Эволюция модернизационной парадигмы

Модернизационная парадигма была сформулирована в середине XX в. в условиях распада европейских колониальных империй и появления «молодых наций» в Азии и Африке, вставших перед проблемой выбора путей дальнейшего развития. Собственно про­грамма модернизации (ускорения перехода от традиционности к современности) была предложена учеными и политиками США и Западной Европы странам ТМ в качестве альтернативы коммуни­стической ориентации. Во второй половине 1950 – начале 1960-х гг. различные аналитические течения и теоретические традиции объе­динились в единую междисциплинарную компаративную перспекти­ву (теория, или точнее – теории, модернизации), которая казалась особенно полезной для обеспечения толчка в развитии стран ТМ.

В целом модернизационной парадигме 1950–1960-х гг., кото­рую можно назвать классической (Rostow 1960; Apter 1965; Bellah 1965; Lerner 1965; Eisenstadt 1966; Levy 1966; Black 1975), было присуще фокусирование исследовательского интереса на пробле­матику развития, факторов и механизмов перехода от традицион­ности к современности; проведение анализа преимущественно на страновом, национальном уровне; использование в качестве клю­чевых понятия «традиция» и «современность»; оперирование эндо­генными переменными, такими как социальные институты и куль­турные ценности; положительная оценка самого процесса модер­низации как прогрессивного и перспективного, существенно рас­ширяющего потенциал человеческих возможностей.

Теория и методология истории

В рамках созданной модели процесс модернизации рассматри­вался как всеобъемлющий, связанный с «революционными» по значимости, радикальными трансформациями моделей человече­ского существования и деятельности (характеристику классической модели см.: Huntington 1976: 30–31). Модернизации присваивался признак комплексности, что означало несводимость ее к какому-либо одному измерению. Сторонники классической версии теории модернизации признавали, что переход от традиционности к со­временности вызывает изменения практически во всех областях человеческой мысли и поведения, порождая процессы структурно-функциональной дифференциации, индустриализации, урбаниза­ции, коммерциализации, социальной мобилизации, секуляризации, национальной идентификации, распространения средств массовой информации, грамотности и образования, становления современ­ных политических институтов, рост политического участия. В рам­ках данного подхода модернизация рассматривалась как системный имманентный процесс, интегрировавший в связное целое факторы и атрибуты модернизации. Модернизация характеризовалась как глобальный процесс, который обеспечивается как распространени­ем современных идей, институтов и технологий из европейского центра по всему миру, так и эндогенным развитием неевропейских сообществ. Процесс модернизации изображался как линеарный; соответственно все общества можно было распределить вдоль оси, идущей от традиционности к современности. Представители клас­сической версии рассматривали процесс модернизации как эволю­ционный, протяженный по скорости осуществления «революцион­ных» изменений. Предполагалась стадиальность модернизации, ко­торая должна была осуществляться в рамках определенных стадий или фаз. В контексте классической модели модернизация рисова­лась как необратимый и прогрессивный процесс унификации, по­степенной конвергенции обществ. Таким образом, классическая теоретическая схема требовала рассмотрения модернизации как единого универсального восхождения обществ от недостаточной развитости (традиционности) к современности и развитости со­гласно универсальным закономерностям эндогенного характера (метафора эскалатора способствует пониманию смысла данного подхода так же хорошо, как и пониманию классического эволю­ционизма).

В рамках модернизационной теории параметры традиционного и модерного обществ характеризовались как диаметрально проти-

Глава 6. Теории модернизации

воположные. Предполагалось, что в процессе модернизации дол­жен произойти полный демонтаж традиционного общества, пере­стройка его институциональных и социокультурных основ. При разработке проблем модернизации осуществлялись попытки иден­тификации отличительных черт традиционного и современного обществ. Собственно параметры того и другого и выступают кри­териями модернизационного процесса. Общество, обладающее ха­рактеристиками современного, рассматривается как модернизиро­ванное. Соответственно традиционное общество такими парамет­рами обладать не должно. Сущностное различие между современ­ными и традиционными обществами заключается, как считало большинство теоретиков модернизационной парадигмы, в большем контроле современного человека над своим природным и социаль­ным окружением. В свою очередь этот контроль основывается на более широком внедрении в практику научных и технологических знаний.

