Письмо полномочного представителя СССР во Франции я . 3. Сурица народному комиссару иностранных дел СССР M. M. Литвинову

// февраля 1939 г. Секретно

Дорогой Максим Максимович!

В настоящем своем письме я хочу воспроизвести некоторые из бесед, которые я имел за последнее время и о которых либо ничего Вам не сообщил, либо передал их по телеграфу в очень краткой и сжатой форме.

Из встреч с членами корпуса наибольшего интереса, пожалуй, заслуживают мои встречи с Татареску**. В противоположность своему предшественнику, державшемуся подальше от нашего посольства, Татареску буквально преследует меня своими любезностями и поисками частых встреч. Он использует любую оказию — встречу в парламенте, на приемах, пятичасовых чаях, чтобы заводить со мной длинные разговоры. Делает он это явно демонстративно, на людях, очевидно, стремясь создать впечатление какой-то близости между нашими миссиями. Я себе не совсем еще уясняю, зачем ему все это нужно, и, естественно, держусь насто-

* См. док. 133.

* Посол Румынии во Франции.

122

роже. Такая настороженность с моей стороны оправдывается еще его манерой — под видом простодушного простака ставить самые каверзные и деликатные вопросы.

В части, касающейся наших непосредственных отношений, его линия достаточно ясна и по существу немногим отличается от разговоров, которые с нами на эту тему всегда заводил Титулеску*. Подобно Титулеску, и он почти каждый разговор о наших взаимоотношениях неизбежно сворачивает на тему о Бессарабии⁵⁵. Забавно только, что при этом он всякий раз с видом заклинающего шамана напоминает, что для Румынии собственно этот вопрос уже давным-давно разрешен и что у румын нет никаких тревог и насчет нашего отношения к этой проблеме (тут идут ссылки на разговоры, акты, интерпретации наших договоров и т. д.), но...** и тут вдруг оказывается, что этот вопрос далеко еще не разрешен, что он «навис тяжелым грузом» над нашими отношениями, что он «вызывает недоумение и тревогу» и т. д. У него создалась и теория (не знаю, на чем он ее основывает), что мы не уступаем в бессарабском вопросе только из-за недоверия к политике Румынии и что создается словно «волшебный круг». Румыния не доверяет нам, так как мы не сделали того, что давным-давно проделали в отношении Польши, балтийцев, Финляндии, не признаем за ней права на «ее исторические земли», силой оторванные от нее царским режимом, а мы все это оправдываем (когда и где?) политическим курсом Румынии, на который не может не давить наша теперешняя позиция в бессарабском вопросе. Надо как-то разорвать этот круг. И, конечно, «великой» и «благородной» России это как-то поваднееи легче проделать, чем маленькой и так сильно «подверженной давлению общественного мнения» Румынии. И тут начинается живописание всех благ, которые нас ждут в результате этого «благородного и справедливого» жеста. Вся Румыния будет нас благословлять. Будут сметены и вырваны с корнем все элементы, которые работают сейчас на пользу и потребу Гитлера. Румыния станет прочно на свой старый традиционный исторический путь, путь сожительства и сотрудничества с великой Россией (иногда он по рассеянности вворачивает и православие). Помочь Румынии должны и западные демократии, и здесь роль «бессарабского фактора» замещается фактором экономическим. Франция и Англия в своих собственных интересах должны, наконец, понять, что, предоставляя румынский рынок почти беспредельному господству со стороны Германии, они обрекают ее и на политическую зависимость от Германии. На это он не раз и тщетно обращал внимание правителей Лондона и Парижа, и это послужило и одной из главнейших причин слабости всей Малой Антанты*** в прошлом. Тут, кстати, Татареску рассказал, что неверно представление, будто бы политическая консолидация Малой Антанты и, в частности, попытки связать ее договорами взаимопомощи с Францией были сорваны сопротивлением Югославии. На самом же деле этому помешала Англия. Много места Татареску в своих разговорах отводит своей прошлой роли в качестве премьера и опорочиванию роли Титулеску. Свое падение он объясняет главным образом тем, что шел против течения в еврейском вопросе и не поддерживал антисемитизма, «пустившего глубокие корни в

* Министр иностранных дел Румынии в 1932—1936 гг. ** Многоточие в документе.

