно до сих пор живет в трудах чикагского радиорепортера и специалиста по устной истории С. Теркела, превратившего свои беседы с простыми горожанами в серию книг, посвященных таким проблемам, как вой­на, работа, надежды и мечты людей.

Другим «мостиком» в настоящее стала американская антропо­логия, представители которой взяли на вооружение автобиографи­ческий метод. В США действовали специальные программы по изучению отдельных предприятий и корпораций, науки и армии, искусства и спорта. Значительную роль играли региональные и ло­кальные исследования, изучение расовых и национальных мень­шинств. Хотя главный шаг в развитии устной истории был сделан в области политической истории, начиная с 1970-х гг. устно-исторический метод стал активно применяться для изучения жизни индейцев и афроамериканцев, а с 1980-х гг. распространился на ис­торию женщин. То есть история Америки в устных свидетельствах на современном этапе превратилась в настоящую историю станов­ления американской нации. На сегодняшний день в США действу­ют свыше тысячи университетских программ по изучению устной истории. В 1974 г. была создана Канадская устно-историческая ас­социация.

Глава 17. Устная история

Другим крупнейшим центром устной истории является Запад­ная Европа. Сначала европейская историческая наука критически относилась к устной традиции, но в последней четверти ХХ в. и она обратилась к устной истории. При этом здесь доминировали сюжеты, связанные с социальными катаклизмами и потрясениями – войнами и революциями. Самое мощное развитие европейское уст­но-историческое движение получило в Северной Европе. Так, в Финляндии первые архивы, предназначенные для хранения фольк­лорных материалов, собранных в ходе полевых исследований, бы­ли созданы уже в 1830-х гг.

Примеру финнов активно последовали в Швеции, где в 1870-х гг. студенты Упсальского университета создавали общества по изучению диалектов. Уже к 1890-м гг. эта работа приняла форму общенационального опроса-интервью. В 1914 г. при поддержке шведского парламента был создан Исследовательский институт диалектов и фольклора, который с 1935 г. регулярно использовал в полевых исследованиях звукозаписывающую аппаратуру. В 1950-х гг. по инициативе историка Эдварда Булля этнологиче­ские полевые исследования распространились на население горо­дов и рабочих поселков Норвегии.

Шведский успех оказал несомненное влияние на развитие уст­ной истории в Великобритании, где в 1973 г. было создано Устно-историческое общество. Импульс развитию устной истории в стра­не дал рост интереса к фольклору. Если его изучение в Англии (Центр по изучению диалектов в Лидсе и Центр английской куль­турной традиции и языка в Шеффилде) так и не смогло избавиться от налета дилетантства, то в Ирландии, Уэльсе и отчасти в Шот­ландии развитие фольклорных изысканий подкреплялось их связью с национальными движениями. Правительство Ирландии в 1935 г. учредило Ирландский фольклорный институт, который применял звукозаписывающие приборы. В Уэльсе главным центром стал Валлийский народный музей в Сент-Фэгансе, а в Шотландии – Школа шотландских исследований Эдинбургского университета, при которой с 1951 г. существует архив литературных материалов и данных по социальной проблематике. Возрождение устной исто­рии в Британии во многом обусловлено послевоенными политиче­скими переменами и прежде всего демонтажем империи.

Начиная с 1950-х гг. историки и антропологи во главе с Я. Ван-синой, Дж. Фэйджем и Р. Оливером стали собирать устные мате-

342 Теория и методология истории

риалы на местах. Однако самыми влиятельными новые тенденции оказались в социологии, которая занялась не только проблемой бедности, но и рабочей культурой и рабочим сообществом в целом. В ряде классических трудов («Семейная жизнь стариков» [1957 г.] П. Таунсенда, «Образование и рабочий класс» [1962 г.] Б. Джексо­на и Д. Марсдена) эффективно использовались воспоминания ра­бочих, а Р. Хоггарт в полубиографической работе «Польза грамот­ности» (1957 г.) сделал попытку интерпретировать формы мышле­ния представителей рабочего класса в устной речи.

С появлением книги Эдварда Томпсона «Формирование анг­лийского рабочего класса» (1963 г.) эта тенденция получила во­площение в историческом исследовании. Слиянию истории и со­циологии способствовало создание в 1960-х гг. новых университе­тов с их междисциплинарными экспериментами и развитием со­циологии, уделявшей все больше внимания историческому аспекту социального анализа. Потенциал устной истории продемонстриро­вал успех книги Р. Блита «Акенфилд: портрет английской деревни» (1969 г.), основанной на магнитофонных записях рассказов сель­ских жителей. Из более поздних работ можно отметить книгу со­циолога Р. Мура «Шахтеры, проповедники и политика» (1973 г.). «Историческая мастерская» 1970-х гг., стартовавшая с изучения рабочего движения и социальной истории рабочего класса учены­ми, постепенно расширила сферу своего внимания до фундамен­тальных элементов сферы жизни общества. С 1990-х гг. устная ис­тория в Британии развивается на основе истории, социологии, со­циальной географии и культурологии. Она обладает мощной ар­хивной базой (Национальный архив звукозаписей и Национальное собрание автобиографий в Британской библиотеке), представлена документальными фильмами на телевидении, на ее основе строится преподавание истории в младших классах (Томпсон 2003: 67–72, 76–79, 81–84).

