Мифонарративный уровень личности

Мифонарративный уровень личности - это тот уровень, на котором личность эксплицирует свой миф в виде нарратива, повествования. Чтобы понять суть этого уровня, обратимся к историческому генезису повествовательных форм мифа, связанных с тем, что текст и человек осваивает искусство ПОВЕСТВОВАТЬ о тайном мифосемантическом содержании того или иного слова или группы слов. Причем не только кому-то другому, но и самому себе. Человек уже не просто чувствует и не просто метит свои чувства словами, но и научается говорить о содержании своих чувств - правда, пока в форме мифологической наррации. Это попытка развернуть мифологический смысл в рассказ, но рассказ фантастически-мифологический. Тайное мифосемантическое содержание сакральных слов (а на ранней ступени языка все слова сакральны) становится предметом специальной экспликации - так возникает феномен мифа в форме словесного повествования.

В любом случае сознательная экспликация, разворачивание тайных мифосемантических смыслов в форме повествовательной фантасмагории означает настоящую психологическую революцию: ведь тем самым человек заявляет о своей способности не просто метить словами мифообразы своего сознания, но и ОПИСЫВАТЬ содержание своего естественно-мифологического сознания с помощью слов. И это, между прочим, та точка, в которой появляется возможность рефлексии, и одновременно - возможность свободы по отношению к собственному мифу. Если раньше человек был абсолютно слеплен со своим мифом, то отныне у него появляется возможность рассмотреть свой собственный миф как бы со стороны и возможность выйти за пределы собственного мифа.

Только относясь к мифу как к отчужденно-повествовательной реальности, человек может осуществить упорядочение собственной мифологии, вытаскивая мифологическое содержание своего сознания в виде тех или иных мифологических последовательностей. Но отчуждение собственного мифа, превращение его в «параллельную» повествовательную реальность чревато потерей личностной самоидентичности, и это приводит к возникновению ранней религии и жречества, предлагающих специальные средства, которые обеспечивают веру человека в отчужденный миф. Повествовательный миф сакрализуется, превращаясь в священный текстовый канон, который требует незыблемой трансляции из поколения в поколение. В этой связи возникает письменная речь, которая на первых порах обслуживает исключительно потребность трансляции священного канона. И в этой же связи возникает общественный институт школы, обеспечивающий воспроизведение и функционирование священных канонических текстов в новых поколениях.

Итак, мифонарративный уровень личности - это тот уровень личности, на котором происходит «отчужденное возделывание» ею собственной мифологии (путем овеществления этой мифологии в неких «рассказах о...»). В онтогенезе ребенка мифонарративный уровень возникает как надстройка над мифопоэтикой. Если на мифопоэтическом уровне ребенок сращен со словом, не отделяет себя от слова, и потому рождающаяся поэтика его речи захлебывается в собственном разнообразии, то повествовательное инобытие мифа является попыткой структурирования первоначальной поэтики, попыткой ее своеобразного «приручения». Любые эпические своды мифов - это и есть не что иное, как попытка такого рода повествовательного приручения мифопоэтики.

В этой связи возникает вопрос о функциях современной начальной школы, которая как раз и могла бы осуществлять такого рода «приручение» детской мифопоэтики. Увы, реальная школьная практика предпочитает навязывать ребенку чужие слова (слова учебника и учителя), а не возделывать собственный миф и собственное слово ребенка - за исключением практики «Школы Диалога культур» (С.Ю. Курганов) или создаваемой автором настоящего исследования практики необучающего вероятностного диалога. И хотя коммуникативный нарратив безусловно доминирует в сознании обычного школьника, он имеет весьма неразвитый характер, поскольку ребенку дают формулы чужой наррации, а не работают с нарративным возделыванием его собственной мифологии. 

Впрочем, и мифосемантический, и мифопоэтический, и мифонарративный уровни личности формируются уже в дообразовательную эпоху и не составляют специфику «образованной» личности. Что же составляет эту специфику?

«Цивилизационно-демиургическое» измерение личности

Процесс трансформации архаического мифа-образа в миф-слово и миф-наррацию и сопровождающее этот процесс отчуждение мифологических смыслов от человека происходит на фоне неолитической революции, одним из результатов которой становится по нашему мнению возникновение личности особого, «цивилизационно-демиургического» типа.

