Возникновение и первоначальный характер производственной деятельности

аряду с деревянными и костяными орудиями предлюди использовали камни. Шимпанзе в охоте не пользуются никакими орудиями. Однако случаи, когда они, не занимаясь охотой, бросали камни в павианов, зафиксированы (81. С. 150 — 151). Предлюди, вероятно, использовали камни для защиты от врагов. Вполне возможно, что они применяли их и в процессе охоты и почти несомненно использовали камни для сдирания шкур, резания мяса, дробления костей. Вполне понятно, что содрать шкуру, разрезать мясо можно было только при помощи камня, имеющего острые режущие края. А найти такие камни было нелегко.

Систематически оперируя каменными орудиями, предлюди неизбежно должны были сталкиваться со случаями, когда одни камни ударялись о другие, разбивались, вообще претерпевали изменения. В результате могли появляться такие осколки, которые были более пригодны для применения в качестве орудия, чем исходные объекты. Если первоначально это происходило случайно, то в дальнейшем, по мере накопления опыта, предлюди намеренно начинали разбивать одни камни при помощи других, а затем выбирать из числа образовавшихся осколков наиболее пригодные для использования в качестве орудий. Как показали эксперименты, простое бросание камня на глыбу или глыбы на камень помимо бесформенных обломков нередко дает отщепы правильной формы и с выраженным острым краем (93. С. 9‑10).

Так постепенно произошел переход к изготовлению орудий. Изготовление орудий было вызвано к жизни потребностями деятельности по приспособлению к среде с помощью орудий. И, возникнув, оно оказало обратное воздействие на последнюю, превратив ее из деятельности по приспособлению к среде с помощью природных орудий в деятельность по приспособлению к среде с помощью искусственных орудий. Тем самым на смену праорудийной деятельности пришла подлинная орудийная, включавшая в себя два компонента: 1) деятельность по изготовлению орудий — орудийно‑созидательную и 2) деятельность по присвоению предметов природы с помощью этих изготовленных орудий — орудийно‑присваивающую или орудийно‑приспособительную.

Орудийно‑созидательная деятельность была производственной в буквальном значении этого слова. В процессе ее создавались, производились орудия. Но появление производственной деятельности еще не означало возникновения производства в том смысле, который вкладывается в этот термин марксизмом, ибо производственных отношений еще не было.

Самые первые орудия, с помощью которых изготовлялись другие орудия, по всей вероятности, были каменными. Лишь при их помощи могли создаваться не только каменные, но и деревянные орудия. Поэтому каменная техника была основной, ведущей.

Самой древней техникой изготовления каменных орудий было разбивание. При этом сам процесс производства происходит без контроля со стороны производящего существа. Результаты его всецело зависят от случайного стечения обстоятельств. Иначе говоря, такого рода техника не предполагает и не требует мышления, воли, а тем самым и языка.

С зарождением производственной деятельности ранние предлюди превратились в поздних предлюдей. Последние были существами, которые вплотную подошли к порогу, отделяющему животных от человека. Именно поздними предлюдьми, а не людьми были существа, получившие название хабилисов.

Вопрос о времени появления производственной деятельности нельзя считать окончательно решенным.

Огромный интерес вызвали в свое время находки в конце 60‑х годов XX в. обработанных камней, т. е. искусственных, а не естественных орудий, в долине реки Омо (Эфиопия). Древнейшие из этих орудий были первоначально отнесены ко времени около 3 млн лет. Считалось, что они принадлежат к слою C формации Шунгура. В дальнейшем возраст этих находок был пересмотрен. Их стали датировать 2,4—2,7 млн лет. Однако все каменные орудия, которые считались столь древними, были обнаружены либо на поверхности, либо в переотложенном состоянии, что исключало возможность сколько‑нибудь точной их датировки. Самые древние орудия, которые находились, несомненно, in situ, т. е. в непотревоженном состоянии, были первоначально обнаружены только в слое F Шунгуры. Их возраст равен примерно 2,04 млн лет (371. С. 468 — 471). Другая дата — 2,0 ± 0,1 (205.1. С. 195). В дальнейшем появились сообщения, что орудия были найдены и в слое Е Шунгуры. Их возраст — между 2,0 и 2,2 млн лет (205. I. С. 196). Имеется и еще одна датировка орудий из Е и F Шунгуры — 1,93—2,06 млн лет (205. I. С. 175).

