Этническая история племен буляр и байлар

Племя буляр. Рассматривая этническую историю племени буляр, важно убедиться в идентичности этнонима булэр с назва­нием одного из городов и крупного племени Волжской Булга-рии — Билер, Биляр. Это тем более необходимо, что в восточных и западных средневековых источниках под билерами подразуме­ваются вообще волжские булгары. Биларами называет булгар Абу-л-Фида (Хвольсон, 1869, стр. 711), билерами — Плано-Кар-пини (ПВС, стр. 47, 57); также назывались, согласно сообщению

венгерского Анонима, выходцы из Волжской Булгарии в средне­вековой Венгрии— bileres (Эрдели, 1967, стр. 177). Тождествен­ность и взаимозаменяемость этнонимов буляр и биляр доказы­ваются как историческими источниками, так и лингвисти­ческими исследованиями¹⁰. Н. И. Ашмарин обратил вни­мание на то, что в китайских источниках столица волжских булгар упоминалась под именем Buliarh. Название же чувашской керемети Полярда Н. И. Ашмарин рассматривал как местное и обновленное произношение древнего поляр — пулер — биляр (Ашмарин, 1902, стр. 19). В связи с этим Н. В. Денисов приходит к заключению, что в г. Биляре находилась какая-то языческая святыня, почитаемая предками чувашей (Денисов, 1957, стр. 82). Еще до Н. И. Ашмарина с аргументацией идентичности этнони­мов билер и буляр выступил Н. И. Золотницкий, который распро­странил свои доказательства и на собственно булгарский этноним. В этимологизации слова булгар Н. И. Золотницкий исходил из формы бигер ^и. Этноним бигер (или бшгер), по Н. И. Золот-ницкому, состоит из татаро-булгарского бгшп * большой, главный, великий' я ар — ер, ерь, тат. иръ — ^?земля, страна'; таким обра­зом, в древности этноним имел форму бшй-ар или буйуг-ар ^све-ликая страна'. Далее Н. И. Золотницкий пишет: «Последующими, по закону развития звуков, изменениями в названии страны должны были быть тонкозвучное Билиг-ар, Булъг-а'р, а по народ­ному выговору (чувашско-булгарскому) за выпуском гортанного г — Бил-dp, Булар; толстозвучное Булгар, народное Бул-ар» (1884, стр. 47). В данном случае нас интересует не сама этимо­логизация слова булгар; в литературе, как обычно бывает в таких сложных проблемах, существует немало других вариантов. Глав­ный и важный для нас момент в доказательствах Н. И. Золотниц-кого, так же как и в цитированных фрагментах Н. И. Ашма­рина, — взаимосвязанность и взаимозаменяемость ряда булгар — буляр—билер. Следовательно, этноним башкирского племени буляр имеет булгарское происхождение.

Впервые мысль об этническом родстве икских булярцев с «древними булгарами» высказал Г. Н. Ахмаров (1908, стр.361). Он опирался при этом на установленную Н. И. Ашмариным то-

¹⁰ Взаимозаменяемость указанных форм косвенно подтверждается уже тем,
что башкирские буляр'ы иногда называли себя биляр' ами (билэр —
Полевые записи 1963 г., стр. 46), хотя при этом надо учитывать, что
произношение архаичного варианта (билер) остается неизвестным
(билэр, билер, билар, бигер?).

¹¹ Бигер — так называли татар удмурты (Тепляшина, 1970, стр. 184).

ждественность этнонимов буляр и биляр и на исторически] сказания, которые им упомянуты, но, к сожалению, не опубл! кованы. В нашем распоряжении имеется копия старинного бу­лярского шежере, озаглавленного «Предки булярского юрта» (Булэр йортоныц бабалары) ¹². Родословная начинается с Буляр-хана — потомка некоего Динис Бикбрача «из народа буляр». Бикбрач жил «на берегу реки Буляр», которая, по представле­нию составителей шежере, находится «в стороне Степного Зая и Шешмы». Содержание (к сожалению, не текст) еще одного булярского сказания передает Д. Н. Соколов, который указывает, что икские башкиры «считают себя переселенцами с древнего Булгара» (Соколов, 1904, стр. 3). Переселение булярцев и дру­гих булгарских групп описано в «Дафтар-и Чингиз-наме» — ано­нимной рукописи XVI в. В рукописи идет речь о миграциях бул-гарского населения, вызванных событиями в Золотой Орде в конце XIV в. После разгрома г. Биляра, рассказывает Аноним, часть населения перебралась на правобережье, Волги, часть — ушла в устье р. Зай (Усманов, 1972, стр. 113, 176). Если связать все эти разрозненные сведения, икские булярцы являются потомками той части билярских жителей, которая бежала в прикамские леса, в низовья Зая, а оттуда на Ик и Сюнь.