*** Малая Антанта — политический союз Чехословакии, Румынии и Югославии, созданный после первой мировой войны в 1920—1921 годах при содействии Франции. Просуществовал до 1938 года.

123

Румынии». Приход к власти Гоги* состоялся по его собственному совету, чтобы доказать его несостоятельность на деле. Теперешнее правительство он считает наилучшим при данных условиях.

Из бесед с французами наиболее интересными были мои беседы с Кампенки, Блюмом, Манделем, Ложье, Пертинаксом и Жанане**.

Кампенки считает, что нынешнее правительственное большинство довольно прочно и решительно настроено против каких-либо уступок Италии²¹. Правые даже против любой конференции по колониальному вопросу. Только уверенность, что Германия действительно развяжет войну, могла бы «разжижить» теперешнюю позицию Франции и то не в смысле территориальных уступок, а лишь в пользу конференции по спорным вопросам. Кампенки лично уверен, что, вопреки довольно широко здесь распространенному мнению, Германия толкает Италию на резкие выпады против Франции и отнюдь ее не сдерживает. Делает она это, по оригинальному мнению Кампенки, потому, что не верит в итальянскую помощь в случае собственной войны. Единственный способ обеспечить за собой Италию — толкать ее вперед, обещая ей поддержку. Кампенки указывает, что сейчас немцы проводят в отношении Франции политику усыпления. Никогда немцы не были так любезны с Францией и так уступчивы в мелких делах. Такую же политику они как будто начинают проводить и в отношении СССР (без лишних, возможно, любезностей). Тем не менее он уверен, что основным направлением германской экспансии все же остается Восточная Европа, и считает, что под непосредственной угрозой сейчас находится Румыния. Захват Румынии или ее вассализация представляет для Германии исключительное значение не только под сырьевым углом зрения. Этот захват открывает одновременно дорогу как на Украину (со стороны Черного моря), так и через Турцию на Ближний Восток. Кампенки поэтому полагает, что обстановка диктует необходимость сближения и улучшения отношений между СССР и Румынией, чему Франция в своих прямых интересах должна энергично содействовать.

Решающую роль в отставке Стоядиновича, по данным Кампенки, сыграли англичане. Кампенки знает, что Лондон просил принца Павла*** обратить внимание на политику Стоядиновича и, в частности, на безотрадное состояние дела югославской обороны.

Конец испанской войны (за исход которой Кампенки возлагает вину не на одних французов и англичан) приближает сроки общего кризиса. Наиболее вероятен длительный период переговоров, которые могут закончиться миролюбивыми декларациями с предоставлением Германии и Италии экономических концессий в некоторых колониях и, возможно, к удовлетворению «некоторых из теперешних итальянских требований». Военный исход не исключен, но на данной стадии маловероятен. Положение значительно улучшилось благодаря речам Рузвельта и Чемберлена, но эффект от них был бы еще сильнее, если бы они имели место несколько раньше.

Опасность нынешней французской политики не в том, что она следует за английской («иначе и нельзя»), но в чрезмерной уверенности, что и все «бывшие друзья Франции» роковым образом вынуждены будут очу-

* Председатель Совета министров Румынии с 28 декабря 1937 г. по 11 февраля 1938 г.

** Соответственно: министр военно-морского флота, бывший председатель совета министров, министр колоний, директор центрального управления научных исследований министерства народного образования, журналист, председатель сената.

*** Регент Югославии.

124

титься в одном лагере с Францией и что ничего не делается, чтобы такое положение действительно обеспечить. Только такие факты, как заигрывание Германии с Польшей или слухи о сдвигах в германо-советских отношениях, начинают колебать эту уверенность и как «сигналы» поэтому небесполезны. Кампенки повторил известные уже сведения о разговоре Гитлера с Беком* (успокаивающие заверения) и от себя добавил, что, насколько ему известно, Бек ничего не обещал Гитлеру, кроме продолжения политики равновесия между Германией и СССР.

К Кампенки, как и к другим французским политикам, приходят германские журналисты. Все они заверяют, что Германия «презирает» в душе Италию и хочет жить в мире с Францией, ничего от нее не требуя (бывшие германские колонии не в счет, но ведь это не исконная французская земля).

