Российская устно-историческая традиция

Как научное понятие «устная история» является историографиче­ским импортом из США, но оно прижилось и в нашей стране, где к устным источникам (былинам, песням и другим фольклорным произведениям) часто обращались многие историки и писатели, в частности В. Н. Татищев и М. В. Ломоносов. В XIX в. интерес отечественных историков к данному виду источников постепенно угас. Первые серьезные шаги в деле организации записей устных свидетельств были сделаны только в начале ХХ столетия в связи с развитием краеведческого движения. Кроме того, устная история как метод сбора исторической информации использовался народ­никами (позднее – эсерами) при составлении земельных программ.

После Октября 1917 г. запись устных источников получила го­сударственную поддержку: по инициативе В. И. Ленина был создан отдел граммофонной пропаганды, записывавший речи советских руководителей на грампластинки. В 1918 г. возник Институт живой речи, в котором профессор С. И. Бернштейн возглавил Кабинет изучения художественной речи. За десять лет работы фонетической лаборатории она не только записала более шестисот выступлений поэтов и писателей (А. Ахматовой, В. Брюсова, О. Мандельштама, Б. Пильняка и др.), но и организовала ряд экспедиций для сбора рассказов северных сказительниц. В 1920-х гг. активно записыва­лись воспоминания участников революционного движения. Кроме того, устные материалы широко использовались при составлении истории фабрик и заводов. В частности, история Московского ин­струментального завода с 1916 по 1920 г. была целиком написана на основе устных воспоминаний рабочих. Для верификации воспо­минаний применялись методы перекрестного опроса рабочих и коллективной проверки достоверности полученной информации на общих собраниях.

С конца 1920-х гг., когда индивидуальные трактовки событий стали неприемлемыми, краеведческие общества оказались раз­громлены, а многие их члены репрессированы. Был ликвидирован и Кабинет изучения художественной речи, а его коллекция распа­лась. Однако в 1932 г. по инициативе С. И. Бернштейна возник Центральный государственный архив звукозаписей, в котором бы-

346 Теория и методология истории

ла собрана большая коллекция фонодокументов. К устным источ­никам иногда еще продолжали прибегать, но при этом их исполь­зовали лишь в качестве иллюстраций к общей схеме официальной историографии.

Практика сбора устных свидетельств возродилась лишь в годы Великой Отечественной войны. Сотрудники специальной Комис­сии по истории войны выезжали на фронт, посещали госпитали, приглашали к себе участников войны, записывая их рассказы. Все­го Комиссия собрала несколько десятков тысяч записей, около 4 тысяч из которых в настоящее время содержится в фонде Науч­ного архива Института российской истории РАН. Однако после войны активный сбор устных источников прекратился: регулярно записывались лишь воспоминания видных деятелей государства и культуры. Тогда как запись иных устных свидетельств о прошлом оставалась делом отдельных энтузиастов.

Одним из таких энтузиастов устной истории был доцент фило­логического факультета МГУ В. Д. Дувакин, по чьей инициативе на кафедре научной информации факультета в 1967 г. была создана группа фонодокументации. Группа преследовала две цели: во-первых, сбор сведений о видных деятелях культуры первой поло­вины ХХ в. (в частности, В. В. Маяковском), во-вторых, создание и изучение фонодокументов мемуарного характера как нового вида исторических источников. В 1980-е гг., после расформирования кафедры, коллекция записей попала в Научную библиотеку МГУ, где в 1991 г. был создан Отдел устной истории. В целом в 1960– 1970-е гг. исследования в области устной истории были сведены к собиранию коллекций краеведческих музеев и публикации вос­поминаний ветеранов войны, очевидцев событий военной поры и «передовиков производства» (Гусев 1964: 1994–239, 384–390; Гончарова 1979). Кроме того, со второй половины 1970-х гг. игу­мен Дамаскин (Орловский) с группой помощников начал интер­вьюирование тысяч свидетелей репрессий, которым подвергались лица духовного звания и миряне по всей России после революции (Игумен Дамаскин [Орловский] 1992–2002).

