Изменения в археологической карте Башкирии в конце I тыс. н. э.

С начала VIII в. на территории Башкирии и соседних с ней областей происходят новые изменения. Памятники Башкирии VIII—X вв. открыты недавно (Мажитов, 1964, 19686; Матвеева, 1971; Васюткин, 1969, 1971), поэтому их историческую интерпре­тацию нельзя считать завершенной. Этническая карта Приуралья и Поволжья в этот период остается пестрой, хотя процесс инте­грации различных культур и культурных комплексов продолжает углубляться.

На Среднюю Волгу из Приазовья в VIII в. начинается пере­мещение булгарских племен. К раннему этапу булгарского пере­селения относятся Больше-Тарханский и Койбельский могильники. Существенным моментом является отмеченное А. X. Халиковым различие в культуре Больше-Тарханского и синхронного (VIII— IX вв.) Танкеевского могильников, что связывается им с разно­племенным составом булгарского миграционного потока. В Тан-кеевском могильнике, в частности, им отмечены признаки, имеющие аналогии в культуре населения южного Приаралья. Это дает осно­вание думать, что в составе булгарской орды, продвинувшейся на Волгу, были компоненты, которые проникли на Северный Кавказ из Средней Азии и Приаралья позже переселения в Европу основ­ной части предков приазовских болгар. Наиболее же характерные черты погребального обряда танкеевцев (в том числе такая спе­цифическая, как лицевые покрытия — маски) обнаруживают па­раллели в древневенгерских захоронениях Паннонии (Халикова, 1971а, 1972). Эти наблюдения подготавливают решение сложной и во многом еще неясной проблемы тюрко-мадьярских, а точнее булгаро-мадьярских, взаимодействий в Волго-Уральской области. Правда, приходится при этом учитывать незавершенность изуче­ния упомянутых памятников, с чем, очевидно, связаны различные оценки исследователями одних и тех же культурных комплексов. Е. П. Казаков пришел к заключению, что «основу населения Тан­кеевского могильника составляли прикамско-приуральские пле­мена», в то время как Больше-Тарханский могильник оставило «болгаро-салтовское» население (Казаков, 1971, стр. 154). Е. А. Халикова, напротив, усматривая «значительное сходство» в погребальном обряде и инвентаре Больше-Тарханского и Тан­кеевского могильников, считает их население «родственными этно­культурными группами» (Халикова, 1971, стр. 91—92). Эти различия во взглядах и особенно сложность культурной характери­стики самих памятников отражают многосторонний процесс взаи-

модействия и смешения местных и пришлых племен, отмечаемый всеми исследователями.

VIII—IX веками датируется группа памятников в лесостепной части западной Башкирии, принадлежавших, видимо, населению, этнически или исторически связанному с булгарской ордой. Наи­более изученным памятником этого времени является Стерлита-макский (Левашовский) могильник, который, по мнению Р. Б. Ах-мерова (1955, стр. 166), оставлен аланами, а А. П. Смирнова (1957, стр. 50) — переселившимися из Приазовья булгарами. А. X. Халиков отмечает «большую близость, если не тождествен­ность», с одной стороны, Стерлитамакского могильника и ряда других (Манякского, Кушулевского), с другой — памятников типа Танкеевского могильника (Халиков, 1971, стр. 34—35). Близкие аналогии в погребальном обряде и инвентаре танкеевского населе­ния и племен западной Башкирии, представленные Стерлитамак-ским, возможно Иткучукским и другими могильниками, отме­чают и другие исследователи (Халикова, 1971, стр. 118—119). Таким образом, в VIII—IX вв. булгарские, булгаризированньш или булгаро-угорские племена, скорее всего родственные или исторически близкие к танкеевскому населению, проникают на территорию Башкирии. Важно подчеркнуть, что отмеченные выше параллели в погребальном обряде танкеевского населения и древ­них венгров Паннонии, а также установление соответствующих аналогий на упомянутых памятниках Башкирии VIII—IX вв. позволяют на базе археологических источников поставить вопрос о роли булгаро-мадьярского компонента в этногенезе башкирского народа. Однако памятники типа Стерлитамакского могильника пока малочисленны, поэтому этническая картина VIII—X вв. в юго-западных районах Башкирии и восточных районах Татарии остается пока во многом неясной.