В других европейских странах использование устных источни­ков долгое время оставалось ограниченным. Например, в Испании устная история возникла лишь по окончании долгого правления Франко, а ее первопроходцем стал английский историк Р. Фрейзер. С 1980-х гг. центрами устно-исторических исследований стали Мадрид и Барселона, где с 1989 г. издается журнал “Historia y fuente oral” под редакцией Медрес Вилановы. Во Франции, где имелся широкий интерес к истории войны и Сопротивления, рабо-

Глава 17. Устная история

та в области устной истории не только поздно началась, но и велась непоследовательно. Изучение местного фольклора развернулось во Франции еще в начале XIX в., а систематическое изучение образа жизни крестьянства – в 1870-х гг. В 1937 г. в Париже был создан Музей народного искусства и народных традиций, но дальше дело не пошло. Интерес к устной истории в обществе вновь пробудила книга А. Прево – биографическое повествование о семейной жиз­ни, работе и войне в сельской глубинке, недалеко от Шартра, осно­ванное на магнитофонных записях. Экранизация этой книги, а за­тем показ по телевидению в 1971 г. документального фильма о коллаборационизме, снятого на основе ретроспективных интервью, существенно ускорили начало устно-исторической работы. Более заметно работа с населением развивалась в Бельгии, где существо­вали два центра научного влияния. Первый был связан с Ф. Жутаром и его междисциплинарной группой лингвистов, этно­логов и историков в Экс-ан-Провансе, а второй представлен «ре­конструктивной» школой автобиографических исследований в об­ласти социологии, основоположником которой стал Д. Берто.

В Италии происхождение современной устной истории связано с сетью местных центров по изучению антифашистского партизан­ского движения в годы войны. Однако настоящая мода на устную историю возникла в 1970-е гг. Она стимулировала дальнейшие ис­следования: работы социолога Ф. Ферраротти о трущобах Рима и изучение С. Портелли культуры сталелитейщиков из Терни. Именно на основе этих работ в 1980-е гг. возник итальянский жур­нал “Fonti orali” под редакцией Л. Пассерини, в редколлегию кото­рого входили признанный авторитет по автобиографиям периода холокоста П. Леви и самый читаемый из итальянских исследовате­лей устной истории Н. Ревелли. Сбор документальных свиде­тельств о фашистской оккупации был главной целью и в Нидер­ландах, где устная история изучается с 1962 г. на базе тесного со­трудничества между специалистами по современной политической истории, Международным институтом социальной истории и Гол­ландским радио.

В Германии «устная история» развивалась параллельно исто­рии повседневности. Проекты посвящались прежде всего периоду национал-социализма и истории ГДР: в центр внимания исследова­телей был поставлен «жизненный опыт» современников. Поздний старт устно-исторического движения в Германии объясняется по-

344 Теория и методология истории

следствиями нацизма, дискредитировавшего фольклорное движе­ние. Тем не менее в 1980-х гг. под руководством Л. Нитхаммера в Эссенском университете был осуществлен большой проект по устной истории под названием «Биография и социальная культура в Рурской области. 1930–1960». Одновременно с ростом числа про­ектов по местной истории активизировалось сообщество социоло­гов-биографов, которым под влиянием Г. Розенталь удалось выра­ботать «герменевтический» метод анализа интервью.

В странах Восточной Европы магнитофонные записи устно-исторических источников почти не велись. Система народных ав­тобиографических конкурсов в Польше являлась скорее исключе­нием. Тем не менее исследования в рамках устной истории ведутся сегодня по всему миру. В этом ряду – общенациональная програм­ма по устной истории, ведущаяся в Мексике с 1959 г. В 1990-х гг. в Мексике и Бразилии были созданы национальные устно-исторические ассоциации. В Австралии устно-историческая ассо­циация, опирающаяся на сотрудничество специалистов по местной, социальной истории и антропологии коренных народов, действует с конца 1970-х гг. В Индии большая часть устно-исторической ра­боты ведется силами ученых из Британии. В Китае сбор воспоми­наний о революции, а позднее устных рассказов по истории заво­дов и деревень скоро прекратился. Только в 1980-е гг. американец У. Хинтон на китайских материалах создал шедевр устной истории «Шенфан: перманентная революция в китайской деревне» (1983 г.). Для Израиля после Второй мировой войны устные свидетельства стали частью борьбы за национальное и культурное выживание. Первым памятником этой борьбе стал архив музея Яд Вашем в Ие­русалиме, а впоследствии данная деятельность приобрела интерна­циональный характер, став катализатором многочисленных проек­тов по всему миру типа создания Мемориального музея «Холо-кост» в Вашингтоне или масштабной программы Спилберга по ви­деозаписи свидетельств. В развитии африканской историографии в силу исторической специфики Черного континента устные источ­ники всегда играли важную роль. Впрочем, новая школа, возник­шая в постколониальную эпоху на базе более совершенных мето­дов использования устной традиции, оказалась преимущественно англо-американской. По этой причине она довольно медленно по­ворачивалась к социальной тематике – к записи впечатлений про­стых африканцев. В Южной Африке устная история активно разра-

Глава 17. Устная история

батывается с 1980-х гг., ориентируясь на сбор источников о жизни и репрессиях в условиях апартеида.