Кампенки считает возможным, что Япония, которую беспокоит германская политика осторожничания с СССР, пойдет на отчаянный акт на Дальнем Востоке, чтобы втянуть Германию в войну против СССР.

В заключение Кампенки сказал, что всякий разумный француз приветствовал бы экономические уступки Германии и Италии, если бы они действительно привели к настоящей разрядке, но, к сожалению, каждая уступка лишь разжигает аппетит.

Блюм, с которым я за последнее время повидался несколько раз, настроен гораздо более пессимистично. Прежде всего он, естественно, гораздо болезненнее воспринимает не отрицаемый и им уже сейчас факт значительного укрепления положения Даладье. Объясняет он это как ловким использованием Даладье патриотических настроений в стране (поездка в Тунис), так и игрой в твердую власть, и особенно его борьбой с коммунистами. В этой связи Блюм не раз возвращается к временам, когда он возглавлял правительство, и не без горечи вспоминает о том, как коммунисты «не раз создавали ему ненужные трудности». Одной из крупных ошибок коммунистов он, в частности, считает их политику в профессиональном движении. Он упрекает коммунистов в том, что те, вопреки исторически сложившимся традициям во французском профессиональном движении, пытались превратить их в партийные филиалы и вытеснили из руководства профдвижения ряд видных профессионалистов, заменив их людьми, занимающими посты в партии. Это, по мнению Блюма, привело к ослаблению влияния и роли профессионального движения в целом и сказалось при проведении последней генеральной забастовки. Не отрицает Блюм вины и за социалистами, в частности не раз признавался, что и он допустил большие ошибки, и особенно в испанском вопросе. Этот вопрос для него стал подлинно вопросом больной совести. Он ни о чем другом не может сейчас разговаривать. Он готов на всякое личное унижение, вплоть до обивания порогов у разных, даже второстепенных министров, чтобы добиться какой-либо помощи испанцам. Если бы он, в бытность премьером, уделял Испании хотя бы десятую долю того внимания, которое он уделяет ей сейчас, то дело испанской революции могло бы повернуться совершенно иначе⁵⁰. Последние события его совершенно доконали. Он сразу как-то осунулся, одряхлел. Разводит беспомощно руками и поминутно отворачивается, чтобы скрыть набегающие слезы. На положение он смотрит совершенно безнадежно. Он совершенно, по-видимому, утерял веру в возможность возрождения Народного фронта и предвидит длительную полосу властвования и хозяйничанья реакции. Он возлагает какие-то слабые надежды на «шоки извне», но вместе с тем мучи-

* См док. 20, 25, а также прим. 30.

125

тельно боится всяких внешнеполитических осложнений, и особенно войны. Он болезненно переживает весь внешнеполитический курс Даладье — Бонне, предсказывая, что он приведет Францию к новому Седану, но явно не видит, а главное — уже не верит, в иные пути. И это лидер социалистической партии, сильнейшей по численности партии в парламенте.

Гораздо больший интерес представляет каждая встреча с Манделем. Мандель — полная противоположность Блюму. Он, вероятно, не знает, что такое слезы, и абсолютно чужд какой-либо сентиментальности. Это чистейшей воды рационалист с налетом цинизма и с большой склонностью к заговорщичеству и интригам. Снедаемый бешеным честолюбием, он тихой сапой ведет борьбу против Бонне. Он подбирает факты, слухи, материалы и ждет своего часа. В сентябрьские дни, когда он предвидел близкую войну и предвкушал роль второго Клемансо*, он уже мылил веревку для Бонне. Сейчас он притаился, но его злоба против Бонне не ослабела. Если хочешь что-нибудь узнать о Бонне, нужно идти к нему. В последний раз, когда я его видел, он с места в карьер рассказал мне о разговоре Бонне с приятелем, который я Вам уже сообщил по телеграфу** От него же, еще до проникновения этих сведений в печать, я узнал о миссиях де Бринона*** и Бодуэна****. Это он узнал, что Бонне через де Бринона подготовляет свою поездку в Берлин. Он сигнализирует, что если такое приглашение последует, то помешать ему уже нельзя будет Целью же поездки является новая попытка со стороны Бонне убедить Гитлера, что Франция не собирается ему в чем-нибудь мешать на Востоке и что в случае умеренности требований (не территориального порядка) со стороны Италии Франция готова ее удовлетворить. Не закончил еще Мандель своего расследования относительно поездки Бодуэна в Италию, но уже сейчас с уверенностью может сказать, что версия о соляных копях пущена завесы ради самим Бонне и что Бодуэн виделся в Риме с лицами, имеющими очень мало общего с соляными делами. Из других новостей, которыми поделился Мандель, заслуживают внимания следующие.