Ф. Саттон суммировал параметры «агрикультурного» и «инду­стриального» обществ. Первое, по его мнению, характеризуется:

1) доминированием аскриптивных (предписанных, а не усвоенных благодаря своим личным качествам способностей), партикулярист-ских, диффузных моделей поведения; 2) стабильностью местных групп и ограниченной пространственной мобильностью; 3) относи­тельно простой и стабильной «профессиональной» дифференциа­цией; 4) «почтительной» системой стратификации. «Индустриаль­ному» обществу, как считает Ф. Саттон, присущи: 1) доминирование универсалистских, специализированных, достижительских норм;

2) высокая степень социальной мобильности; 3) высокоразвитая профессиональная структура, изолированная от прочих социаль­ных структур; 4) «эгалитаристская» классовая система, основанная на общих моделях профессионального достижения; 5) превалиро­вание «ассоциаций», функционально специализированных, неаск-риптивных структур (Sutton 1963: 67; 1966: 24–25).

М. Леви была продолжена работа по идентификации парамет­ров традиционного (относительно немодернизированного) и со­временного (относительно модернизированного) обществ. Сравнив те и другие, автор пришел к выводу о том, что они существенно различаются по ряду признаков. Традиционному обществу прису­щи: 1) низкая специализация организации, компартментализация (изолирование, замкнутость, отделение) жизни; 2) низкая взаимоза-

138 Теория и методология истории

висимость организаций (высокий уровень самообеспеченности, са­модостаточности); 3) акцент в сфере социальных отношений и культурных норм на традицию, партикуляризм, функциональную диффузность; 4) низкая степень централизации; 5) неразвитость денежного обмена и рынка; 6) превалирование семейных связей, норм; непотизм (кумовство, семейственность, протекция родствен­никам) как ценность; 7) односторонний поток продуктов и услуг из сельской местности в города.

К характеристикам относительно модернизированного общест­ва соответственно можно отнести: 1) высокую специализацию ор­ганизации; 2) высокую взаимозависимость организаций; 3) рацио­нализм, универсализм, функциональную специализацию как веду­щие социокультурные нормы; 4) высокую степень централизации; 5) высокую степень развития денежного обмена и рынка; 6) изоли­рование, отделение бюрократии от прочих контактов; 7) обоюдный поток товаров и услуг между городом и деревней (Levy 1965).

Подобный дихотомический подход формировал крайне песси­мистический взгляд на перспективы использования интегративных механизмов, существовавших в традиционном обществе, в контек­сте модернизации. Традиционные институты и ценности рассмат­ривались в качестве барьеров, которые в ходе модернизации долж­ны подвергнуться эрозии, трансформации.

Классическая модернизационная перспектива ориентировалась на опыт западной «атлантической» цивилизации и слабо учитывала многообразие цивилизационного опыта за пределами Западной Ев­ропы и Северной Америки. К существенным недостаткам данного подхода необходимо отнести недооценку меняющихся условий международной среды для конкретных обществ, стремящихся мо­дернизироваться. Упрощенным представляется и эволюционист­ское представление о единой для всех лестнице к высотам совре­менности, исключающее возможности «параллельного» развития или «неразвития» («недоразвития»).

Второй этап развития модернизационной парадигмы (конец 1960-х – 1970-е гг.) протекал в неблагоприятном международном контексте. Реализация на практике – в странах ТМ – программы модернизации столкнулась с непредвиденными трудностями. Не­смотря на то, что элиты «новых наций» в большинстве своем от­кровенно и настойчиво стремились модернизировать свои страны, институциональные структуры и коллективная ментальность по-

Глава 6. Теории модернизации

следних зачастую оказывались неадекватными задачам модерниза­ции. Нередко местные элиты, декларируя на словах привержен­ность программам модернизации, в действительности заботились лишь о собственном обогащении. Все это зачастую приводило к усилению традиционных структур и лояльностей.

Сбои в осуществлении модернизационных программ, идеоло­гические факторы, а также изменение политического климата на Западе в конце 1960-х и начале 1970-х гг. сопровождались масси­рованной критикой теорий модернизации, которые на некоторое время (в 1970-е гг.) были отодвинуты в тень другими теориями, в частности теорией зависимости и мир-системным анализом.

