Башкирское общество в XV—первой половине XVI в.

Из общеисторических факторов, которые необходимо учиты­вать при оценке социально-экономического развития башкирского общества в XIII—XVI вв., кроме обрисованных выше особенно­стей хозяйства и разнообразия природно-географических условий, необходимо отметить еще два момента. Первый из них — много-компонентность этнического состава башкир и различия в уровнях социального развития племен, принявших участие в башкирском этногенезе. Кочевники-скотоводы, сыгравшие в конечном итоге ведущую роль в сложении социально-политической структуры башкирского общества, принадлежали к степному миру, в кото­ром начальные процессы классообразования фиксируются при­мерно с первой половины I тыс. н. э. Местные лесные охотничьи племена или мотыжные земледельцы лесостепей, явившиеся су­щественным компонентом в составе башкир, к началу II тыс. н. э. не вышли из стадии патриархально-родового строя, хотя и с заметными признаками протекающей у них имущественной диф­ференциации. Отмеченные обстоятельства — одна из причин (установленных по документальным источникам применительно к XVI—XVIII вв.) различий в системе землепользования и уровне социально-экономического развития отдельных групп башкир­ского общества. Второй момент — влияние на башкир внешних исторических обстоятельств; прежде всего имеется в виду поли­тическая зависимость Башкирии от Золотой Орды и возникших на ее развалинах ханств. Непосредственным результатом господ­ства завоевателей было включение башкирских племен в систему феодальной эксплуатации, характерную для указанных образова­ний (Греков, Якубовский, 1950, стр. 96—121). Из этого факта следует, что башкир в XIII—XVI вв. в социально-экономическом аспекте было бы неверно рассматривать как обособленное об­щество; многие институты социальной жизни башкирских племен утвердились в рамках степного феодального строя средневековых ханств, возникших здесь с началом монгольского завоевания.

Основным содержанием процесса феодализации является, как известно, разрушение в ходе длительной борьбы общинного права собственности на землю и постепенное превращение этого права в привилегию нарождающегося феодального сословия. Специфика этого процесса в башкирском обществе заключалась в сохранении формы родо-племенной собственности на земли при существенной трансформации социального содержания этой традиционной право­вой нормы. Феодализация шла на базе узурпации земельных прав башкирской общины. Большое значение в этом процессе имела

I

политическая власть башкирской родо-племенной знати — биев, которая, судя по генеалогиям, задолго до рассматриваемой эпохи стала наследственной (БШ, стр. 31, 32 и др.)- Наличие власти было одним из важных условий, облегчающих родо-племенной аристократии узурпацию общинного права распоряжения и рас­пределения пастбищ и кочевий. Совершенно естественно, что на­рождающаяся система в момент становления и позже была существенно осложнена многочисленными и имеющими не­редко реальное значение элементами патриархально-родового уклада.

Яркие и противоречивые картины действия в реальной жизни -феодально-патриархальной системы распределения земель дают башкирские шежере. В середине XVI в. Татигас-бий — племенной вождь юрматынцев и родовые вожди Кармыш, Азнай и Илсек-тимер разрушают традиционное разделение земель между древ­ними юрматынскими родами и устанавливают новое распределе­ние пастбищ, которое базируется на фактической силе и влиянии родовых вождей и поддерживающих их боевых дружин (БШ, стр. 35). Аналогичные события происходят в ту же эпоху в племени мин (БШ, стр. 52—53). Однако новое распределение земель офор­мляется в обоих случаях решениями народных собраний юрма­тынцев или.минцев. Родовые вожди получают от народных собра­ний неограниченные права распоряжаться пастбищами и полностью освобождаются от участия в уплате царского ясака. Таковы примеры сложного переплетения развивающихся фео­дальных отношений с разрушением родо-племенной системы зем­лепользования и в то же время с сохранением патриархально-родовых институтов, которые, однако, меняли старые функции и обретали новую социально-экономическую сущность.