Время переселения булярцев и события, которыми оно сопро­вождалось, указывают на одновременность миграции булярских и юрмийских групп. На Ике племена буляр и юрми расселялись смежно; лишь пришедшие позднее ирэктинцы вклинились между ними. В предшествующую эпоху, как показано в гл. IV, юрма-тынцы также обитали на западе в долинах рек Зай и Шешма. Следовательно; в Волжской Булгарии предки булярцев, юрмий-цев (и соответственно юрматынцев, кесе и др.) входили в еди­ное этнополитическое образование. Об этом, кроме приведенных соображений, свидетельствуют некоторые моменты из ранней истории буляров-билеров. Анонимный летописец венгерского ко­роля Белы (Notariy Bela), живший, вероятно, на рубеже XII— XIII вв., пишет, опираясь на более ранние, не дошедшие до нас хроники, что в 819 г. Угек, один из «знатных вождей Скифии», «взял в жены в Дентумогере дочь вождя Эунедубелиана по имени Эмешу» (Эрдели, 1967, стр. 174). Венгерский исследователь Д. Дьёрффи считает, что имя Эунедубелиан является сочетанием трех родовых имен: ене (башк. еней) + дула ¹³ + белар (биляр).

¹² Хранится в рукописном фонде ИИЯЛ БФАН СССР.

¹³ Ене, дула (jeno, gyula) — древневенгерские племена (Nemeth, 1966);
еней — западнобашкирское племя (см. стр. 326).

Такая трактовка сложного антропонима была принята многими исследователями (Генинг, 1967, стр. 77; Эрдели, 1967, стр. 180). Д. Дьёрффи далее полагает (в этом, однако, далеко не все со­гласны с ним), что «Дентумогер» является древним названием прародины венгров на Волге и в Приуралье (Gyorffy, 1948, стр. 15—16). В данном случае неважно, к какой территории пра­вильнее привязать эти три этнонима: к «Дентумогеру» на Волге или Северном Кавказе. Принципиальное значение имеет другое: сложный антропоним, сочетающий три этнонима, указывает на то, что предки белар'ов (или биляр'ов), так же как и их северных со­седей еней'цев, входили в этнический мир булгаро-угорских пле­мен, активное взаимодействие которых в VIII — IX вв. можно счи­тать твердо установленным.

По сообщению того же Notariy Bela, около 970 г. в Венгрию пришла группа волжских булгар-мусульман во главе с братьями Билла и Боксу; несколько позже на Дунай переселилась другая группа bileres под начальством Хесена (Эрдели, 1967, стр. 176). По мнению Д. Хвольсона, переселение билеров в Венгрию было «следствием страшного набега руссов при Святославе в 968 г. на страны Болгар и Хазар» (1869, стр. 712). Конечно, события, на которые указывает Д. Хвольсон, действительно могли иметь значение в передвижениях населения Волжской Болгарии, однако возникает вопрос, почему билеры выбрали именно Паннонию — очень далекую страну, путь в которую был нелегок и, учитывая обстановку той эпохи в южнорусских степях, небезопасен? Ответ надо искать в событиях, которые имели место, по крайней мере, за 150—200 лет до описываемых: в булгаро-угорских контактах и в миграции на запад на «Ателькузу» и далее в Паннонию вместе с мадьярскими племенами тюрко-булгарской группы, оставшиеся части которых впоследствии явились существенным компонентом в сложении этнической основы башкир. Таким обра­зом, в X в. билеры бежали в Паннонию к сородичам, и благодаря Константину Багрянородному нам хорошо известны названия двух родственных им «венгерских» племен д'ярмат (юрматы) и ене (еней). Недавнее исследование Д. Немета показало, что в Венгрии находились и другие группы переселенцев с При-уралья.

Таким образом, башкиры-буляры не только этнически восходят к волжским булгарам, но, будучи тесно связаны с дру­гими башкирскими образованиями той эпохи (юрматы, юрми, еней), они принадлежали, вероятно, к той части населения Бул-гарского государства, которая прошла этап этнического взаимо­действия с древнемадьярскими племенами.

