Воскресенье, 11 апреля 1915 г.

В Сен Поле находится штаб-квартира 10-й армии. Генерал д'Урбаль, который командует теперь этой армией, — генерал де Мод Гюи, командовавший ею прежде, поставлен теперь во главе вогезской армии, — очень ясно объясняет нам положение на его участке фронта{*402}. Он говорит, что восхищен войсками, их энтузиазмом и верой в победу. Он твердо уверен, что ему удастся прорвать фронт неприятеля, когда в начале мая состоится новая операция, проектируемая Жоффром на этом участке. Подкрепления, полученные английской армией, уже дали возможность снять с фронта весь [546] 9-й корпус и часть 20-го. 20-й корпус будет полностью высвобожден в течение двенадцати дней. Оба корпуса будут отведены в резерв в тылу 10-й армии. 9-й корпус уже расквартирован на юге от Сен-Поля, около Фревана и Кантеле, а 20-й корпус отправляется на свою стоянку. Мы поехали во Фреван и Пон-Буре-сюр-Канш к генералу Кюре и войскам 9-го корпуса, уже находящегося на отдыхе в гумнах. Войска производят впечатление, что готовы немедленно вернуться в окопы.

Затем мы возвратились в Сен-Поль и отправились через Обиньи на мельницу Бувиньи, на юго-запад от Арраса. Нас сопровождали два генерала, с которыми мне впервые привелось вести более или менее продолжительную беседу: командующий 21-м корпусом генерал Местр и командующий 33-м корпусом генерал Петен. Оба они поразили меня своим умом и конкретностью своих высказываний. Тот и другой, очевидно, гораздо менее, чем д'Урбаль, уверены в успешных результатах наступления.

С мельницы Бувиньи открывается вид на «страну угля». Этот угольный бассейн делится на две части французскими и немецкими железнодорожными линиями. С обеих сторон дымятся трубы, работа в шахтах продолжается, но немцы все время бомбардируют копи, эксплуатируемые французами, тогда как мы не решаемся разрушать копи, принадлежащие нам, но занятые немцами {51}. Я присутствую при одном из поединков нашей и немецкой артиллерии, которые то и дело происходят между обеими армиями. Около нас беспрестанно бухает 75-миллиметровая батарея. Справа от нас раз за разом взрываются снаряды на уже полуразрушенных вышках на горе Сент-Элуа, слева — на Грене. Этот участок фронта держит теперь 33-й корпус. Командующий им генерал Петэн родом из Па-де-Кале. Высокий, стройный, с изящной походкой, он замечательно просто излагает нам свои боевые диспозиции, но при этом тщательно остерегается всяких иллюзий.

Возвращаемся на автомобиле на запад мимо стоянки 43-й дивизии, затем садимся на поезд в Калонн-Рикуар и едем к генералу Фошу в Кассель. В четверть второго мы приехали [547] на вершину холма, с которого помощник главнокомандующего продолжает наблюдать равнину Фландрии. Я нашел Фоша таким же горячим и стремительным, как в нашу последнюю встречу. Он убежден, что в начале мая можно будет добиться решения. Впрочем, если у него были сомнения, он не поделился бы ими с нами, чтобы не заразить ими нас. По его мнению, лучше всего было бы идти на Бельгию, а именно через проход, открывающийся между Аррасом и Лиллем. Он показывает нам большую карту, на которой закрашены темной краской высоты и леса Арденнских гор и светлыми тонами — фламандские и валлонские равнины. Показывая на Флерю и Ватерло, он говорит: «Вот где мы должны победить».

Во время нашего пребывания в Касселе явился приветствовать меня английский генерал Вильсон, служащий связью между армией Фоша и британской армией. Это статный офицер, очень хорошо говорящий по-французски, вполне доступный нашим взглядам, прекрасно знающий наши привычки и лучше, чем кто-либо способный уладить недоразумения между обоими генеральными штабами.

Из Касселя мы отправились вместе с генералом Пютцом, который командует теперь армией в Бельгии и, кажется, сожалеет о том, что ему пришлось оставить Вогезы и Эльзас. Мы отправляемся через Стенворде на границу. На шоссе уже не видно беженцев, как во время моей последней поездки, деревни не представляют уже того трагического зрелища, которое так поразило меня. Небольшие бельгийские города, которые мы проезжаем по дороге в Ипр, Поперинге и Вламертинге, заняты исключительно французскими войсками, которые чувствуют себя как дома среди гостеприимного населения. Ипр, напротив, переполнен английскими солдатами. Мы выходим из автомобиля и отправляемся пешком по улицам старого фламандского города, который немцы время от времени продолжают бомбардировать. Долго стоим перед развалинами собора и рынка. Перед нами сплошные руины, шатающиеся стены, зияющие дыры в голых фасадах. От великолепной городской башни, от изящного Nieuwerk, который город сделал своей ратушей, от живописного [548] здания скотобойни, от прелестной площади перед музеем, от собора святого Мартина с его изумительными хорами и величественными сводами остались только развалины. Однако в опустошенном городе все еще остаются семьсот-восемьсот жителей, некоторые из них тоже бежали, но вернулись.

В четыре часа мы уехали в Эльвердинге, где продолжает еще находиться штаб-квартира командующего 20-м корпусом генерала Бальфурнье. Здесь перед лестницей прекрасного замка, в чудесном парке, — смотр и дефилирование роты 26-го нансийского полка, в котором я служил солдатом и капралом, и всего 2-го стрелкового батальона, где я потом командовал взводом. Трогательное совпадение позволило мне найти здесь, в этом уголке бельгийской земли, обе лотарингские части, в которых я мирно провел первые месяцы своей военной службы, прежде чем был переведен к альпийским стрелкам и отправился дышать свежим воздухом Савойских гор. Этот мой нансийский полк и мой люневилльский батальон понесли в последние месяцы тяжелые потери. В то время как они дефилируют предо мной, я с трудом скрываю от лиц, стоящих подле меня, охватившее меня волнение.

Остановились в Веретене, в штаб-квартире 87-й территориальной дивизии, где меня встретил генерал Руа. Здесь я нашел две другие роты 26-го полка, они чествовали меня, как своего товарища. Затем мы возвращаемся через Оствлетерен и Роусбрюгге во Францию и отправляемся через Берг в Дюнкирхен, где нас встречает генерал Эйду и где я нахожу еще следы новых бомбардировок.