Феодальную верхушку башкирского общества составляли бии — родо-племенные вожди, батыры — военные предводители и тар­ханы. Институт тарханства на башкирской почве возник, видимо, еще в булгарскую эпоху, однако его расцвет относится к XIII— XV вв., когда золотоордынские, а позднее ногайские и казанские ханы раздавали тарханные грамоты с земельными и иными при­вилегиями поступившей к ним на службу родо-племенной аристо­кратии башкир.

Определенную роль в социальной структуре башкирского об­щества играли рабы. Институт рабства у пришлых в Башкирию кочевников имеет давнее происхождение, хотя он никогда не пере­растал рамки патриархального, домашнего рабства. Еще в X в. башкиры нападали на хазар, северные племена и даже на славян с целью захвата рабов и продажи их, по сообщению Ал-Мукаддаси,

32 Р. Г. Кузеев

на знакомые им среднеазиатские рынки (Якубовский, 1932, стр. 97; Бартольд, 1963, стр. 295). На опасность столкновения с воинственными башкирами указывает Ибн-Фадлан (1939, стр. 67).

В рабство башкиры продавали и своих соплеменников. Ал-Омари сообщает о продаже башкирами и булгарами в рабства своих детей (Тизенгаузен, 1884, стр. 231—235). С развитием про­изводительных сил и углублением социальной дифференциации открылась возможность для некоторого применения труда рабов и в самом башкирском обществе. Рабами были пленные, в том числе,, судя по некоторым источникам, и башкиры других племен. Так, у бия усерганцев Джумакая, который «несчетным богатством вла­дел» и стада которого «кишели как рыба», пастухом был раб из племени катай (БШ, стр. 85). В целом, однако, рабство у башкир в связи с господством кочевого или полукочевого хозяйства не могло стать основой производства или вообще занять сколько-ни­будь существенное место в социально-экономической жизни баш­кирского общества. Но в условиях определившейся тенденции феодализации общества рабство ускоряло этот процесс, способство­вало более четкому оформлению социальной градации внутри башкир и появлению новых форм зависимости и эксплуатации рядовых кочевников. В XIII—XVI вв. институт рабства в баш­кирском обществе был пережитком более чем тысячелетней исто­рии кочевников, той стадии их развития, которую С. П. Толстов характеризовал как «военно-рабовладельческую демократию» (Толстов, 1948).

Основой башкирского общества в XIII—XVI вв. были общин­ники — мелкие собственники скота, свобода которых постоянна подвергалась узурпации со стороны феодальной классовой вер­хушки. Формы зависимости были различные, но всегда прикры­вались идеологией «родового единства», взаимопомощи и покрови­тельства сородичам и т. д. Рядовые общинники несли всю тяжесть уплаты ясака и других многочисленных поборов, обязаны были выступать в набегах и походах, помогать в хозяйстве богатого покровителя и т. д. В соответствии с родо-племенной структурой башкир формируется целая иерархия феодальной и феодализи-рующейся знати, которая внешне нередко выступает в прежней роли вождей племени, родов и мелких подразделений. Эта иерар­хия богатеющей верхушки под прикрытием еще прочных патри­архальных традиций ведет наступление на экономические права рядовых общинников и их личную свободу. П. И. Рычков приво­дит башкирскую хронику о батыре Кусюме, который «так уси­лился и самовластен был над башкирцами, что тех, кои в про-

тивность воли его поступали, вешал на деревьях и утоплял в воде, бросая в проруби» (Рычков, 1887, стр. 380).

Формирование сословно-иерархической феодальной земельной собственности в башкирском обществе надо рассматривать в ка­честве определившейся тенденции, но не утвердившейся системы. Феодальная собственность, кроме случаев получения тарханных грамот, не была оформлена и не являлась стабильной. Никаких источников о наличии до XVI в. в башкирском обществе частной земельной собственности нет. Наследственной передачи земельных угодий или, точнее, права распоряжаться ими не существовало. Наследовалась власть и как атрибут власти потенциальная при-вилигея распоряжаться родо-племенными вотчинами, которая в каждую (эпоху и в каждом случае могла реализоваться по-раз­ному. Земельная собственность феодальной знати складывалась, следовательно, как сословная и длительное время соседствовала мли переплеталась с общинной собственностью на пастбища. В XV—XVI вв. в Башкирии, особенно в северных лесных районах, немало было общин, члены которых действительно пользовались земельными (пастбищными или охотничьими) угодьями на пари­тетных началах, хотя обязаны были платить ясак в ханскую казну.

