Понедельник, 19 апреля 1915 г.

Чтобы покончить с этим, Делькассе по моему предложению посылает сегодня в Петроград следующую депешу (№ 592): «Вручите Сазонову с просьбой передать императору эту телеграмму, в которой президент республики подчеркивает, в какой мере правительство в общих интересах союзников единодушно желает немедленного подписания соглашения с Италией, что является неизбежным условием для скорого вступления последней в войну. «Мой дорогой и высокий друг, позвольте мне сказать Вашему Величеству, как опасна, на мой взгляд, задержка принятия союзниками итальянского меморандума. Генерал Жоффр, как и Его Высочество Великий Князь Николай Николаевич, желает, чтобы выступление Италии последовало как можно скорее, но единственный способ ускорить его — это немедленно подписать соглашение. Пока оно не подписано, можно опасаться, что переговоры внезапно будут сорваны непредвиденными обстоятельствами. Напротив, будучи связанной подписью Антанты, [559] Италия вынуждена будет выступить, как только будет иметь материальную возможность для этого, причем мы постараемся побудить ее к этому. Требуемый ею срок можно будет сократить, когда она действительно будет нашим союзником, но теперь у нас нет уверенности и доказательства, не требует ли она его для того, чтобы уклониться, не приходится ли ей принимать известные предварительные решения и не рискуем ли мы, отказывая ей в небольшой отсрочке, содействовать тому, что она не выйдет из своего нейтралитета. Лучше пусть она вступит в войну поздно, чем никогда. Ваше Величество, обладая столь высоким и просвещенным пониманием интересов союзных стран, несомненно, не преминет предотвратить разрыв, который мог бы привести к самым серьезным последствиям. К тому же ясно, что Италия не может публично присоединиться к декларации 5 сентября 1914 г.{*405}, прежде чем выступит. Чем дольше мы задерживаем подписание соглашения, тем дольше, стало быть, мы ставим ее перед невозможностью объявить публично о своем присоединении. Прошу прошения за то, что ввиду срочности я был вынужден отправить эту телеграмму не прямо Вашему Величеству, и прошу принять уверение в моей неизменной дружбе и преданности. Р. Пуанкаре».

Впрочем, по своему содержанию итальянский меморандум не вполне удовлетворяет нас. Делькассе сообщил мне его содержание. Как ни ценна помощь Италии, она, как видно, будет куплена дорогой ценой. Италия уже теперь присваивает себе львиную долю: Трентино, Южный Тироль до Бреннера, Триест, графства Герц и Градиску, всю Истрию до залива Кварнеро, включая Волоску и истрийские острова Черсо, Люссин, островки Плаверик, Уние, Канидоле, Палаццуоли, Сан-Пиетро ди-Немби, Азинелло, Груицу и соседние островки. Она должна получить также провинцию Далмацию в ее нынешних административных границах, острова на север и запад от этой провинции, Валону, остров Сасено; за ней оставляются острова Додеканезоса; по ее настоянию будет нейтрализована значительная часть восточного [560] берега Адриатического моря; на нее будет возложено представительство албанского государства в его сношениях с заграницей; в случае полного или частичного раздела азиатской Турции Италия требует для себя район по соседству с Адалией. Если Франция и Великобритания увеличат за счет Германии свои колонии в Африке, Италия оставляет за собой право требовать «справедливых компенсаций», а именно на границах Эритреи, Сомали и Ливии; указывается лишь, что эти компенсации не будут взяты из французской колонии Обок Джибути. Кроме того, Италия настаивает на том, что ее союзники должны по ее примеру устранить от участия в будущих мирных переговорах представителя святого престола. И, наконец, она требует, чтобы в особом военном соглашении немедленно установлен был минимум военных сил, которые Россия должна держать против Австро-Венгрии, дабы последняя не сосредоточила все свои усилия против итальянской армии. Как видим, итальянское правительство знает, чего оно желает.

В обмен на это Италия обязуется вести сообща с нами войну против всех врагов Тройственного согласия и употребить на это все свои ресурсы.

Этот дипломатический торг, видимо, разохотил графа Романонеса, главу либеральной партии в Испании (Жоффрей, № 174). Этот политик, один из самых дружественных Франции на всем Пиренейском полуострове, произнес речь, в которой без обиняков требует включения Танжера в испанскую зону влияния и высказывается против интернационализации этого порта {53}.

Вторник, 20 апреля 1915 г.