Почти одновременно с находками в Омо каменные орудия были обнаружены на восточном берегу озера Туркана в формации Кооби‑Фора. Они были связаны с туфом KBS, возраст которого методом аргонового (аргон 40/39) анализа первоначально был определен в 2,61 ± 0,26 млн лет. Однако эта датировка с самого начала была поставлена под сомнение рядом палеонтологов; они указывали, что фауна, лежащая ниже туфа KBS, очень сходна с той, что в районе Омо датируется 2 млн лет. В дальнейшем использование как калий‑аргонового, так и аргонового методов дало для туфа KBS цифры: 1,8 ± 0,1 млн лет (235), 1,87 ±0,04 млн лет (255), 1,89 ±0,01 млн лет (364), 1,88 ±0,02 млн лет (363).

Наиболее древние орудия в Олдовайском ущелье датируются и 1,8 ± 0,13 млн лет и 1,89 млн лет (281. С. 368; 333. С. 477). В последние годы каменные орудия найдены в Афаре. Возраст их в районе Среднего Аваша — между 2 и 2,5 млн лет (204. С. 29), Када Хадара — возможно, около 2,5 млн лет (299. С. 585), Када Гоны — 2,5 млн лет (261а. С. 348). Все эти даты нуждаются в подтверждении. И наконец, каменные орудия возрастом свыше 2 млн лет обнаружены в Ишанго (Заир) (503а).

Из самых древних орудий, известных ныне и более или менее точно датированных, наиболее изучены те, что найдены в слое F Шунгуры. Их возраст слегка превышает 2 млн лет. И эти орудия являются именно такими, какими и должны быть наиболее ранние каменные изделия.

Орудия эти малы. Их средний размер не превышает 20 мм. Это не что иное, как осколки вдребезги разбитых небольших галек или кусков кварца и лавы. Крайне редки отщепы или фрагменты отщепов. Не обнаружено орудий с вторичной ретушью. Изредка встречаются экземпляры с поврежденными, по‑видимому, в процессе использования краями. Нет не только стандартизованных, но и вообще сколько‑нибудь различимых форм орудий, что исключает их классификацию (205. I. С. 195; 282. С. 488‑490; 371. С. 477‑480). По словам одного из исследователей, здесь нет какой‑либо очевидной систематической техники изготовления орудий (371. С. 477). Утверждая это, он имеет в виду отсутствие приемов, результатом которых было бы появление орудий более или менее определенных форм.

Все особенности древнейших каменных орудий свидетельствуют, что они были результатом не волевой, сознательной, а условно‑рефлекторной деятельности. Однако определенный прогресс возможен был и в условнорефлекторной форме. Уже в индустрии KBS Кооби Форы наряду с простыми осколками разбитых галек и желваков камня появляются несколько более совершенные орудия, хотя первые качественно преобладают, составляя основную массу (282. С. 488).

В Олдовайском ущелье представлена целая последовательность развития каменной индустрии. С хабилисами, т. е. поздними предлюдьми, связаны орудия пласта I и нижней части пласта II. Эти орудия представляют собой более высокую стадию эволюции условнорефлекторной производственной деятельности, чем орудия Шунгуры и большинство орудий KBS Кооби Форы.

В различных местонахождениях предчеловеческих слоев Олдовая процент простых осколков разбитых галек и каменных желваков колеблется от 1 до 8. Все остальные орудия относятся к более совершенным формам (282. С. 488).