В XIII—XVI вв. наверху сословно-иерархической лестницы башкирского общества стояли феодалы-завоеватели: золотоордын-ские, затем ногайские и казанские ханы. Верховным собственни­ком земель номинально был хан, в пользу которого с подвластного населения собирался ясак. Те1рритория Башкирии была роздана ханом наместникам — родственникам и приближенным, находив­шимся в вассальной зависимости от хана и занимавшими то или иное положение в военной системе ханства. Башкирские бии были в вассальной зависимости от наместников хана, но сами в свою очередь выступали сюзеренами по отношению к мелким владете­лям. Таким образом, военно-феодальный характер внутренней структуры Золотой Орды и образовавшихся позже ханств цели­ком характеризовал и социально-экономическую жизнь башкир­ского общества. Рядовые общинники в период военных походов становились воинами, зависимыми от военных предводителей, в мирное время — скотоводами и плательщиками ясака, зависи­мыми от хана. Собранный ясак, размеры которого до присоеди­нения Башкирии к Русскому государству строго не регламенти­ровались, в различных пропорциях оседал у башкирской знати и наместников хана.

Башкирский народ, таким образом, оказался под двойным гне­том: собственной классовой верхушки и ханов-завоевателей, инте-

32*

ресы которых сомкнулись. От тяжести феодального гнета, утвер­дившегося в Башкирии в XV—XVI вв., сохранилось немала источников. П. И. Рычков передает старинное башкирское сказа­ние «о ногайском хане Акназаре» ⁹, который «землями владеть,, також и через реку Белую переходить не допущал», «скот и по­житки, так и детей их (т. е. башкир. — Р. К.) к себе отбирал». Башкиры «принуждены были давать ему ясак с каждого человека по лисице, по бобру и по кунице, от чего, наконец, пришли они в самое крайнее истощение и убожество» (Рычков, 1896, стр. 69).

Углубляющийся процесс феодализации, четко обозначившаяся социальная градация общества, громоздкая иерархия эксплуата­торов из числа завоевателей и собственной знати сочетались в башкирском обществе с еще прочными устоями патриархально-общинного уклада.

Как отмечалось, внутренняя родо-племенная структура башкир уже задолго до XIII—XVI вв. не выражала сущности родового строя. Башкирские племена и роды являлись лишь по форме-продолжением архаичной родовой структуры, будучи по содержа­нию социальными организмами, отражающими определенное пе­реходное состояние общества к классовому строю. Анализ родо-племенного состава башкир отчетливо показал, что племена не были генетическими организациями, так же как в большинстве* случаев и родовые организации. Только самое мелкое звено «ге­неалогической» родо-племенной структуры — родовое подразделе­ние — оставалось объединением родственных семей.

Факторами, удерживающими у кочевников-башкир окончатель­ный распад родо-племенной системы, с глубокой древности были социально-политические условия военно-демократического харак­тера и совместное владение общеплеменными землями. По мере развития общества первый фактор размывался, трансформируясь в новые принципы классовой организации общества. В XV— XVI вв. в башкирском обществе такие архаичные институты, как народное собрание, совет старейшин, идеология родовой солидар­ности, роль батыров (военных предводителей), набеги с целью* захвата скота и пленных и т. д., еще сохранялись, однако они были инструментами в руках социальной верхушки общества,, динамично стремящейся к концентрации власти и богатства. С присоединением Башкирии к Русскому государству эти инсти­туты вскоре окончательно были утрачены или имели значение не* более чем пережитков. Совершенно иной оказалась историческая: судьба традиции родо-племенного владения землями. В связи с гос-

⁹ Речь, очевидно, идет об одном из наместников ногайского хана.

подством пастбищно-кочевой системы ведения хозяйства и высоким удельным весом промысловой охоты, коллективизм или его види­мость в эксплуатации пастбищных и охотничьих угодий оказался устойчивым и явился основной причиной специфического разви­тия социально-экономических отношений в башкирском обществе.