Племя байлар. В прошлых работах племя байлар мы вслед за С. И. Руденко (1955, стр. 329) отнесли по происхожде­нию к булгарским образованиям (ОИБ, 1956, стр. 32; Кузеев, 1960, стр. 64). Однако это заключение, повторенное, к сожалению, другими исследователями, оказалось неточным. Этноним байлар известен далеко за пределами Приуралья. Кроме башкир, он за­регистрирован в составе казахского племени кунграт Старшего Жуза (Семенюк, Моржанов, 1961, стр. 185), зеравшанских узбе­ков (Гребенкин, 1872, стр. 90), а также в форме байлы — среди кочевых узбеков XV в. Этот же этноним в форме байдар был известен монголам в XVII в. (Лебедева, 1958, стр. 222) и крым­ским татарам (Навширванов, 1929, стр. 83). Еще более широко распространены среди тюркских народов этнонимы, включающие элемент бай: бай (уйгуры); байбакты, бай-киргиз-аргын (казахи); байандур (туркмены); байулы (башкиры, казахи); байтопи (уз­беки) и т. д. Этнонимы с основой бай встречаются в рунических памятниках и восточных источниках. В малой надписи в честь Кюль-Тегина говорится о походах тюрков на север «вплоть до страны Йир-Байырку» (Малов, 1950, стр. 34). Гардизи упо­минает племя байандур в составе кимаков. О народе (иль) бай-ындыр и племени (уруг) байат в числе огузских образований сообщает Абу-л-Гази (Кононов, 1958, стр. 55, 56).

География перечисленных названий показывает, что этниче­ские истоки байларского племени находятся в среде тюрко-мон-гольских племен в периоды их пребывания в Центральной Азии, на Алтае и массовой миграции на запад, в Среднюю Азию, Казах­стан и Восточную Европу. Ряд исследователей этноним байан­дур — байдар генетически связывает с монгольским племенем баяут (или байат), подробно описанным Рашид ад-дином (1952, I, стр. 78, 150; II, стр. 10, 87). Обоснованность этих сопоставле­ний подтверждается присутствием этнонима байдар в родо-пле-менной этнонимии позднесредневековых монголов. Если эта ги­потеза правомерна, речь безусловно идет о ранних тюрко-монголь-ских контактах.

Не исключена возможность и древнейших связей предков бай-ларцев с самодийскими племенами Южной Сибири и Северного Алтая. К такому выводу пришел В. Ф. Генинг на основе анализа этнонимии сибирских народов, среди которых названия с эле­ментом бай распространены не менее широко, чем у тюрков. Вслед за Б. О. Долгих В. Ф. Генинг полагает, что бай было «древ­нейшим самоназванием энцев» (Генинг, 1967, стр. 70). В I тыс. до н. э. названием одной из групп народа динлинов было «Бай-ди» (Бичурин, 1950, I, стр. 43). Этноним бай-ди, по мнению Г. М. Ва-

силевича (1946, стр. 44) и В. Ф. Генинга (1967, стр. 71), образо­вался в результате скрещения в Алтайском регионе центрально-азиатской группы ди с местной, очевидно самодийской, группой бай. Общее развитие древней истории тюрков и их взаимодействие с южносибирскими и североалтайскими народами заставляет при­знать эту гипотезу вероятной. В этом случае происхождение этно­нима байлар (бай-ди—байдар—байлар) восходит к сложной мон-голо-тюрко-самодийской смешанной этнической среде конца I тыс. до н. э.

В Среднюю Азию и степи Казахстана группы байлар попали будучи органической частью тюркских образований. Предки баш­кирских байларцев находились в составе или этническом окруже­нии племени усерган и прошли вместе с ним все этапы его исто­рии и расселения. В этом плане важными аргументами являются основная байларская тамга (табл. 2, № 2), совершенно идентичная усерганской, и наличие в составе племени байлар усерганского по происхождению рода сураш. Род сураш в период переселения племени усерган с Бугульминской возвышенности на Южный Урал разделился: часть сурашевцев осталась в составе родствен­ных байларцев и позднее передвинулась в низовья Ика, осталь­ные ушли в присакмарские степи. Небольшие же группы байлар­цев переселились на Южный Урал: подразделение или род бай, байлар отмечались в составе юго-восточных башкир, в частно­сти — тангауров (Мирасов, 1924, стр. 23). Основная часть байлар­цев навсегда осталась в долине Ика.

Нарисованная картина этнической истории племени байлар не противоречит и собственным преданиям байларцев. Предками их, согласно генеалогиям, являются Салман-баба, Сабир-баба и Сынрян-баба ^и. Последнее имя может быть истолковано как сви­детельство былых этнических или исторических связей племен байлар и сынрян. Первоначально байларцы жили в верховьях Демы и Ика, т. е. в районе основного расселения усерган, бурзян, сынрян, тангаур и других древнебашкирских племен. В это время бием байларцев был Дэрбэш — антропоним, который часто по­вторяется в башкирских генеалогиях, в том числе в шежере юрма-тынцев. Байларцы на р. Ик являлись, таким образом, частью древ­них башкирских племен, мигрировавших в конце I тыс. н. э. на Бугульминскую возвышенность и вступивших в активный кон­такт с булгаро-угорским и другим местным населением края.