Более совершенные орудия предчеловеческих слоев Олдовая — результат более высокой, чем разбивание, техники обработки камня — техники раскалывания. Результатом раскалывания желвака или гальки могли быть два меньших по размеру желвака. Самым важным видом раскалывания было откалывание или отбивание. Некоторые археологи рассматривают переход от разбивания к откалыванию как важнейший шаг в развитии каменной техники (282. С. 490; 119; 205. II. С. 26). Когда объектом действия был желвак, то результатом откалывания были, с одной стороны, отбитый, отколотый отщеп, а с другой — оббитый желвак. Использоваться в качестве орудия мог как первый, так и второй.

В одних случаях куски камня шли в дело сразу после откалывания, в других — подвергались дальнейшей обработке. Желвак оббивался дальше: от него откалывались новые отщепы. Обработке мог подвергнуться и отщеп: его обтесывали путем отбивания более мелких осколков. Само собой разумеется, что различие между желваком и отщепом весьма относительно. Иногда отщеп был столь массивным, что по существу представлял небольшой желвак. Однако, несмотря на всю относительность, грань между желваком и отщепом существовала. Орудия той эпохи грубо могут быть условно подразделены на две основные группы: орудия из желваков и орудия из отщепов. Среди первых основными формами были чопперы и полиэдры (многогранники). К ним же относятся сфероиды и дискоиды, представляющие собой разновидности многогранников. Среди орудий на отщепах преобладали ножи. Кроме обработанных камней и многочисленных отходов производства на стоянках встречаются необработанные камни, принесенные издалека,— манупорты. Манупорты, так же как многогранники, использовались для нанесения сильных ударов.

Многообразие форм олдовайских орудий отнюдь не свидетельствует о высоком уровне развития каменной техники предлюдей, существовании разнообразных отработанных приемов обработки камня. Наоборот, оно являлось следствием неразвитости производственной деятельности. В силу того что производственная деятельность носила условнорефлекторный, а не волевой, сознательный характер, ее результаты зависели во многом не столько от собственных усилий производителя, сколько от случайного стечения обстоятельств. Как следствие среди олдовайских орудий трудно найти такие, которые полностью похожи друг на друга. Разнообразие олдовайских орудий не было многообразием стандартизованных форм орудий, как это имеет место на высших стадиях развития каменной индустрии. Характерная особенность олдовайских орудий состояла в том, что для их выделывания, как выражается Дж. Д. Кларк, «не существовало каких‑либо установленных норм». Отсюда он делает вывод, что «подобные коллекции орудий могут относиться к самому началу эпохи обработки камня» (64. С. 61).

Кроме обработанных и необработанных камней поздние предлюди в качестве орудий употребляли также кости животных. Об этом свидетельствуют следы изнашивания на некоторых костных остатках. Одни ученые считают, что можно говорить лишь об использовании, но отнюдь не о преднамеренной обработке костей (там же. С. 63). Другие утверждают, что хабилисы обрабатывали кости, изготовляя орудия (332. С. 235, 246).

О назначении всех этих, как каменных, так и костяных, орудий можно лишь догадываться. Важную роль играют эксперименты, которые проводились исследователями. Отщепы — эффективное орудие для резки и свежевания мяса, а чопперы — для заострения палок, которыми легко выкапывать скрытые в земле съедобные растения или обитающих в норках мелких животных. Чопперы, используемые по принципу пилы, годились для резки, а многогранники, манупорты могли применяться для дробления костей и разделки плотных кусков кожи, для разбивания орехов и толчения волокнистых частей растений, с тем чтобы сделать их пригодными для употребления в пищу (64. С. 63). Обломанные и расколотые длинные кости конечностей животных выполняли функции режущих, скоблящих и колющих орудий (332. С. 246).