На территории Башкирии в VIII—X вв. появляются курганные могильники, принадлежавшие тюркским кочевникам: Старо-Му-синский, Хусаиновский, Каранаевский, Старо-Халиловский, Ла-геревский, Мрясимовский и другие, всего около 15. Н. А. Мажитов определяет исследованные им курганные могильники как соб­ственно башкирские (Мажитов, 1964, стр. 153). Основанием для заключения служат кочевое скотоводческое хозяйство племен, оставивших курганы; погребальный ритуал «с конем»; инвентарь (лепные сосуды со шнуровым орнаментом), в котором А.X.Хали­ков усматривает «несомненную связь... с печенежскими древно­стями» (Халиков, 1971, стр. 35); преобладание монголоидных черт в физическом облике населения (Акимова, 1968, стр. 8). Приш­лые тюркоязычные кочевники VIII—X вв., безусловно, влились

i

важным компонентом в состав башкир, однако считать их соб­ственно башкирами в строгом значении этнонима невозможно. Во-первых, все или почти все отмеченные курганы расположены в восточной и юго-восточной Башкирии, т. е. в стороне от основ­ных центров формирования древнебашкирского этноса. Во-вторых, ряд исследователей, опираясь на анализ культурного комплекса курганов, подчеркивают присутствие в нем наряду с тюркскими чертами признаков (круглодонная керамика со шнуровым, резным в виде елочки и ямочным орнаментом, серебряная ложка с фигур­кой медведя и др.), свидетельствующих о тесных связях этих ко­чевников с лесными финно-угорскими и западносибирскими угро-самоедскими племенами (Могильников, 1971, стр. 157; Матвеева, 1971, стр. 134).

К сожалению, очень плохо известны кочевнические памятники последующего времени до монгольской эпохи (XI—XIII вв.). Судя по этнографическим данным, они должны показать усиление притока в Башкирию тюркских племен с юга, с Предкавказья, а также из Приаралья и казахстанских степей. Тем самым появи­лась бы возможность объективно оценить роль населения, оставив­шего курганы VIII—X вв., в этническом формировании башкир­ского народа. Однако в свете историко-этнографических данных и сейчас ясно, что не с курганными памятниками VIII—X вв. надо связывать «решающий период» этногенеза башкир (Мажи-тов, 1969, стр. 25). Этот «период» протекал не в восточной Башки­рии, а в западной ее части. Предки башкир, родственные или, по крайней мере, в этноисторическом отношении близкие к племенам волжско-булгарского мира, в X—XII вв. в результате смешения с кочевническим притоком из восточных (сырдарьинских и при-аральских) районов страны изменили направление этнического развития, которое в XIII—XV вв. для башкир и татар вновь сомкнулось в связи с мощной волной кыпчакского проникновения. В обобщенном виде этот тезис можно сформулировать так: этни­ческое развитие башкир и татар, которое, очевидно, от единой древнетюркской основы шло разными путями, в дальнейшем дважды подвергалось «выравниванию»—сначала на булгарской, а затем окончательно на кыпчакской основе.

В VIII—IX и даже в X вв. в западной и северо-западной Башкирии продолжаются этнокультурные традиции предшествую­щего периода. По левобережью р. Белой, в центральной Башкирии обитали потомки племен кара-якуповской и турбаслинской куль­тур. В районах севера и северо-востока обнаруживаются памят­ники лесного населения, видимо финно-угорского происхождения (Мажитов, 1969, стр. 25—26). В целом, однако, археологи от-

мечают изчезновение или существенное уменьшение начиная с VII—VIII вв. памятников, принадлежавших населению преды­дущей эпохи — бахмутинских, мазунинских, турбаслинских, куш-терякских и других (Халиков, 1971, стр. 33—34; Мажитов, 1968, 77; Васюткин, 1971, стр. 138). Пока неясно, связано ли это с ухо­дом части племен на другие территории, или же местное населе­ние в основном было ассимилировано в составе новых тюркских пришельцев и затем башкирской народности. Вероятно, как ска­зано выше, имели место обе тенденции.

Как показывает наш обзор, ни одну из племенных общностей, существовавших на базе очерченных культур и культурных комп- J лексов, невозможно считать собственно башкирской. Это подчерки-кивает и историко-этнографический анализ этнического состава, согласно которому башкиры уже на раннем этапе сформировались как разноплеменное образование.

ПРЕДЫСТОРИЯ ДРЕВНИХ БАШКИР

(О ПРАРОДИНЕ ДРЕВНИХ ВЕНГРОВ И БУЛГАРО-УГОРСКОМ КОМПОНЕНТЕ ДРЕВНЕБАШКИРСКОГО ЭТНОСА)