Как известно, в центре неолитической революции находился процесс возникновения экономики, основанной на производстве продуктов питания - земледельческой экономики. Вместе с тем следует имеет в виду, что это отнюдь не чисто технологический переход: он невозможен без радикального изменения мировоззренческой схемы, лежащей в основе мышления и деятельности первобытного человека. Ведь как было установлено выше, самом основании палеолитического каменного производства - производства культурно-культовых предметов - лежит не утилитарно-прагматическая, а мифологическая детерминация, и потому производство здесь существует как магическое производство. Что касается земледелия, то здесь впервые в центре производства оказывается сугубо утилитарная идея - производство продуктов питания. И потому именно возникновение земледелия становится объективной основой для выхода сознания первобытного человека за пределы собственной мифологической оболочки и создает возможность религиозно-философского диалога этого человека со своим собственным, но отчужденным мифологическим сознанием.

Впрочем, само по себе возникновение целевой производительной деятельности земледельческого типа выглядит весьма загадочно. Ведь по сравнению с традиционными охотой и собирательством земледельческий труд чрезвычайно тяжел и совершенно лишен элемента азартной игры; с другой стороны, его эффективность на первых порах является заведомо низкой и несопоставимой с традиционными, нетрудовыми (основанными на игре и азарте) способами добывания пищи. И в первую очередь это относится к злаковому земледелию - а именно злаковое земледелие становится основой возникновения всех крупных цивилизаций древности. Что же в таком случае детерминировало переход человечества к земледелию? По нашему мнению в основе этого переворота лежала не прагматическая, а мировоззренческая потребность, оформленная как религиозный культ принципиально новой деятельностной схемы - демиургической схемы «творения из праха», представленной прежде всего в процедуре вылепливания хлебной лепешки из предварительно раздробленного в муку зерна. И это именно тот мировоззренческий барьер, преодолевая который, человечество выходит в пространство цивилизации. И одновременно создает фундаментальную предпосылку идеи человеческой индивидуальности, человеческой личности, которая является не просто проекцией родового, коллективного культурного опыта, а микрокосмом, который всякий раз творится впервые, как реальность, которой не было прежде.

Таким образом, фундаментальной особенностью личности «цивилизованного» типа является ее способность сознательного творения мира впервые, демиургического творения мира «из ничего» (в отличие от традиционного каменного производства, которое лишь извлекает из камня якобы спрятанные там сущности). И не удивительно, что в том же контексте появляется феномен керамического производства (демиургическое творение мира из глиняного праха) и феномен металлургического производства (огненное творение из крошева железной руды предметов, способных к бесконечным огненным реинкарнациям) - у всех этих процессов одна и та же, демиургическая мифологическая оснастка. Ну и, наконец, сам феномен городского поселения и городского строительства так же может быть интерпретирован как демиургический феномен. Таким образом, ключевой характеристикой личности цивилизованного типа в момент ее возникновения оказывается мировоззрение, которое можно назвать «демиургическим». И именно по этой причине личность «цивилизованного» типа испытывает острую потребность в создании религиозно-космогонических концепций и начинает переживать мир как исторический, нанизанный на вектор «прошлое-будущее». Собственная демиургическая деятельность личности оказывается возможной лишь в той мере, в какой она встроена в условно-мифологический (теогонический) контекст. При этом общество создает особый социальный институт (школу) - первоначальный смысл которой как раз и можно интерпретировать как возделывание человеческой демиургичности в религиозно-теогоническом контексте.

Любопытно, что современный школьник весьма своеобразно отвечает на этот «цивилизационный запрос». Он безусловно сталкивается с ситуацией возникновения «чего-то из ничего», но не в смысле собственного демиургического акта, а в том смысле, что ему навязывается некая искусственная последовательность знаний, которая воистину не имеет происхождения в его глазах (возникает «из ничего»), и которая воспринимается им (особенно на первых порах, в начальной школе) как религиозно-божественная последовательность священной теогонии. Что же касается психологической потребности и готовности ребенка начального школьного возраста самому быть первосоздателем культурного мира, то она практически никак не учитывается в теории и практике современной школы - за исключением, пожалуй, теоретических разработок школы «Диалога культур» под руководством В.С.Библера. Но ведь если в цивилизационном генезисе демиургическая составляющая личности оказывается сверхзначима, то это значит, что и в онтогенезе ребенка она должна иметь ключевое значение, и, в частности, институт школы должен располагать средствами развития этой составляющей. Но это требует не просто внесения частных методических корректив в практику школьного образования, а изменения ценностных оснований современной школы, формирования новой онтологии школы, новых парадигмальных установок.