Получил от великой княгини Анастасии, находящейся теперь в Эз, письмо, в котором она благодарит меня за справки относительно подзащитных жены кронпринца. «Я телеграфировала своей дочери Цецилии: «Никаких кандалов, никакой Кайенны», — и умолчала о других указаниях в вашем письме. Она недавно разрешилась от бремени прелестной девочкой, и я не хотела говорить ей ничего такого, что могло бы взволновать ее. Не знаю, надо ли сообщить ей все содержание [561] вашего письма. Я разделяю все выраженные в нем мысли, но не знаю, писали ли вы их только для меня или также для моей дочери. Мне хочется послать копию вашего письма своему очаровательному зятю, датскому королю, и просить его поступить по своему усмотрению. Как вы смотрите на этот план? Разумеется, я в стороне от политики, но это не мешает мне иметь свои мысли. Так, когда вы предприняли летом свое путешествие в северные страны и начали с моей прекрасной родины, я подумала, что, зная вашу приверженность к миру, воспользуются именно этим моментом, когда вы находитесь в плавании, и затруднят вам переговоры. Я тоже за мир и очень страдаю от этой войны, к тому же начатой таким несправедливым путем! Я говорю себе теперь: довольно убивать людей, безразлично какой национальности. Мне очень больно за этих бравых солдат и граждан. Довольно ран и страданий! Конечно, у Антанты свои планы и намерения. Вопрос в следующем, могут ли они теперь поставить свои условия и сказать: вот что вас ожидает». Я имею все основания думать, что никто не поручил Великой Княгине писать мне таким образом. Поэтому я ответил ей со всей сдержанностью, что она может сообщить мое первое письмо жене кронпринца и что Франция намерена продолжать до победного конца навязанную ей войну. Ко мне явился принц Георг греческий, возвратившийся из Афин, где имел продолжительную беседу со своим братом Константином. Английское правительство самым определенным образом предостерегло нас от его предложений. В Лондоне полагают, что принц Георг и король намерены только обезвредить Венизелоса. Лондон убедительно просит нас не принимать их предложений (Поль Камбон, № 715; Афины, № 157). Тем не менее, я учтиво выслушал объяснения принца{*406}. «Король и греческое правительство, — сказал он, — склонны выступить на стороне Тройственного согласия. Поставленные ими условия не окончательны, текст был неудачно составлен, он может быть исправлен. Но Греция не может [562] согласиться на уступку Каваллы. Об остальном мы столкуемся. Я отвечаю, что желаю такого соглашения, но одному правительству надлежит высказаться об этом. Принц не скрывает от меня, что, по его мнению, вопрос гораздо легче разрешить, если мы немедленно порвем с Болгарией и окажем Греции помощь в борьбе с ней. Словом, Константин не столько предлагает нам сотрудничество, сколько требует его от нас, — вот какое сотрудничество он имеет в виду.

Делькассе сообщил мне, что английский король Георг так же, как я, телеграфировал императору Николаю II и просил его ускорить соглашение с Италией.

Среда, 21 апреля 1915 г.

Опять тот же вандализм: в Реймс брошено пятьдесят зажигательных снарядов.

Телеграмма Палеолога извещает нас, наконец, что русское правительство согласилось подписать соглашение с Италией. Тем не менее, русский посол в Лондоне получил инструкции сделать ряд оговорок в пользу Черногории, Сербии и Греции (Петроград, № 579 и 589).

Император тоже послал мне телеграмму, которая дошла до меня в несколько искаженном виде (№ 582): «Дорогой и высокий друг. Сознавая пользу, которую может представить помощь Италии, сознавая, что эта помощь, быть может, позволит сократить войну... (пропущено слово) соответствует{*407} итальянским требованиям, несмотря на то, что эти требования весьма значительны и во многих пунктах противоречат устремлениям славянских народов; принесение в жертву этих устремлений заставляет меня бояться возможных опасностей в будущем. Вступление Италии в войну имеет, на мой взгляд, ценность только в том случае, если последует немедленно. Не могу скрыть от вас плохое впечатление, произведенное на меня тем, что римский кабинет, [563] после того как получил почти все требуемое им, заявил, что желает отсрочить начало своих военных действий, которое он сам предусматривал в конце апреля по новому стилю. Тем не менее, поскольку вы обращаетесь ко мне и ссылаетесь на интересы союзных стран, я не буду возражать против подписания конвенции с Италией и наделил мое правительство необходимыми полномочиями. Отклоняя, таким образом, формулировку, предложенную в Лондоне относительно срока исполнения франко-русской конвенции{*408}, я надеюсь, что союзники приложат усилия, чтобы побудить Италию ускорить свое выступление. Кроме того, я считаю, что все другие обязательства, обусловленные между союзниками до присоединения Италии, останутся нерушимыми. Примите уверения в моей искренней и постоянной дружбе. Николай».