¹⁴ Научный отчет фольклорно-этнографической экспедиции ИИЯЛ БФАН СССР в 1964 г. в Бугульминский и Мензелинский районы TACGP, стр. 38 (хранится в ИИЯЛ БФАН СССР).

Современная форма этнонима байлар является развитием в XV— XVIII вв. под влиянием татарского языка более архаичной и ха­рактерной для башкирского языка формы байдар. Эта последняя форма племенного названия, кроме родо-племенной этнонимии монголов и крымских татар, отложилась в топонимии и средне­вековой антропонимии Волго-Камья: языческое чувашское имя Байдар, деревни Байдар, Байдера в Камско-Вятском крае и т. д. (Теплоухов, 1924, стр. 96). Имея в виду ранние контакты и сме­шение древнебашкирских племен с булгаро-угорским населением Среднего Поволжья, можно предполагать, что распространение этнонима байдар в Волго-Камье произошло в X—XIV вв. через булгарское посредство.

НИЖНЕБЕЛЬСКИЕ И СЕВЕРНЫЕ БАШКИРЫ

Долина нижнего течения р. Белой с впадающими в нее с юга реками Дема, Кармасан, Чермасан, База и Сюнь, с се­вера — Бирь и Быстрый Танып была в середине и во второй по­ловине I- тыс. н. э. зоной контакта различных племен: финно-угор­ских, сармато-аланских, тюркских. По мере продвижения тюрк­ских племен на север, в речные долины бассейна Камы (Буй, Пизь, Тулва, Сылва), зона этнического смешения расширяется. Но многие этнические процессы, последствия которых мы обна­руживаем сейчас в физическом типе и культуре северных башкир, протекали здесь сравнительно недавно — в XIV—XVI вв. и позднее.

Казанская и Осинская административные дороги, составляв­шие основу нижнебельской и северной Башкирии, примыкали к знаменитому пути, проложенному еще новгородцами из вну­тренних областей России в земли пермские и закамские. Охот­ничьи тропы в северное Закамье, в Пермь Великую были из­вестны и народам Среднего Поволжья. Небольшими группами они приходили сюда на промысел и нередко навсегда оставались жить в бескрайних и богатых лесах Приуралья. Особенно ожив­ленной дорога в Сибирь стала в XV в.: молодое, набирающее силы Русское государство проводило активную и настойчивую восточ­ную политику. После падения Казани и присоединения Среднего Поволжья и Приуралья к Русскому государству по северному пути с Волги и Вятки двинулась, быстро нарастая, волна коло­нистов — русских, татарских, марийских, мордовских, чувашских, удмуртских крестьян. Организованная (правительственная) и сти­хийная колонизация изменила не только этнографическую карту северо-западной Башкирии. В новом направлении и более бы-

стрыми темпами стало развиваться хозяйство: земледелие и лес­ные промыслы постепенно отодвигают на второй план традицион­ные занятия башкир — скотоводство, охоту, бортничество. Все это сопровождается крупными социально-экономическими сдвигами в башкирском обществе.

Наиболее существенным последствием этих процессов, с точки зрения нашей темы, было разрушение родо-племенной системы. Так же как и в икском бассейне, здесь сохранились лишь внеш­ние контуры былых родо-племенных организаций, которые во многих случаях оказалось возможным восстановить только на ос­нове документальных источников XVIII в.

Этнический состав в XVII — XIX вв.

В составе нижнебельских башкир десять племен: еней, гэрэ, киргиз, елан, ельдяк, канлы, дуваней, каршин, таз, уваныш; се­верных башкир — пять племен: уран, гайна, балыксы, ун, танып (карта 13). Правильное произношение большинства племенных названий восстановлено в процессе полевых работ, так как источ­ники XVIII в. (в названиях соответствующих волостей), как пра­вило, искаженно передают башкирское звучание этнонимов (вместо гэрэ — гарей, гирей, кайнигари; еней — яней, енелчу; киргиз — циргис; канлы — кайман и т. д.). Название дуваней (в источниках «Дуванейская» волость) является русифицирован­ной формой башкирского дуван. В нескольких случаях племен­ные названия даны в двух или даже в трех вариантах главным образом потому, что среди самих башкир утрачены воспомина­ния о первоначальном (или основном) звучании этнонима. Баш­киры племени ун обычно называют себя суннарсы (кунарсы ^охотник' — народная этимология этнонима), хотя в источниках XVIII в. чаще встречаются формы ун или су-ун (в списке П. И. Рычкова, например, «унларская» и «су-унларская» тюбы). Название суннарсы является позднейшей трансформацией древ­него этнонима ун. Переосмыслению значения этнонима способ­ствовало соседство племен кошсы и балыксы, названия которых самими башкирами расшифровываются в значениях ^птицелов' и ^рыболов⁵. Основное звучание племенных названий ельдяк (или ельдят), уваныш (маныш) восстановить не удалось, поэтому в таблице даны по два варианта их произношения.

