Роль военных технологий в истории

Как уже сказано, глобальные общественные трансформации, вы­званные аграрной революцией, породили традиционное общество земледельцев, а промышленная революция обусловила переход от традиционного к индустриальному обществу. Что касается менее значимых трансформаций внутри традиционного общества, то их нередко связывают с военно-техническими достижениями, то есть с фундаментальными открытиями в военной сфере. В свое время Макс Вебер обратил внимание на то, что появление в Греции вооруженной железными мечами фаланги гоплитов привело к пе­реходу власти в руки состоятельных граждан-землевладельцев. Аналогичным образом Линн Уайт и Брайан Даунинг объясняют становление феодализма появлением стремени, которое сделало всадника устойчивым в седле и обусловило господство на поле боя тяжеловооруженных рыцарей (White 1966; Downing 1992).

Отталкиваясь от этих положений, известный востоковед И. М. Дьяконов создал теорию военно-технологического детерми­низма, в которой каждая фаза исторического развития характеризу­ется изменениями в военной технологии. Согласно этой теории там, где нет металлического оружия, не может быть классового общества, и первые две фазы развития соответствуют бесклассово­му первобытному строю. Появление бронзового оружия открывает путь к переходу в третью фазу («ранняя древность») и созданию примитивного классового общества. Распространение железного оружия вызывает переход к четвертой фазе («имперская древ­ность»). В этой фазе появляются большие империи с регулярным налогообложением и развитой бюрократией. Пятая фаза – это Средневековье, в котором «воин на защищенном панцирем коне, сам закованный в броню… может обеспечить эксплуатацию кре­стьянина, который в предшествующую эпоху и поставлял основ­ную массу воинов». Появление огнестрельного оружия открывает шестую фазу – фазу «стабильно-абсолютистского постсредневеко­вья» (Дьяконов 1994).

Близкую схему связи между военной техникой и политическим режимом обосновывает известный французский социолог Доминик

Теория и методология истории

Кола (2001). На материале Древней Греции и Центральной Африки XVII–XIX вв. он доказывает, в частности, что боевые колесницы в собственности государства порождают деспотию, кавалерия, принадлежащая знати, – аристократию или выборную монархию, а огнестрельное оружие – централизованную власть.

Наиболее разработанной из теорий военно-технологического детерминизма является созданная Майклом Робертсом теория «во­енной революции». Эта теория до сих пор малоизвестна россий­ской исторической общественности, поэтому будет уместно кратко изложить ее основные положения и выводы. Основная идея М. Ро-бертса состоит в том, что на протяжении последних трех тысячеле­тий в мире произошло несколько военных революций, каждая из которых была началом нового этапа истории. «Это – историческая банальность, – писал Робертс, – что революции в военной технике обычно приводили к широко разветвленным последствиям. Появ­ление конных воинов (точнее, колесничих. – Авт.)… в середине II тыс. до н. э., триумф тяжелой кавалерии, связанный с появлением стремени в IV веке христианской эры, научная революция в воору­жениях в наши дни – все эти события признаются большими пово­ротными пунктами в истории человечества» (Roberts 1967: 195).

М. Робертс подробно проанализировал лишь одну из военных революций – революцию середины XVII в. Она была связана преж­де всего с появлением легкой артиллерии. В прежние времена ка­чество литья было плохим, и это вынуждало делать стенки стволов пушек настолько толстыми, что даже малокалиберные орудия было трудно перевозить по полю боя. Шведский король Густав Адольф (1611–1632) осознал, какие перспективы открывает улучшение ка­чества литья – и приступил к целенаправленным работам по созда­нию легкой полевой артиллерии. Эти работы продолжались более десяти лет, и в конце концов в 1629 г. была создана легкая «полковая пушка», “regementsstycke”. Полковую пушку могла везти одна ло­шадь; два-три солдата могли катить ее по полю боя рядом с шерен­гами пехоты – и таким образом, пехота получала постоянную огне­вую поддержку. Полковая пушка стала «оружием победы» шведской армии в Тридцатилетней войне; каждому полку было придано не­сколько таких пушек. Создание полковой пушки и одновременное появление облегченных мушкетов вызвали революцию в военной тактике и стратегии. Происходит постепенный отказ от плотных бо­евых построений, «баталий» или «терций», и замена тактики пехот­ных колонн линейной тактикой.

Глава 11. Производственно-технологический фактор 231

После изобретения полковой пушки в руках Густава Адольфа оказалось новое оружие, но нужно было создать армию, которая смогла бы использовать это оружие. Швеция была маленькой и бедной страной. Естественный выход из финансовых затруднений состоял в использовании уникального шведского института – все­общей воинской повинности. Густав Адольф упорядочил несение этой повинности, в армию стали призывать одного из десяти воен­нообязанных мужчин, и срок службы был установлен в 20 лет. Та­ким образом, была создана первая в Европе регулярная армия. Од­нако содержание постоянной армии требовало огромных затрат, и решающим шагом на пути решения финансовой проблемы стало проведение первого в Западной Европе земельного кадастра и вве­дение поземельного налога – то есть радикальная налоговая ре­форма. Введение новых налогов вызвало сопротивление шведских сословий, но Густаву Адольфу удалось его преодолеть. Налоги стали постоянными – в финансовом отношении король оказался независимым от риксдага, и это был решающий шаг на пути к аб­солютизму.