Падение Стоядиновича было вызвано обращением Кароля***** к Павлу, что в свою очередь якобы находится в какой-то связи с новым курсом румынской политики, в частности по отношению к СССР.

Из того же источника (мне почему-то кажется, что этим источником является Татареску) Мандель узнал, что Румыния очень радостно восприняла наш жест по отношению к Венгрии******, расценив его не только как предостережение («чтобы другим не было повадно»), но и как моральную поддержку Румынии против венгерских притязаний.

8 февраля Мандель получил шифровку от индокитайского генерал-губернатора, что у Тонкинского залива появилось 60 японских военных судов. Мандель считает, что о. Хайнань в опасности, но не это его беспокоит, а политика Бонне. Мандель твердо убежден, что «ни пяди колоний действительно не уступят», не верит и в близкую войну, но боится

* Видный политический и государственный деятель Франции начала XX века.

** См. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938 г.— август 1939 г.). Документы и материалы.— М., 1971.— Док. 124 (далее-СССР в борьбе за мир...).

*** Главный редактор газеты «Информасьон», вице-председатель общества «Франция — Германия».

**** Директор Индокитайского банка в Париже. ***** Король Румынии. ****** См. Известия.— 1939.— 3 февр.

126

продолжения политики уступок, продиктованной не только трусостью, но и желанием улучшить внутреннее положение тоталитарных стран. Знакомый иезуит рассказал Манделю о своем разговоре с Муссолини. Когда иезуит указал Муссолини, что его популярность в стране падает, Муссолини, нервничая, ответил: «Да, да, это правда, я это знаю».

Мандель считает, что если подобного рода настроения у людей типа Муссолини и способны толкнуть их на авантюры, то, с другой стороны, они не могут не породить у них и чувства страха перед роковым концом. Мандель не верит в подготовленность Муссолини к серьезной войне. По его данным, итальянский флот стоит не многим больше ее сухопутной армии. На приличной высоте лишь итальянская авиация.

В итоге Мандель считает, что и на этот раз войны, вероятно, не будет, что все потонет в спорах, пререканиях, гнилых примирениях, куцых экономических уступках, но что подобная система не «кладет предела» агрессивным планам, что с каждым новым кризисом будет уже труднее избежать войны и что, п кочщ концов, война навязана будет Франции в условиях наиболее тяжелых.

Ложье, с которым я имел продолжительную беседу, также считает, что в этом году навряд ли повторится то, что имело место в прошлогодние сентябрьские дни. Начнутся обмен мнениями, дипломатические визиты, торг. Ничего не будет окончательно разрешено. Атмосфера останется напряженной, но взрыва не произойдет. Правители прекрасно.понимают, что Германия не остановится, если ее не остановить. Нотак как они боятся довести ее до отчаяния (война) или до капитуляции (свержение режима), то приложат все усилия к тому, чтобы Германия занялась Восточной Европой. У многих боязнь кризиса в Германии (свержение режима) превалирует над боязнью войны. Основная цель таких политиков — добиться возможно более плавного возврата Германии к либеральному ведению хозяйства. Три недели тому назад все правители считали повторение сентябрьских дней вполне вероятным. Сейчас окрепла уверенность, что «ось» Берлин — Рим⁵ в военном отношении, а главное в экономическом — значительно слабее противников. Но, наряду с заботами о внедрении этой уверенности и у немцев, правители озабочены и изысканием путей, способных сохранить Германию и Италию в системе западных хозяйств. А для этого нужно изыскать для них какие-то блага, и прежде всего, конечно, «на Востоке». Вот как рисуется Ложье политика теперешних «правителей».