Многие родовые названия нижнебельских и северных башкир имеют признаки сравнительно недавнего образования, скорее всего в период окончательного расселения на современной территории в XIII — XVI вв. Из 34 зарегистрированных родовых этнонимов

девять включают названия рек (гидроэтнонимы), на берегах ко­торых расселены или расселялись в прошлом башкиры данной группы: камбар-еней (Камбарка —правый приток Камы); идель-елан, идель-канлы (Ак-И?елъ — башкирское название р. Белой); уфа-ельдят; тул-, тур-, мул- и бисер-гайна (по названиям рек Тулва, Тор, Мулянка и Бисерть) и др. Распространенными яв­ляются этнонимы, связанные с особенностями географического ландшафта или природных условий занимаемой территории: урман-гэрэ ^лесные гэрэ', эске-йылан ^внутренние еланцы'; кыр-йылан ^степные еланцы'; соответственно — кыр-елдж, кыр-канлы, кыр-танып и др. Эти роды в большинстве случаев надо рассмат­ривать не как генетические образования, а как части племен, обособившиеся в процессе расселения, или многосоставные группы, расселившиеся на их территории. В то же время в пе­речне родовых этнонимов нижнебельских и северных башкир не­мало и древних наименований: буре ^сволк'; карта ^?ворона'; йылан ^?змея'; тугы?, кайпан, казанчи, байкы и др. Эти роды не всегда являются генеалогическими ответвлениями тех племен, в состав которых они входили. В условиях этнической смешанности древ­ние этнонимы проявляли повышенную устойчивость как раз в со­ставе или в окружении иноплеменных групп. Род тугыз в со­ставе енейцев, например, является оставшейся в западной Баш­кирии группой усерганских башкир. Роды кайпан и казанчи с таныпцами были связаны лишь участием во владении общей вотчиной, но не происхождением. Племя танып, в состав кото­рого источники XVIII в. часто включают балыкчинцев, уннарцев и других (Рычков, 1767, стр. 69), является «территориальным» племенем, объединившим различные по происхождению роды таныпской долины и прилегающих земель.

Этнонимов родовых подразделений зарегистрировано 177, в том числе 95 по нижнебельским башкирам и 82 — по северным. Названия прежде всего отражают этническую смешанность северо-западных башкир: башкорт тебэгэ ^башкирская тюба'¹⁵, татар, типтяр, казанские люди, казанцы, мишар, сирмеш, ар, мари, мукшы. В отличие от восточной Башкирии здесь преобла­дают этнонимы народов Волго-Камья. В составе гайнинцев, напри­мер, четыре подразделения ар (удмурт). По преданиям самих гайнинцев, подразделения кушык гэрэ ^присоединившиеся гэрэ', нукшы, аримэс, максей составляют башкиризированные потомки

¹⁵ В этнически смешанных деревнях башкиры селились обычно компактно; такая группа башкир и соответствующая часть поселения получала это название.

удмуртов, которые стали «башкирами», приобретя право участия во владении вотчинными землями ¹⁶. Аналогично объясняют про­исхождение подразделений шэрдэк, юда, кэлтэу таныпцы, с той лишь разницей, что здесь башкирами становятся не только уд­мурты, но и марийцы. Подразделения, носящие названия народов Поволжья и Прикамья, составляют пятую часть всей микроэтно­нимии, что является прочным показателем сильной смешанности северо-западных башкир.

Группа этнонимов убедительно иллюстрирует общность этни­ческой основы некоторых северных и нижнебельских племен с восточными башкирами, а во многих случаях и активность бы­лых контактов башкирского населения всех этнографических районов. Усерганский этноним муйтен дважды зафиксирован в со­ставе племени гэрэ, древний юго-восточный этноним тау — у еней-цев и еланцев; на юге и юго-востоке имеются параллели назва­ниям туркэй (дважды записано у балыкчинцев), мэнди и др. Особенно часты названия кыпчакского происхождения. В составе еланцев имеются подразделения Шугэрсен *голубь\ чураш (тата-ризированная форма от сураш), в составе гайнинцев — кыпчак. С ранним слоем башкирского этноса связан и этноним истяк, за­фиксированный у уранцев и дважды — у гайнинцев. В числе уранских аулов имеется и деревня с названием Истэк (Истя-ково).