Решение финансовой проблемы позволило Густаву Адольфу создать невиданную по тем временам 80-тысячную армию, воору­женную полковыми пушками и облегченными мушкетами. Созда­ние регулярной армии породило волну шведских завоеваний. В ходе Тридцатилетней войны шведы стали хозяевами Центральной Евро­пы, в своих походах шведские армии достигали южных областей Германии, Польши и даже Украины.

Громкие победы шведской армии вызвали заимствование шведских военных и социальных инноваций, прежде всего в госу­дарствах, терпевших поражения в борьбе со Швецией, – в герман­ских княжествах, империи Габсбургов, Дании, России. Государст­ва, не сумевшие перенять оружие противника, как показывает опыт Польши, в конечном счете ждала гибель. Как полагал Майкл Ро-бертс, военная революция изменила весь ход истории Европы. По­явление регулярных армий потребовало увеличения налогов, соз­дания эффективной налоговой системы и сильного бюрократиче­ского аппарата. Появление новой армии, новой бюрократии, новой финансовой системы означало значительное усиление центральной власти и становление режима, который известный историк Брай-ан Даунинг называет «военно-бюрократическим абсолютизмом». Нуждаясь в ресурсах, военно-бюрократический абсолютизм пере-

Теория и методология истории

распределял доходы в свою пользу; при этом ему приходилось преодолевать сопротивление старой знати, которая терпела пора­жение в этой борьбе и теряла свое политическое значение. Могу­щество средневековой рыцарской аристократии было основано на средневековой военной технике, на господстве рыцарской кавале­рии. Военная революция лишила аристократию ее оружия; новое оружие стало оружием массовых армий, состоявших преимущест­венно из простолюдинов и руководимых абсолютными монархами. После «военной революции» дворянству приходится искать свое место в новой армии и новом обществе, и абсолютизм указывает дворянству его новое положение – положение офицерства регуляр­ной армии. Однако вместе с тем абсолютизм открывает дворянское сословие для офицеров-простолюдинов и вводит «табели о ран­гах», определяющие порядок выдвижения не по знатности, а по за­слугам.

С другой стороны, увеличение налогов означало новые и часто нестерпимые тяготы для населения, вызывало голод, всеобщее не­довольство и восстания. Тридцатилетняя война, в ходе которой на поле боя впервые появились массовые армии, потребовала от госу­дарств огромного увеличения военных расходов. Монархи оказы­вались вынужденными увеличивать налоги и нарушать привилегии сословий, что стало причиной Фронды, восстаний в Испании и Италии и других социальных движений, ассоциируемых с так на­зываемым «кризисом XVII века».

Во второй половине XX в. теория «военной революции» стала общепринятым инструментом при анализе социально-экономи­ческого развития различных стран Европы в раннее Новое время. Однако, как отмечал М. Робертс, военная революция XVII в. была лишь одной из многих военных революций и, в принципе, создан­ная им теория может распространяться и на ранние периоды исто­рии. В известной монографии Уильяма Мак-Нила «Восхождение Запада» (Мак-Нил 2004) проанализированы последствия «военных революций» Древности и Средневековья. Важно отметить, что У. Мак-Нил говорит о тех же военно-технических открытиях, что и М. Робертс: об изобретении боевой колесницы в середине II тыс. до н. э., о появлении стремян в IV в. н. э. и т. д., и описывает вызванные этими военными революциями последствия, в частно­сти распространение порожденных ими волн завоеваний. В более поздней монографии, «В погоне за мощью», У. Мак-Нил (2008)

Глава 11. Производственно-технологический фактор 233

описывает «военную революцию» XVI–XVII вв., ссылаясь при этом на исследования М. Робертса, Г. Паркера и других теоретиков «военной революции». В последнее время появились работы рос­сийских историков, рассматривающих последствия «военных рево­люций» в Восточной Европе и прилагающих эту теорию к изуче­нию истории Второй мировой войны.

Рекомендуемая литература

Бернал Дж. 1956. Наука в истории общества. М.

Бродель Ф. 1986, 1988, 1992. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 1–3. М.

Гринин Л. Е. 2006. Производительные силы и исторический процесс. М.

Гринин Л. Е., Коротаев А. В. 2009. Социальная макроэволюция: Генезис и трансформация Мир-Системы. М.

Мак-Нил У. 2008. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI–XX веках. М.

Нефедов С. А. 2008. Факторный анализ исторического процесса. Исто­рия Востока. М.

Тоффлер Э. 1999. Третья волна. М.