Оживление работы в области устной истории началось с сере­дины 1980-х гг., когда возник Клуб устной истории Московского государственного историко-архивного института (сегодня Центр визуальной антропологии и устной истории РГГУ). Со второй по­ловины 1980-х здесь велось исследование темы голода на Украине

Глава 17. Устная история

начала 1930-х гг. Одновременно Центральный государственный архив звукозаписей начал создавать тематическую коллекцию вос­поминаний участников Великой Отечественной войны, а Научно-исследовательский центр технической документации – коллекцию воспоминаний об освоении космоса. Устной истории российской науки была посвящена исследовательская программа, которая на­чала проводиться с 1989 г. в Институте истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН. Существенный вклад в развитие устной истории внесла работа общества «Мемориал» с архивом личных документов эпохи сталинизма и репрессий.

Можно констатировать, что в 1990-е гг. устная история превра­тилась в одно из перспективных направлений современной истори­ческой науки в России. Более того, представители этого направле­ния активно сотрудничают с архивистами и музееведами, радио и телевидением. Центр устной истории РГГУ совместно с общест­вом «Мемориал» и Советом по краеведению Российской академии образования с 1999 г. проводят ежегодные всероссийские конкурсы исторических исследовательских работ старшеклассников, среди лауреатов которых немало работ с использованием устных источ­ников – интервью, биографий и семейных преданий. В рамках кон­курса в Пензе школьники с 2004 г. начали обходить членов еврей­ской общины – ветеранов войны и узников нацистских концлаге­рей и гетто – и записывать их воспоминания.

В 2001 г. на факультете истории Европейского университета в Санкт-Петербурге был создан Центр устной истории. Одним из первых шагов Центра по развитию междисциплинарных исследо­ваний в названной области стала проведенная в январе 2002 г. ме­ждународная зимняя школа «Устная история: теория и практика». В ряду значимых проектов Центра – исследования «Блокада в судьбах и памяти ленинградцев» и «Блокада Ленинграда в коллек­тивной и индивидуальной памяти жителей города» (Лоскутова 2006). Одним из итогов работы Центра стала хрестоматия по уст­ной истории, дающая достаточно объемное представление об од­ном из динамично развивающихся исследовательских направлений (Она же 2003).

Были созданы биографические архивы в Петербурге и Москве, проводились публичные конкурсы историй жизни, а в Институте социологии РАН проведено исследование социальной мобильности россиян через изучение биографий трех поколений. Применение

Теория и методология истории

метода выборочных глубинных интервью отдельных представите­лей типичных жизненных карьер способствовало изучению социо­логами жизненных стратегий молодого поколения. Историки из Твери к 60-летию Победы в Великой Отечественной войне попол­нили архивы новым комплексом устных рассказов о войне, запи­санных на территории Тверской, Смоленской и Московской облас­тей (Лебедева, Строганова 2005: 78–97). Обширную программу по сбору народных рассказов о войне осуществили курганские исто­рики. Устная история развивается также в ряде других научных центров: МСХА имени К. А. Тимирязева, Ставропольском госу­дарственном университете, Воронежском государственном универ­ситете, Петрозаводском госуниверситете и др.

Помимо истории сталинских репрессий и Отечественной вой­ны, расширение интереса к устной истории существенно раздвину­ло хронологические рамки современных исторических исследова­ний и способствовало введению в широкий научный оборот устных свидетельств эпохи гражданской войны. Позднее к этим темам до­бавились женская история, история диссидентства и проблемы эт­нической идентичности. Следует, в частности, отметить проект Центра социологического образования ИС РАН «Женщины в мече­ти: устные истории», проводящийся в рамках более широкого про­екта, посвященного сбору устных женских историй.