Тамги северных и нижнебельских башкир чрезвычайно разно­образны. Всего нами собрано (преимущественно из архивных источников) около 900 тамг, которые группируются в 20 типов, совершенно, однако, неравнозначных. В табл. 3 показаны наибо­лее распространенные у нижнебельских и северных племен тамги; там же указано общее количество зарегистрированных по племенам тамг и в- скобках — число тамг данного типа. В табл. 4 представлены типичные вариации тамг и указано (округленно) общее их количество. Оказалось, что девять типов наиболее характерных тамг составляют 750 из 900. На осталь­ные 11 типов приходится меньше 150 тамг. Большинство тамг, представленных в табл. 4, нам знакомо по предшествующим раз­делам, однако мы сочли необходимым специально показать за-паднобашкирские вариации этих тамг, чтобы на конкретном материале продемонстрировать общность этнической основы се­верных и нижнебельских башкир с восточными. Среди нижне­бельских племен (см. табл. 3) преобладает кыпчакская (точнее

¹⁶ Полевые записи 1965 г., стр. 68, 70—71.

кара-кыпчакская) тамга (табл. 4, № 1). В северной Башкирии кыпчакских тамг меньше, но и там они количественно преобла­дают у уранцев и таныпцев (всего по северной группе племен кыпчакские тамги составляют 45 из 155, т. е. меньше одной трети, а у нижнебельских башкир — 340 из 750, т. е. почти половину). Во всех нижнебельских племенах (за исключением племени кар-шин) зарегистрированы усерганские тамги (более 110 случаев). Особенно плотно они распространены в низовьях Белой (еней) и на ее южных притоках. Напротив, среди северных племен усер-ганская тамга почти не встречается.

Тамги № 3 и 4 (в общей сложности 120 случаев) также рас­пространены в основном на нижней Белой, хотя они довольно часто встречаются и у уранцев. Напомним, что тамга № 4 ана­логична одной из древнебурзянских тамг, а № 3 характерна для юрматынцев и кыпчаков. Тамга № 5 является, как уже известно, бурзянской и вариацией катайской тамги-балга. В северо-западной Башкирии эти тамги наиболее распространены на путях катай-ского продвижения на северо-восток, хотя, конечно, это не ис­ключает вероятности участия в этнических процессах на северо-западе и бурзянского компонента. Дуванская тамга (№ 6) известна не только самим дуванцам, но и северным башкирам (уран, гайна), а также каршинцам. Она аналогична одной из ста­ринных тамг племени мин — давних соседей дуванцев на р. Бе­лой. Оригинальные тамги имеют башкиры племен ун (№ 7) и балыксы (№ 9). Унларская тамга внешне напоминает айлин-скую, а балыкчинская — одну из юрматынских или бурзянских тамг типа № 8, кстати, тоже известную унларцам. Но глубокая специфика вариационных изменений тамг № 7 и 8, кажется, исключает их близкое родство с айлинскими и юрматыно-бурзян-скими тамгами.

На табл. 5 показаны тамги небашкирские по происхожде нию. Их появление среди башкир связано с миграционно (тюркской и финской) волной с Поволжья и Прикамья. Обще^ количество зарегистрированных в табл. 5 тамг около 50. Какой-либо закономерности в их распространении заметить, как это видно из таблицы, невозможно. Эти тамги в той или иной сте­пени распространены по всей северной Башкирии и нижнему те­чению Белой.

Общая численность нижнебельских башкир в начале XVIII в., по данным Юхнева, составляла около 50 тыс., северных — около 20 тыс. человек (МИБ, 1949, стр. 484—485). Оценка числен­ности северо-западных башкир по данным Юхнева приблизи­тельна, так как уже в то время здесь учет был сильно осложнен

постоянным притоком и передвижениями населения. Однако при­веденные цифры дают правильное представление о численности нижнебельских и северных башкир по отношению к восточным. Вместе с икскими племенами численность северо-западных башкир в XVIII в. составляла около 90—100 тыс. человек, в то время как численность башкирского населения остальной Башкирии при­близилась к 200 тыс. человек. В XIX в. соотношение численности западной и восточной Башкирии коренным образом "меняется; численность башкир на западе начинает значительно превышать количество восточных башкир. Основная причина этой необыч­ной демографической ситуации в инкорпорации в состав башкир многочисленных групп татар, типтярей, мишарей, в меньшей степени — удмуртов, мари, чувашей и др. Этот процесс хорошо отложился на показанных выше изменениях в этнонимии родовых подразделений западной Башкирии. "

Расселение в XVII — XIX вв.

