Общая характеристика этнических процессов в Башкирии в XI—начале XIII в.

ш~*\ XI—начале XIII в. этническое развитие в Приуралье про- рооо должается в направлении, которое определилось в IX—

efto X вв. Основным содержанием протекающих процессов было дальнейшее взаимодействие древнебашкирских, булгаро-мадьяр-ских и местных (финно-угро-самодийских и сармато-аланских) племен при консолидирующей роли древнебашкирского компо­нента. Нарастающее воздействие древнебашкирских племен сти­мулировалось также активизацией проникновения тюркоязычных кочевников в Башкирию из южных и юго-восточных степей.

В постоянном притоке тюркского кочевого населения в Баш­кирию в начале II тыс. н. э. существенное значение имели дав­ние, уходящие в глубь эпохи неолита, хозяйственные и этнополи-тические контакты Урала и Прикамья с Приаральем/>(Толстов, 1948, стр. 341—343). Примерно с середины I тыс. н. э. юго-восточ­ный Урал, а позже южное и юго-западное Приуралье входили в единый территориально-хозяйственный комплекс с северным Приаральем, низовьями Сырдарьи и югом Волго-Яицкого между­речья ¹. Здесь установился круглогодовой цикл кочевания с уче­том климатических особенностей отдельных частей этого огром­ного региона. Короткие зимние месяцы кочевники со своими ста­дами проводили в присырдарьинских, приаральских и нижне­волжских степях. По мере приближения весны стада уходили на север. В жаркие летние месяцы скот укрывался в прохладных долинах уральских предгорий. С первыми признаками осени кочевники снимались с летних пастбищ и медленно продвигались на юг.

¹ Специально об Урало-Приаральских хозяйственных связях см.: Кузеев, 19686, стр. 265 и ел.

Передвижения кочевников от зимних к летним пастбищам на многие сотни километров не являются чем-то необычным для эпохи раннего средневековья. Ал-Масуди и Ал-Идриси упоми­нают о далеких перекочевках «гузов» и других тюркских племен на зиму в причерноморские и приазовские степи. Гардизи сооб­щает о кыпчаках: «Зимой они уводят лошадей в отдаленную страну» (Бартольд, 1897, стр. 106). Аналогичные сведения оставил об обитателях половецкой степи Рубрук: «Зимой они спускаются к югу в более теплые страны, летом поднимаются на север в бо­лее холодные» (ПВС, 1957, стр. 91). Древность и глубокая тради­ционность Арало-Уральского и Урало-Нижневолжского циклов кочевания хорошо иллюстрируются материалами по этнографии башкир, в частности, уже цитированными этнографическими ска­заниями о переселениях предков на Урал с низовьев Сырдарьи, Приаралья, с берегов Черного моря; преданиями о животных, ко­торые сами с наступлением весны уходили по древним путям передвижения на южные пастбища, вплоть до берегов Аральского моря (предания «Алтынкойрок-квмвшъял» ^?Золотохвостый-сереб-ряногривый'; «куцыр-бога» ^бурый бык' и др.)-

В IX—XI вв. в хозяйстве приаральских племен происходит «отрыв стад... от древних оседлых поселений», идет процесс «образования настоящего кочевого хозяйства с развитым циклом» (Толстов, 1947, стр. 100). Именно на эти столетия падает расцвет Арало-Уральского цикла кочевания, который с передвижением новых волн кочевников на запад дополняется Нижневолжско-Уральским. Новейшие археологические данные свидетельствуют, что начало активного «освоения» Южного Урала и прилегающих степных и лесостепных просторов кочевниками с азиатскими чертами культуры относится, в основном, к этой же эпохе (Мажи-тов, 1964, стр. 153, 156; 1966, стр. 97). С рубежа I и II тысячеле­тий кочевое скотоводство в качестве господствующего типа хозяй­ства захватывает всю территорию Древней Башкирии и смежные с ней с юга и востока степные и лесостепные области. Процесс, однако, вначале протекал медленно. Зауралье вплоть до среднего течения р. Тобола, судя по археологическим материалам, по край­ней мере с конца VIII—начала IX в., составляло часть огромного природно-хозяйственного комплекса, освоенного кочевниками. (Стоколос, 1962, стр. 166—167).

Зауральское население издавна было связано как с районом Приаралья, так и с лесостепными областями Западной Сибири. С началом печенежского движения и миграцией древнебашкир-ских племен в сферу массовых тюркских перекочевок включается и юго-западное Приуралье.

451 29*

Таким образом, в конце I—начале II тыс. н. э. Южный Урал и прилегающие с востока и запада территории были включены в орбиту нового этапа степной жизни, которая после краткого затишья в связи с падением Западнотюркского каганата вновь забурлила тогда на просторах Средней Азии, Западной Сибири и захлестнула южнорусские степи. Вторжение тюркских кочевни­ков в западное Приуралье не было событием неожиданным; они пришли в страну, которая была им известна по предшествующим традиционным летним кочевкам. Кроме того, пришедшие сюда древнебашкирские племена не теряли связей с Нижним По­волжьем, а также со своей, по кочевническим масштабам не очень далекой, родиной в Азии. Еще долго на зимнее время стада пере­гонялись в прикаспийские или приаральские степи. Весной, воз­вращаясь в Приуралье, древние башкиры увлекали с собой из глубин степных просторов новые кочевые группы, часть кото­рых включалась в башкирский этногенез, часть — вновь поки­дала эту страну и растворялась в безбрежных степях Средней Азии или Восточной Европы.

Было бы неверным полагать, что пришлые группы одна за другой вливались в состав башкир или, поселяясь на Южном Урале, неизбежно становились «башкирами». Центром консоли­дации башкирского этноса в XI—XII вв. оставалась территория Древней Башкирии на Бугульминской возвышенности. Поэтому кочевые группы, в силу тех или иных причин расселявшиеся за пределами этой территории, в том числе к югу от р. Урал или в Зауралье, до поры до времени оставались тюркскими кочевни­ками различной племенной принадлежности. Они были потен­циальными «башкирами» постольку, поскольку поселялись в пре­делах границ исторической Башкирии, однако эта потенция далеко не всегда реализовалась в условиях их постоянных пере­движений и отсутствия стабильности в территориальном разме­щении тогдашних кочевников. Но в целом, в масштабе всей до­монгольской эпохи, новый приток кочевников сыграл большую роль в дальнейшем оформлении башкирского этноса, уже тогда предопределив некоторые различия между восточными и запад­ными башкирами. Если в западном Приуралье кочевники вклю­чались в сложные этнические взаимодействия с волжско-камским населением, то в зауральских степях этническая картина степня­ков была более однородной.

Характеризуя этнический облик пришлых кочевников той эпохи, надо иметь в виду существенные изменения в этногенети-ческих процессах в IX—XI вв. в самом Приаралье, степях Ка­захстана и на южных просторах Восточной Европы. Печенеги

постепенно утратили архаичную этноязыковую характеристику, смешавшись в огузской среде, на которую в свою очередь наслои­лось сильное кыпчакское влияние. Иными словами, XI—начало XIII в. мы должны рассматривать как новый этап, на протяжении которого этнические процессы в Башкирии более активно разви­ваются в направлении кыпчакизации древнебашкирского этноса.