Четверг, 22 апреля 1915 г.

В телеграмме, которую Делькассе отправил императору через наше министерство иностранных дел, я отвечаю, что мы не забудем интересов славянских народов и что вступление Италии в войну ничего не изменяет в прежних соглашениях союзников. В частности, само собой разумеется, что соглашение 5 сентября, возбраняющее заключение сепаратного мира, остается в полной силе. Впрочем, и сама Италия тоже примкнула к нему.

Испанский посол в Лондоне сообщил сэру Эдуарду Грею желание своего правительства, чтобы Танжер был признан за Испанией ввиду тех различных перемен, которые должны произойти в бассейне Средиземного моря. Английский министр иностранных дел благоразумно отложил свой ответ до окончания войны и до изучения этого вопроса Англией совместно с Францией (Мадрид, № 177, Лондон, № 759). [564]

Пятница, 23 апреля 1915 г.

Вчера на север от Ипра, близ Лангемарка, между каналом и железной дорогой в Стаден, неприятель пустил на наши позиции густое облако ядовитых газов {54}. Канадские и французские войска еще не имеют ни противогазовых масок, ни других средств защиты от смертоносных газов, и этот новый способ атаки, естественно, застал их врасплох. Они отступили сначала к югу от Пилкен и на высоту Пелькапелле. Гренадерский полк, цвет бельгийской армии, сделал героический прыжок вперед и защитил позицию, когда занимавшие ее французы и англичане задохнулись от газа. Теперь на поле сражения приведены свежие части. В тесном контакте с бельгийцами и англичанами они всеми силами будут стараться снова отнять потерянную территорию. Сколько преступлений ложится теперь на совесть науки! Уже в январе немцы употребляли снаряд, начиненный ядовитым газом, — они называли его снаряд Т. Но с тех пор они, как видно, создали особые отряды, наученные действовать баллонами с удушливыми газами. Это — организация убийства; увы, не будем ли мы вынуждены прибегать завтра для нашей защиты к тем же средствам?{*409}

Италия и Россия все еще продолжают спорить по некоторым пунктам: о территориях, признаваемых за славянскими государствами на Адриатическом море, о нейтральном характере берегов Черногории; но, по всей видимости, на днях предстоит окончательное соглашение.

Суббота, 24 апреля 1914 г.

Блондель продолжает жаловаться на неуклюжесть русской дипломатии в Бухаресте (№ 181 и сл). Он боится, что приемы, к которым прибегает Сазонов для привлечения Румынии, в конце концов оттолкнут ее от нас.

Сегодня в «Journal officiel» напечатан декрет об условиях награждения военным крестом — знаком отличия, введенным [565] законом от 8 числа прошлого апреля. В исполнение мысли Мориса Барреса{*410} обе палаты единогласно постановили создать исключительный знак отличия для вознаграждения актов личной доблести в многочисленных случаях, отмеченных в приказах по полку, бригаде, дивизии, корпусу и, наконец, в приказах по армии. Совет министров остановился на образце, предложенном Мильераном. Это крест из флорентийской бронзы с четырьмя перекладинами, между которыми переплетаются две шпаги. В центре изображение головы Республики во фригийском колпаке, увенчанной лавровым венком. Лента украшена веткой или звездой, она зеленого цвета с красными краями и полосками. Да, как писал Баррес, «если отличие дается и утверждается группой людей в такой момент, когда энтузиазм на поле сражения делает их искренними, — это великое дело».

Сегодня вечером я уезжаю к армиям на фронт. Перед отъездом из Парижа я хотел сказать Титтони, как я счастлив, что Франция и Италия вернулись к своему естественному назначению. Я просил его заехать в Елисейский дворец. Не решаясь телеграфировать королю из боязни нарушить по непредвиденной неосторожности тайну, я прошу посла выразить своему государю чувство моего глубокого удовлетворения. Титтони говорит мне, что он рассматривает конвенцию» как уже подписанную и сам видит в ней приманку для новой политики. Соннино вызвал его на несколько дней в Италию. Титтони не знает, с какой целью его вызывали, но, во всяком случае, говорит он, не по поводу какого-либо встретившегося затруднения, теперь их нет более{*411}.