Территория большинства нижнебельских племен вытянута узкой полосой с юга на север (карта 13). Крайние южные пре­делы их расселения находятся в верховьях рек Ик, Усень, Сюнь, База, Чермасан, Кармасан, северные — на правобережье Белой,, достигая среднего течения Таныпа. Каждое племя, следовательно, располагало вотчинами как в лесной, так и в степной зонах. Наи­более плотно были заселены прибельские низины, особенно лево­бережье, что отчетливо просматривается на карте. В XVIII в. вся долина Белой, начиная от г. Уфы и до устья, была заселена преимущественно башкирами. Здесь обитали даже те племена, которые позднее мы находим на других территориях. Дуваней-цев в XIX в. на Белой осталось лишь несколько деревень, а еще в первой четверти XVIII в. их земли граничили на северо-западе и юге с канлинской вотчиной, на западе, разрезая канлинские земли, были смежными с Кыр-Еланской волостью, на севере — уходили в леса «Осинской дороги на р. Бирь», достигая «межи Таныпской волости» и «межи Сибирской дороги» (МИБ, 1955, стр. 87). К середине XVIII в. дуванейцы растеряли правобереж­ные земли; к концу столетия их почти не осталось и к югу от Белой, где находился основной район их расселения. Юго-запад­ными соседями дуванейцев были каршинцы, которым по жало­ванным грамотам принадлежали земли по обоим берегам р. Бе­лой до г. Благовещенска. Особенно обширными были земли кан-линцев. В XIX в. они жили главным образом на Белой и южнее.

В XVIII в. канлинская вотчина глубоко вклинивалась на право­бережную территорию, достигая верховьев р. Бирь и среднего те­чения Таныпа (МИБ, 1955, стр. 49—50). В конце XIX в. на Бе­лой не было также ельдякских и тазларских поселений, хотя еще в XVII—начале XVIII в. ельдякские башкиры считались преиму­щественно прибельскими жителями, а тазларцы — их северными соседями. В начале XVIII в. и те и другие были оттеснены в при-таныпские вотчины, но и оттуда ельдякские башкиры вскоре (в 1711 г.) переселились на восток в долину р. Уфы (МИБ, 1955, стр. 77, 260).

Здесь мы не затрагиваем детально причин, которые вызвали столь значительные изменения в расселении башкир на протяже­нии вполне обозримого периода. Они связаны с социально-эконо­мической историей народа. Главным моментом в ряду этих при­чин было расхищение башкирских земель, которое, в отличие от установившихся в башкирской историографии взглядов, прохо­дило в западной и северной Башкирии особенно в грубых фор­мах. Факты расхищения башкирских земель на западе оказались слабо зафиксированными в источниках, так как наиболее круп­ные захваты здесь были осуществлены уже в XVII в., т. е. в пе­риод, по которому сохранилось мало документальных актов. Источники, относящиеся к началу XVIII в., достаточно ярко ри­суют этот процесс. Канлинцы, например, в 1722 г. «продали» _t почти все правобережные земли за 10 руб. (МИБ, 1949, стр. 87)|" Многие башкиры были согнаны со своих земель без всякой «прс дажи», во время жестоких подавлений восстаний. Наибольшей количество земель было потеряно башкирами в результате при! пуска переселенцев. Большинство нижнебельских деревень в эт' ническом отношении смешанные: башкиро-татарские, башкиро-марийские, башкиро-удмуртские. Информаторы, перечисляя вхо­дящие в состав рода деревни, обычно подчеркивали, что «башкирской является только основа аула или его название».

Итак, в расселении нижнебельских башкир в XVII—XIX вв. подчеркнем следующие общие моменты: локализацию в начале периода основной части населения племен еней, гэрэ, киргиз, елан, канлы, дуваней, ельдяк, таз и каршин в долине р. Белой по обоим ее берегам; наиболее плотное расселение по левобе­режью Белой; существенные изменения в расселении и размерах родо-племенных вотчин в результате правительственной и крестьянской колонизации Башкирии и расхищения земель; фор­мирование этнически смешанного района благодаря крестьянской колонизации и совместного расселения крестьян различных на­циональностей в пределах одних и тех же поселений.