Стоянки и орудийно‑приспособительная деятельность

Обработанные камни могут встречаться поодиночке, в переотложенном состоянии. Однако нередко исследователи находят на ограниченной площади, причем in situ, целые скопления орудий, отходов производства и манупортов. Во многих случаях на том же самом ограниченном участке вместе с каменными орудиями обнаруживается скопление костей различных животных. Эти факты трудно объяснить, не допустив, что перед нами не что иное, как стоянка поздних предлюдей.

Не ограничиваясь констатацией наличия стоянок у поздних предлюдей, исследователи предпринимают попытки их классификации. Выделяются две их основные разновидности. К стоянкам первого типа принадлежат такие, где все члены объединения поздних предлюдей жили в течение по крайней мере нескольких дней. От них археологически неотличимы те, куда предлюди несколько раз возвращались после более или менее длительного перерыва для кратковременного пребывания. В англоязычной литературе стоянки этого типа именуют «жилыми местами», «домашними базами», «домашними базовыми лагерями». Мы будем именовать их стойбищами.

К стоянкам второго типа относятся такие, где группы предлюдей, не обязательно совпадавшие с объединениями, занимались разделкой туши животного. Их обычно именуют «местами» или «пунктами убийства (разделки)». Мы будем называть их разделочными стоянками.

В одном из стойбищ местонахождения DK Олдовая I был обнаружен круг из камней. По мнению М. Лики, он был, вероятно, основой грубого ветрового заслона или просто укрытия. На основе анализа расположения костей и орудий М. Лики предположила также, что в стойбище местонахождения FLK Олдовая I, в котором были найдены остатки зинджантропа, центральная площадка была окружена (возможно, лишь с юга и востока) ветровым заслоном (332. С. 94, 260, 261).

В стоянках с олдовайскими орудиями обнаружены остатки самых разнообразных животных: рыб, амфибий, рептилий, птиц, несекомоядных, грызунов, хищников, антилоп, лошадей, жирафов, бегемотов, слонов. Однако, хотя употребление мяса поздними предлюдьми и бесспорно, все же большую часть их рациона составляла не животная, а растительная пища. Поздние предлюди, как и шимпанзе, вероятно, употребляли в пищу насекомых, яйца птиц и т. п.

Преобладающее число остатков на стоянках олдовайской культуры принадлежит животным мелких и средних размеров. Кости крупных животных встречаются реже. На вопрос, каким именно образом они оказались на стоянках поздних предлюдей, нельзя дать однозначного ответа. В одних случаях кости находятся там, где животного застигла смерть. В качестве примеров разделочных стоянок приводят обычно две в Олдовайском ущелье: одну в 6‑м уровне FLK North пласта I и другую в одном из уровней FLK North пласта II. В первой из них был обнаружен почти полный скелет слона, который первоначально был погружен в глину. Рядом с ним находилось 123 орудия (332. С. 59, 64, 262; 218. С. 24). Во второй были найдены расчлененные остатки динотерия, который тоже первоначально был погружен в глину, и вместе с ним 39 орудий и манупортов (332. С. 85, 262). Не исключая полностью возможности простого случая, М. Лики в то же время склоняется к мнению, что животные были загнаны хабилисами в болото, а затем убиты (там же. С. 262). Другие авторы более осторожны. Дж. Д. Кларк полагает, что здесь вероятны как смерть от естественных причин, так и убийство хабилисами (64. С. 64). Обе возможности допускает Г. Айзек (280. С. 289). Во всяком случае не подлежит сомнению, что хабилисы уже умели разделывать туши крупных животных. К описанным выше примерам можно добавить находку остатков гиппопотама в стоянке HAS Кооби Форы (282. С. 499; 319а. С. 81).

Во всех трех случаях нахождение костей на стоянке объясняется тем, что животные были на этом месте убиты или погибли от иных причин. Однако ко многим другим стоянкам такое объяснение неприменимо. Одновременное нахождение на стойбище костей нескольких животных, да к тому же принадлежащих к разным видам, можно объяснить только тем, что эти животные или отдельные их части были принесены поздними людьми с того места, где были убиты.