По словам Ложье, который общается с парламентариями различных толков, больше всего шансов на избрание в президенты республики имел бы при нынешней его популярности Даладье, но он навряд ли захочет отказатся от активной государственной деятельности. Очень вероятна кандидатура и победа Кейя* (об этом мне говорил и Блюм). Эррио окончательно отказался и «умно поступил», так как всякая кандидатура, поддержанная сейчас социалистами, а особенно коммунистами, заранее обречена на провал. Жанане склонялся к выставлению своей кандидатуры и имел бы много шансов на успех, но семья его решительно возражает (мне Жанане сказал, что отказывается из-за преклонного возраста). Говорили одно время о Шотане**, но за ним числятся какие-то романические истории, а традиция не допускает президентов с «историями», в особенности романическими.

* Министр сельского хозяйства Франции. ** Бывший председатель совета министров Франции.

127

С Ложье я намерен сейчас почаще встречаться. Он руководит сейчас созданным правительством по его инициативе Институтом научной мобилизации Франции в мирное и военное время и постоянно окружен интереснейшими людьми. Насколько серьезное значение правительство придает его начинанию, свидетельствует тот факт, что ему на это дело отпущено 20 млн. фр. Он приступил к изданию интересной серии книжек под общим заглавием «Cahiers d'Informations françaises»* и выпустил уже две брошюры.

Я Хотел остановиться еще на некоторых других беседах, но это придется отложить до следующей почты.

Кериллис** выразил через Табуи*** желание со мной встретиться. Я дал на это свое согласие, и на днях она для этого устраивает у себя интимный завтрак.

С товарищеским приветом

Суриц

ABU РФ, ф 06, on I, п 19. д 207. л 6-15

85. ТЕЛЕГРАММА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И. М. МАЙСКОГО В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР

// февраля 1939 г. Немедленно. Сов. секретно

Сегодня я видел Аскарате****, который, учитывая обстоятельства,держится пока с большим мужеством и выдержкой, и узнал от него, что испанское правительство переселилось в Мадрид (там, во всяком случае, находятся Негрин и дель Вайо) и занимается сейчас выяснением возможностей дальнейшего сопротивления. По сведениям Аскарате, британское правительство проявляет большую дипломатическую активность и стремится к тому, чтобы добиться в кратчайший срок ликвидации войны в Испании и притом на базе какой-либо английской «формулы» и в результате английских усилий. Это надо ему, с одной стороны, для укрепления своего влияния в Испании, а с другой, для повышения авторитета Чемберлена внутри Великобритании. В переговорах с Франко англичане играют главным образом двумя картами -- признание и деньги. Он добавил, что они стремятся, надо полагать, поссорить Франко с итальянцами. В этом плане англичане считают инцидент с Миноркой***** своим несомненным успехом. Так как некоторые очень влиятельные круги, в том числе кое-кто из членов правительства, настаивают на срочном признании Франко, независимо от того, удастся ли при содействии англичан приостановить дальнейшие военные действия или нет, то Аскарате склонен думать, что для испанского правительства сейчас было бы выгодно не занимать позиции абсолютной непримиримости, а, наоборот, еще раз дать понять британскому правительству, что оно готово было бы

* «Журнал французской информации». ** Французский журналист, депутат парламента. *** Французская журналистка. **** Посол Испании в Великобритании. **** См. Известия. — 1939,— 10 февр.

128

ликвидировать войну на базе трех пунктов Негрина (удаление иностранцев из Испании, никаких репрессий, плебисцит). Такая тактика ослабила бы позицию тех, кто настаивает на немедленном признании Франко. Аска-рате спрашивал по этому поводу моего совета. Я рекомендовал ему выяснить мнение Негрина* и дель Вайо.

Полпред

АВП РФ, ф. 059, on. 1, п. 300, д 2075, л 76 — 77.

86. ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В АФГАНИСТАНЕ К. А. МИХАЙЛОВА ** С МИНИСТРОМ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ АФГАНИСТАНА ГУЛЯМ ЯХЬЯ - ХАНОМ

// февраля 1939 г. Секретно

11.11.39 г. Посещение министра здравоохранения Гулям Яхья - хана

Вместе с тов. Максимовым, которому в связи с командировкой на север (вместе с т. Сычевым и доктором) нашего переводчика т. Зудина приходится заменять и последнего, я посетил мин [истра] здрав [сохранения]. Последний по-английски не говорит.