Северные башкирские племена довольно компактно расселены по Тулве и Бую — правым притокам Камы, верховьям Быстрого Таныпа, а также по среднему течению р. Уфы в районе впадения в нее рек Саре, Тюй и Юрюзань (карта 13). Эта территория окончательно сложилась лишь к XIX в. В предшествующую эпоху пределы башкирских земель на севере были значительно шире. Енейские, гэрэйские, уранские и тайнинские вотчины вы­ходили на правобережье Камы, включая всю южную часть меж­дуречья Камы и ее притока Иж. Правда, башкирских поселений там было мало; лишь тугызларская тюба и другие енейские роды занимали низовья р. Иж и земли напротив устья Белой. К сере­дине XVIII в. земли, прилегающие к Каме, особенно по право­бережью, отошли от башкир. По источникам можно детально проследить многочисленные припуски в XVII—XVIII вв. на при-камские земли или продажу земель «за Камою рекой на луговой стороне» «против села Сарапуля», «против села Осиновой Дуб­равы» (МИБ, 1949, стр. 430—431, 478—479), «у села Караку-лино» (ДАИ, 1875, IX, стр. 78—79) и т. п.

На севере гайнинцы в XVIII в. занимали не только устье Тулвы и прилегающие по обоим берегам прикамские земли, но и сохраняли вотчины по левобережью Сылвы. В челобитной, да­тированной 1672 г., гайнинцы, ссылаясь на жалованную грамоту, полученную от «великих государей» в 1596 г., просят оградить от самовольных захватов их земли «по обе стороны Камы реки» «со впадающими реками и речками», в. том числе по рекам правой стороны — Медвежевке, Змеевке, Отчере и др. (МИБ, 1936, стр. 74). С постройкой г. Осы гайнинцы были оттеснены к югу; появившиеся в XVIII в. в низовьях Тулвы русские села до сих пор носят башкирские название, кстати, такие же, как и старые тайнинские аулы: Бичурино, Узик и др. Присылвинские гай­нинцы, согласно преданиям, были вытеснены с земель в районе устья Ирени во время подавления пугачевского восстания. Мно­гие из них переселились в леса вверх по Иреню и «смешались с поселившимися там типтярями» ¹⁷, язык и культура которых имеет очень много общих черт с тайнинскими башкирами. В 25 км к югу от Перми в XIX в. еще оставалась группа гайнин-цев, татаризированные потомки которых сейчас живут при речке Мулянка (мул-гайнинцы) в деревнях Башкир-Култаево (Таси-мово) и Кояново. Таким образом к концу XVIII в. гайнинцы постепенно потеряли земли между Камой и нижним течением Сылвы. Это вызвало уже начиная с конца XVI в. отлив значи-

¹⁷ Полевые записи 1965 г., стр. 71.

22 Р. Г. Кузеев 337

тельных групп тайнинских башкир на восток, в верховья Сылвы,, Чусовой и на Бисерть. В 1677 г. Верхотурский воевода сообщал о «частых наездах уфимских башкир на Чусовскую слободу к во-гуличам» (АИ, 1842, V, стр. 25—26). Особенно много ушло гай-нинцев на восток в связи с подавлением пугачевского восстания; там они поселились в низовьях р. Бисерть (бисер-гайнинцы) на землях сызгинских башкир. В 20 км от Красноуфимска есть д. Гайна, жители которой считали себя потомками «переселенцев из Перми» ¹⁸.

Балыкчинские башкиры занимали течения рек Тюй и Саре с верховьев до устья и правобережье р. Уфы, вклиниваясь в районе айской долины на восток, где они граничили с кошеин-цами. С юга их соседями были уннарские башкиры. Таныпцы (род уфа-танып) переселились на восток со своей основной тер­ритории на Быстром Таныпе только в начале XVIII в. В 1715 г. они заняли на правах припущенников небольшую часть балык-чинской территории, расчленив таким образом балыкчинцев и уннарцев (МИБ, 1949, стр. 132). Уннарские башкиры в XVI— XVII вв. и раньше занимали большую территорию в треуголь­нике между нижним течением р. Уфы и Белой. Колонизационный процесс расчленил территорию уннарцев. Небольшая их часть осталась на Быстром" Таныпе, где они смешались с местным на­селением. В основном же униарцы ушли на восток, к р. Уфе, где они в XVI—XVII вв. переправились на правобережье и заняли низовья Юрюзани. В начале XVIII в. уннарские башкиры на Юрюзани считались уже давними вотчинниками (МИБ, 1955, стр. 110).

В расселении северных башкир в XVII—XIX вв. отметим, та­ким образом, два момента, имеющих существенное значение при анализе этнической истории: значительно более широкую в прошлом область расселения по всему северу; тенденцию дви­жения на восток в результате сокращения земельных площадей* а также некоторых причин политического характера.