Все исследователи в настоящее время согласны с тем, что поздние предлюди приносили мясо в стойбище. Отсюда многие из них делают вывод, что у хабилисов уже существовал его дележ (64. С. 65 — 66; 285. С. 537 — 548). Некоторые из них полагают, что хабилисы делили между собой и растительную пищу (64. С. 65—66). Однако нельзя не отметить, что приносить в стойбище мясо — это далеко не то же самое, что делиться им в том смысле, в котором слово «дележ» употребляется для обозначения практики и отношений распределения в первобытном обществе. Добычу в логовище приносят и некоторые хищники, однако никакого дележа в указанном смысле у них не существует. Наблюдается лишь обеспечение мясом детенышей. Скорее всего можно предположить, что и у поздних предлюдей оно приносилось для кормления детей. Отдельные животные представлены в стоянках олдовайской культуры только немногими частями скелета, что в наибольшей степени относится к крупным млекопитающим (там же. С. 63 — 67). Одно из объяснений состоит в том, что животное даже средних размеров трудно было принести целиком. Дж. Д. Кларк предполагает, что наличие в стойбище лишь части костей животного, возможно, говорит о том, какую важную роль в питании предлюдей играла падаль. Другое его объяснение состоит в том, что часть туши разделывалась и съедалась вне стойбища (там же. С. 64). Оно нам представляется более близким к истине. Когда группа взрослых самцов убивала животное, то часть мяса съедалась на месте, а другая доставлялась в стойбище для кормления детей. Вполне понятно, что в результате доступ к мясу открывался и для взрослых самок, однако само по себе это еще не дает права говорить о существовании дележа в объедине‑нии предлюдей.

Как полагают некоторые исследователи, у хабилисов уже появились средства, при помощи которых они переносили мясо, а также растительную пищу,— нечто вроде корзин, сумок, мешков (280. С. 284). Сказать что‑либо определенное по этому вопросу трудно. Мясо можно приносить и не пользуясь какими‑либо средствами. Чтобы перенести растительную пищу, ее нужно предварительно собрать в какое‑либо вместилище. Однако нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что поздние предлюди не только потребляли растительную пищу на месте, но и приносили ее в стойбище.

Кроме мяса существуют предметы еще одного рода, которые в ряде случаев, безусловно, приносились на стоянки извне. Это необработанные камни и орудия. Так, ближайшие места, где можно было бы найти камни, из которых сделана часть орудий стоянок Шунгуры, находились в нескольких километрах к востоку от них. А главные источники материалов для орудий были расположены еще дальше — в 20—30 км (371. С. 480). Переносить мелкие камни, а также орудия, не пользуясь каким‑либо вместилищем, возможно, но трудно. Это служит определенным доводом в пользу предположения о появлении у поздних людей подобия корзин, сумок.

Открытие стойбищ поздних предлюдей проливает свет и на некоторые другие стороны их жизни. Стойбища поздних предлюдей всегда располагались вблизи воды. Предлюди нуждались в ней для утоления жажды, которая всегда возникает при употреблении сырого мяса. Такое местоположение стойбища создавало наилучшие возможности для охоты. И наконец, места вблизи воды в тропиках имеют густой растительный покров. Это не только обеспечивало изобилие растительной пищи, но и давало возможность в случае опасности укрыться на деревьях. Нередко стойбища поздних предлюдей располагались в руслах водных потоков, прорезавших саванну, по берегам которых росли деревья и кусты. Это позволяло поздним предлюдям далеко проникать в открытую местность и в то же время всегда находить укрытие в густой растительности (64. С. 66 — 67; 282. С. 499—501). В целом места обитания поздних предлюдей в Восточной Африке отличались многообразием природных условий: берега озер и рек, тростниковые заросли, открытая саванна, приречный лес, а кое‑где и настоящий тропический лес.