Социальное содержание института родо-племенной системы земельного владения постоянно развивалось, хотя и чрезвычайно медленно. К XV—XVI вв. оно претерпело существенные метамор­фозы. В традиционную структуру родо-племенного земельного владения внедрялась, постепенно ломая ее изнутри или подчиняя новым отношениям, сословно-иерархическая феодальная земель­ная собственность, сложившаяся в Башкирии на базе господства завоевателей и внутреннего общественного развития. Эти обстоя­тельства имеют существенное значение для понимания некоторых особенностей общественного строя башкир накануне их присое­динения к Русскому государству.

Исторический процесс разложения родо-племенной формы владения землей идет по линии сужения круга семей, участвовав­ших в эксплуатации общей вотчины. В XVI в. в башкирских шежере субъектом владения землей, как правило, выступает не племя, а род или эквивалентная ей по форме неродственная орга­низация. В XVI—XVII вв. установившееся разделение племенных земель на родовые было закреплено «договорными письмами» и «раздельными грамотами», в которых точно и детально были очер­чены границы новых вотчин (БШ, стр. 33—34, 223—224). Баш­кирский род представлял собой совокупность семейно-родственных групп (подразделений рода), т. е. организаций, являвшихся на протяжении длительного времени главными носителями реальных функций патриархально-родовых отношений. Родовое подразделе­ние в XVI в. включало группу (до 30—40) родственных семей/ которые вели индивидуальное хозяйство, имели скот в частносе-мейной собственности, но в то же время были тесно связаны со­знанием единства происхождения и традициями взаимопомощи. Входдщие в состав рода подразделения могли быть неродствен­ными между собой или же чаще находились в отдаленных родст­венных связях, не имеющих в реальных отношениях социального значения. Нередко в состав рода, как показано в предшествующих главах, вливались семейно-родственные группы из других баш­кирских племен и родов или вообще из иной этнической среды. Таким образом, башкирский род приобретал вид соседской об­щины, в которой сочетались архаичные черты патриархальной общины, концентрирующиеся в структуре и функциях семейно-родственных групп, и более поздней сельской общины с прису-

щими ей индивидуальным хозяйствованием семей, территориаль­ными связями семейно-родственных групп, периодическими пере­распределениями пастбищных угодий между ними в зависимости от самых различных политических и экономических обстоятельств. В таком состоянии башкирскую общину XV—XVI вв. правильно характеризовать как находящуюся в состоянии развития. Однако важно подчеркнуть совершенно четко определившуюся тенден­цию ее развития, основным и главным содержанием которой было разрушение коллективистских традиций собственности и укреп­ление сословно-иерархической, а позднее и частной собственности на основные средства производства. В рассматриваемую эпоху ро­довая форма башкирской общины была еще устойчивой, но по источникам XVII в. уже хорошо прослеживается дальнейшее дробление родовых вотчин и сложение самостоятельных социаль­ных функций хозяйственных аулов, как основы сельских общин обычного типа.

Итак, общественный строй башкир в XIII—первой половине XVI в. представлял собой сложное явление. Сословно-иерархиче-ская феодальная собственность на землю сочеталась с реальным значением древней башкирской общины, развивающейся в направ­лении к обычной сельской общине. В недрах башкирской общины сохранялись, однако, архаичные ячейки, унаследованные от пат­риархально-родового строя. Основу башкирского общества состав­ляли общинники, которые эксплуатировались и ставились в раз­личные формы зависимости феодальным сословием завоевателей и башкирской феодальной аристократией. Имущественная и со­циальная дифференциация в башкирском обществе протекала в рамках сохраняющейся родо-племенной системы, которая окон­чательно распалась лишь в последующую эпоху. В целом баш­кирское общество XIII—начала XVI в. можно характеризовать как многоукладное; господствующие позиции принадлежали в нем феодальным отношениям; в то же время это было общество, отяго­щенное реальными атрибутами патриархально-общинных отноше­ний, но находящееся в рамках жесткой феодальной системы эксплуатации завоевателей, установленной еще в золотоордынскую эпоху и существовавшей вплоть до середины XVI в.