Оппоненты обратили внимание на многие ошибочные и некор­ректные эволюционистские и функционалистские допущения, ме­тодологические проблемы и идеологическую тенденциозность мо-дернизационной перспективы: западоцентризм, упрощенчество, наивный эволюционизм, дихотомическое – примитивное – видение проблемы взаимоотношений «традиции» и «modernity» (эпоха Мо­дерна, которую у нас обычно называют Новым временем или ста­дией индустриального общества), неспособность объяснять реаль­ные социальные сдвиги. Данная критика оказалась полезной для развития и совершенствования модернизационного подхода. Впо­следствии его сторонники направили собственные усилия на изжи­вание неприемлемых теоретических посылок, в особенности эво­люционного телеологизма и жесткого противопоставления тради­ционности и современности.

1980-е гг. ознаменовались своеобразным возрождением модерниза-ционной перспективы, которая постепенно дистанцировалась от телеоло-гизма, расширяла диапазон учитываемых факторов исторической дина­мики, переходила от линеарных к многолинеарным интерпретациям раз­вития. Динамику развития подхода можно рассматривать в русле избы-вания первоначальной односторонности теоретических представлений и движения в сторону более панорамного, контекстного и исторического объяснения процессов социальных изменений. В модернизационных исследованиях посткритического периода произошел переход от однозначно негативного отношения к социокультурной традиции к более гибкой и конструктивистской трактовке роли традиций в ходе модернизационного перехода (Gusfield 1973: 333–341; Оси-пова 1985). Изменение оценок роли и места традиций в процессе модернизации привело к появлению ряда новых исследовательских

Теория и методология истории

тем, а также к большему вниманию по отношению к традиционным чертам (народные религии, семейственность). Благодаря более внимательному изучению широкого спектра национальных куль­турных традиций сторонники школы модернизации отказались от одностороннего представления о модернизации как движении в сторону западных институтов и ценностей и пришли к убежде­нию о возможности собственных оригинальных путей развития.

Произошли и определенные методологические сдвиги. Вместо типологизирования и ведения дискуссий на достаточно высоком уровне абстракции сторонники модернизационного подхода стали проявлять склонность к рассмотрению конкретных ситуаций. Ис­следования 1980-х гг. отличались большим историзмом. Вместо то­го, чтобы иллюстрировать теорию конкретными примерами, спе­циалисты использовали теорию для объяснения уникальных кон­кретных ситуаций. История возвращалась в работы, дабы проде­монстрировать специфичность развития в конкретных странах. Нередко углубленные ситуационные исследования дополнялись компаративной перспективой с целью выяснения, например, поче­му один и тот же институт играет различные роли в разных стра­нах. Большее, чем прежде, внимание стало уделяться внешним, международным, факторам. Гораздо больше места, чем прежде, стало отводится феномену конфликтов.

Примером новых модернизационных штудий 1980-х гг. может служить исследование С. Хантингтона, посвященное тенденциям развития демократии в развивающихся странах. В данной работе автор в известном смысле полемизирует с прямолинейными схе­мами демократизации, распространенными в исследованиях клас­сического периода, в частности с оптимистической гипотезой Сей­мура Липсета (Lipset 1963: 27–63), согласно которой экономиче­ское развитие непосредственно ведет к демократии (причина – экономическое благосостояние; последствие – демократия). С. Хан­тингтоном была предложена более сложная концептуальная схема демократизации, опять же структурного характера, которая расши­рила спектр факторов, приводящих в конце концов к инсталляции демократических режимов (Huntington 1984: 193–218; Хантингтон 2003 а). В дополнение к экономическому росту, уже присутство­вавшему у С. М. Липсета, Хантингтон включил в свою модель со­циально-экономическую структуру, внешнюю среду (таким обра-

Глава 6. Теории модернизации

зом, здесь учитывалось воздействие экзогенных факторов) и куль­турный контекст.

