Временная, частичная агамия коллектива

тановление человеческого общества с необходимостью предполагает обуздание животных инстинктов, их введение в социальные рамки. Из двух основных биологических инстинктов — пищевого и полового — совершенно неупорядоченным оставался в праобщине архантропов только второй. Первый с самого начала был уже под социальным контролем, который непрерывно усиливался по мере развития праобщины. Поэтому имеются серьезные основания полагать, что именно проявление полового инстинкта было основным источником конфликтов между формирующимися людьми не только у архантропов, но и у ранних палеоантропов.

Резкий перелом в формировании социальных отношений, который произошел при переходе от ранних палеоантропов к поздним, был невозможен без распространения этих отношений на все сферы жизни, а тем самым и без какого-то ограничения действия полового инстинкта. Крайне мало вероятно, чтобы у палеоантропов возник индивидуальный брак. Последнего не существовало и на первом этапе эволюции уже сложившегося общества. Мало вероятно и возникновение у неандертальцев группового брака. Все известные этнографии формы группового брака связаны с экзогамией, а имеющиеся данные свидетельствуют о замкнутости коллективов поздних палеоантропов, т. е. об их эндогамии. И если понимать под экзогамией требование вступать в половые отношения исключительно лишь с членами других коллективов, то в этой праобщине не было даже ее зачатков.

Но, как уже отмечалось в первой главе, имеются серьезные основания полагать, что становление человеческого общества завершилось появлением рода, что первобытная община возникла как община родовая. Отсюда следует, что именно развитие праобщины поздних палеоантропов подготовило, сделало возможным, а затем и неизбежным возникновение экзогамии. Если не весь период становления общества, то по крайней мере самый последний его этап был временем становления рода. И в этом смысле в праобщине поздних палеоантропов должны были появиться какие‑то предпосылки экзогамии.

Выход из положения можно найти, если вспомнить, что обязанность вступать в половые отношения вне коллектива есть лишь одна сторона явления, которое принято именовать экзогамией. Другой стороной является абсолютный запрет половых отношений между членами коллектива — агамия, причем агамия полная.

Полная агамия коллектива не могла возникнуть сразу, мгновенно. Логично предположить, что ей предшествовала агамия частичная, временная. Полная агамия, разумеется, невозможна без экзогамии. Иначе обстоит дело с агамией частичной. Она вполне могла зародиться и существовать в эндогамном коллективе.

Данные этнографии дают возможность составить мнение о том, что собой представляет частичная агамия, предшествовавшая полной агамии и соответственно экзогамии коллектива.

В одной из работ Л. Файсона приведено описание своеобразного праздника, существовавшего еще в XIX в. в одной из областей о. Вити‑Леву (о‑ва Фиджи). Мужчины и женщины одевались в фантастические одежды, обращались друг к другу с неприличными словами и открыто, на глазах у всех, не считаясь ни с какими нормами, вступали в половые отношения. Если в обычное время братья и сестры не имели права даже разговаривать друг с другом, то в этом периоде они не только могли, но почти что были обязаны вступать в связь. Такого рода состояние ничем не ограниченной свободы общения полов длилось несколько дней, после чего ограничения восстанавливались и жизнь входила в нормальную колею (243).

Таким образом, во время этого праздника происходило снятие того самого абсолютного агамного табу, на котором зиждился род. Это свидетельствует, что корни подобных праздников уходят в эпоху, предшествовавшую родовой. По существу во время этих праздников род переставал быть родом, исчезал как таковой. Он на время превращался в объединение, в котором господствовал промискуитет.

С чисто формальной точки зрения у фиджийцев этого района рода вообще не было. Ведь род есть объединение, характеризующееся полной агамией. А в данном случае агамия пусть на несколько дней в году, но исчезала. Тем самым она была лишь временной, частичной. Однако промежутки, в течение которых половые отношения носили промискуитетный характер, были столь кратковременны, что никакого значения, кроме ритуального, не имели. Род превращался в промискуитетное объединение на столь короткое время, что это практически никак не сказывалось на его сущности.

Но в теоретическом плане явления подобного рода представляют огромный интерес. Они дают возможность проникнуть в эпоху, непосредственно предшествовавшую появлению рода. Стоит мысленно увеличить число промискуитетных праздников, и перед нами уже не формальное, а реальное чередование агамных и промискуитетных периодов, уже не формальная, а реальная частичная агамия, не предполагающая и не требующая экзогамии. Иначе говоря, перед нами уже не род, а человеческая группа, раздвоенная во времени на агамный коллектив и на объединение с промискуитетом.

Предположение именно о таком, а не ином характере ограничения полового инстинкта на позднем этапе эволюции праобщины подтверждается множеством этнографических данных, не только свидетельствующих о существовании в дородовой период истории человечества частичной агамии, но и позволяющих понять, что именно вызвало ее к жизни, сделало ее возникновение неизбежным.