Новизна подхода С. Хантингтона состояла также в том, что, борясь против социологических автоматизмов и пытаясь преодо­леть ряд противоречий между теориями и реальностью (отсутствие демократии там, где она вроде бы в силу достигнутых экономиче­ских успехов уже должна была установиться; или, наоборот, демо­кратизации при дефиците предпосылок), он предложил новую кон­цепцию зоны перехода (транзиции, транзита), в которой по мере экономического развития традиционным политическим институтам становится все труднее обслуживать новые функциональные по­требности, что вынуждает общество делать выбор из множества альтернатив по поводу собственного политического будущего. То есть экономическое развитие само по себе не в состоянии де­терминировать процесс замены традиционных учреждений опреде­ленной моделью политической системы, например демократиче­ской; выбор осуществляют люди, в первую очередь элиты, которые демократическому устройству могут предпочесть деспотический режим, авторитаризм, тоталитарную диктатуру, военную хунту и т. д.

Разработка современной версии модернизационных исследова­ний (неомодернизационный анализ) связана с именами Э. Тириакь-яна, П. Штомпки, В. Цапфа, У. Бека, К. Мюллера и др. (вторая по­ловина 1980-х – 2000-е гг.). Теоретическое ядро современной вер­сии модернизации включает следующие положения (Tiryakian 1985: 131–147; Müller 1992: 109–150; Grancelli 1995; Штомпка 1996; Цапф 1998: 14–26; Инглегарт 1999: 267–268; Бек 2000; Цапф и др. 2002: 19–37 и др.):

1. Возможность национальных моделей модернизации, естест­венно, имеющих местную социокультурную окраску.

2. Признание конструктивной, положительной роли социо­культурной традиции в ходе модернизационного перехода; прида­ние ей статуса дополнительного фактора развития.

3. Большее, чем прежде, внимание внешним, международным факторам, глобальному контексту. Модернизация рассматривается современными исследователями скорее как эндогенно-экзогенный процесс (Р. Робертсон). Подобное видение существенно отличается от классического, в рамках которого ученые анализировали пре-

Теория и методология истории

имущественно внутренние переменные, такие как социальные ин­ституты и культурные ценности.

4. Отход от эволюционистского телеологизма. Акцентирова­ние внимания не на анонимных законах эволюции, а на роли соци­альных акторов (коллективов и индивидов), всегда обладающих возможностью обеспечить рост или трансформацию ситуации по­средством волевого вмешательства.

5. Инкорпорация в теоретическую модель фактора историче­ской случайности; признание необходимости рассмотрения транс­формационных процессов в рамках конкретной «исторической констелляции». Акцент на пространственно-временной горизонт акторов, в соответствии с которым выстраиваются новые линии развития.

6. Отказ от трактовки модернизации как единого процесса сис­темной трансформации. Признание возможности различного пове­дения сегментов конкретного общества в условиях модернизации.

7. Осознание некорректности интерпретации модернизации как непрерывного процесса. Признание необходимости более вни­мательного отношения к такому аспекту динамики модернизации, как циклическая природа данного процесса.

Итак, классическая и современная версии модернизационного анализа существенно разнятся. Модификация теоретических основ модернизационного подхода способствовала превращению перво­начально достаточно односторонней и абстрактной теоретической модели, не игравшей существенной роли в эмпирических исследо­ваниях, в многомерную и эластичную по отношению к эмпириче­ской реальности. Модернизационная перспектива выжила за счет принесения в жертву серьезных посылок, входивших в состав ее теоретического ядра. К числу наиболее важных особенностей эво­люции школы модернизации можно отнести: 1) пересмотр роли и места традиционного социокультурного и институционального контекста модернизации, придание ему большего значения в срав­нении с ранними концептуальными схемами; 2) переход от доста­точно абстрактного теоретизирования к рассмотрению конкретных ситуаций; 3) рост внимания к конфликтам в процессе модерниза­ции и влиянию на данный процесс внешних (по отношению к изу­чаемой стране) факторов; 4) инкорпорацию в теоретическую мо-

Глава 6. Теории модернизации

дель фактора исторической случайности; 5) акцент на циклическую природу процесса модернизации.

Механизмы модернизации

Один из механизмов модернизации – рост нормы накопления – был обоснован в классическом исследовании У. Ростоу «Стадии эконо­мического роста» (Rostow 1956; 1960). В своем исследовании он выступил как сторонник либерального экономического детерми­низма, уверенный в том, что достижение «высокого массового по­требления» автоматически ведет к исчезновению институциональ­ных различий между обществами и направляет их в сторону моде­ли, достигнутой странами ранней модернизации.

По мнению У. Ростоу, существует пять основных стадий эко­номического развития: 1) традиционное общество; 2) подготовка предпосылок для «взлета»; 3) стадия «взлета»; 4) «зрелость»; 5) «век высокого потребления», – которые начинаются традицион­ным обществом и завершаются обществом массового потребления. Центральное место в его схеме занимает так называемая стадия «взлета» (takeoff stage). Вероятно, что озарение, связанное с выде­лением данной стадии, посетило Ростоу в то время, когда он сидел в самолете. Действительно, вначале самолет неподвижен, затем он начинает медленно двигаться, разгоняясь на летном поле, и, нако­нец, взмывает в небо. По мнению Ростоу, развивающиеся страны демонстрируют подобную же траекторию движения в ходе своего развития. Первая стадия – традиционная – характеризуется мини­мумом социальных изменений. Затем изменения нарастают – появ­ляется группа новых предпринимателей, растет рынок, развивают­ся новые отрасли промышленности и т. д. Ростоу идентифицирует эту стадию как «подготовительную для толчка». Это действительно стадия подготовки: хотя экономический рост уже начался, однако одновременно наблюдаются понижение смертности и рост числен­ности населения. Это еще недостаточный импульс для самопод­держивающегося экономического роста, поскольку увеличиваю­щееся население потребляет все экономические излишки.

По мнению У. Ростоу, необходим дополнительный толчок, чтобы вывести общество за пределы подготовительной стадии. Та­ким стимулом может быть политическая революция, преобразую­щая наиболее важные институты; технологическая инновация, на­пример такая, как внедрение паровой машины в процессе промыш-

Теория и методология истории

ленной революции; благоприятное в плане цен и растущего экс­портного спроса внешнее окружение. Далее, согласно Ростоу, по­сле прохождения подготовительной стадии страна, желающая до­биться самоподдерживающегося экономического роста, должна создать соответствующую структуру для осуществления толчка: капитал и ресурсы должны быть мобилизованы для того, чтобы поднять удельный вес производственных инвестиций до 10 % на­ционального дохода, иначе экономический рост не сможет догнать рост народонаселения.

Производственные инвестиции могут первоначально поступить в наиболее передовые сектора экономики, а затем быстро распро­страниться и в других секторах. Как только экономический рост приобретает характер автоматизма, достигается четвертая стадия: движение к зрелости. Последнюю стадию Ростоу определяет как высокое общество массового потребления. Необходимо признать, что идеи У. Ростоу вызвали плодотворные научные дискуссии и таким образом стимулировали развитие подходов в рамках теории модернизации и экономического роста.

Социологический подход при объяснении механизмов модер­низации предложил Н. Смелзер (Smelser 1966: 110–121). По его мнению, стержнем модернизации является структурная дифферен­циация: в процессе модернизации сложные структуры, выполняв­шие прежде множество функций, делятся на специализированные структуры, каждая из которых может отвечать за выполнение од­ной функции; новая совокупность специализированных структур в целом выполняет те же функции, что и прежние структуры, но с большей эффективностью.

Классическим примером структурной дифференциации являет­ся институт семьи. В прошлом традиционная семья имела услож­ненную структуру – она была большой и многопоколенной, вклю­чала родственников, живущих под одной крышей. К тому же она была многофункциональной, отвечая не только за репродукцию и эмоциональную поддержку, но и за производство (домохозяйст­во), образование (неформальная родительская социализация), со­циальное благополучие (забота о старших), религию. В современ­ных обществах институт семьи подвергается структурной диффе­ренциации. Структура семьи существенно упростилась: она стала небольшой по размерам и нуклеарной. Современная семья утрати­ла множество прежних своих функций. Функция трудоустройства

Глава 6. Теории модернизации

перешла к корпоративным институтам. Система формального об­разования обеспечивает школьное обучение детей. Правительство взяло на себя ответственность за обеспечение благоденствия и т. д. Каждый институт специализируется на выполнении одной функ­ции, и в совокупности они выполняют эти функции более качест­венно, чем это делала прежде семейная структура. Современное общество более производительно, дети обучаются лучше, а нуж­дающиеся получают лучшее социальное обеспечение, чем прежде.