Развитие теории перевода в странах Западной Европы

К середине XX в. в зарубежном переводоведении можно наметить два основных направления. С одной стороны, продолжалась разработка проблем передачи иноязычного художественного текста в традиционном литературно‑эстетическом аспекте, с другой – стала быстро развиваться собственно лингвистическая теория перевода как процесса межъязыковой коммуникации. Вместе с тем сферы интересов представителей обоих направлений во многих случаях пересекались, а различие в исходных принципах обычно не принимало такой острой формы, какая была присуща советским работам 1950–1960‑х годов[110]. Так, один из виднейших западноевропейских специалистов в интересующей нас области – Эдмон Кари, выпустивший в 1956 г. в Женеве книгу «Перевод в современном мире», написанную с литературоведческих позиций, и отстаивавший правомерность подобного подхода, позднее указывал на возможность непротиворечивого сочетания литературоведческих и лингвистических принципов. С другой стороны, в том же году в Париже вышла монография французского ученого Жоржа Мунена «Неверные красавицы», где был представлен лингвостилистический подход. Вместе с тем Ж. Мунен подчеркивал необходимость для переводчика самой широкой общефилологической и культурно‑исторической подготовки: «Перевод иностранного текста требует соблюдения не одного, а двух условий. Оба они существенны, и оба сами по себе недостаточны: это знание языка и знание цивилизации, с которой связан язык (то есть знание жизни, культуры и истории народа, для которого данный язык является средством выражения). Чтобы хорошо переводить, мало изучить язык; надо еще изучить культуру, связанную с этим языком. И такое изучение должно быть не поверхностным или случайным, а систематическим и фундаментальным… Переводчику недостаточно быть хорошим лингвистом, он должен быть отличным этнографом, а это значит, что он не только должен знать все о языке, но и все о народе, говорящем на этом языке. И только тогда станет он мастером, магом и чародеем восьмого искусства»[111].

Большое внимание уделял французский исследователь уточнению самого понятия переводимости, дифференцируя его в зависимости от специфики подлежащего межъязыковой передаче языкового материала, а также «диалектическому» (т. е. динамическому) пониманию последней, требующему учитывать фактор исторической изменчивости, связанный с развитием окружающей действительности, исходного и переводящего языков и процессов контакта и взаимодействия между ними: «Исследование вопроса о переводимости с русского на французский должно или должно будет считаться с сопоставительной типологией обоих языков (в плане чисто описательной лингвистики); но оно уже должно будет принимать во внимание и всю историю контактов между этими двумя языками: переводить с русского на французский в 1960 году – совсем не то, что переводить с русского на французский в 1760 (или даже в 1860) году, когда не было еще и первого французско‑русского словаря (1786), когда контакты были редки. Начиная с XVIII в. каждый новый перевод с русского, каждое путешествие, каждый рассказ о путешествии приносят новую ситуацию, общую для русского и французского, каждый новый контакт помогает осветить последующие, пока, наконец, не достигает апогея популярность Тургенева, Толстого, Достоевского во Франции, когда контакты охватывают уже миллионы французских читателей, а тем самым всякий раз уменьшается степень расхождения и между необщими ситуациями (как языковыми, так и внеязыковыми)»[112].

Среди работ английских авторов одной из наиболее популярных, пожалуй, вплоть до сегодняшнего дня остается известная книга Томаса Сейвори «Искусство перевода», созданная в 1960‑е годы. Прежде всего привлекает внимание несколько необычное для теоретика утверждение ее автора: «Истина состоит в том, что не существует общепринятых принципов перевода, ибо те люди, которые только и обладают необходимой квалификацией, позволяющей их сформулировать, не только никогда не приходили к общему мнению, но наоборот, столь часто и столь длительное время противоречили друг другу, что оставили нам в наследство целый том взаимоисключающих мыслей – явление, которому трудно найти параллель в какой‑либо иной области литературы»[113]. Т. Сейвори формулирует их в виде следующей системы противопоставлений:

1. Перевод должен передавать слова оригинала.

2. Перевод должен передавать идеи оригинала.

3. Перевод должен читаться как оригинальное произведение.

4. Перевод должен читаться как перевод.

5. Перевод должен отражать стиль подлинника.

6. Перевод должен выражать стиль переводчика.

7. Перевод должен читаться как современный оригиналу.

8. Перевод должен читаться как современный переводчику.

9. Переводчик вправе нечто прибавить к оригиналу или убавить от него.

10. Переводчик не вправе что‑либо прибавить или убавить.

11. Стихи следует переводить прозой.

12. Стихи следует переводить стихами[114].

Вместе с тем, по мнению автора, прежде чем приступить к передаче иноязычного текста, переводчик обязан ответить на три вопроса:

1) Что говорит автор?

2) Что он имеет в виду?

3) Как именно он это говорит?

Исходя из них и будет решаться вопрос о требованиях, предъявляемых к переводу, и критериях оценки последнего, поскольку отдельные его разновидности будут иметь разную специфику. Нельзя не отметить, что достаточно обширный фактический материал и доступность делают названную книгу интересной не только для специалистов, но и более широкого круга читателей.

В отличие от работы Сейвори, вышедший примерно в то же время труд Джона Кэтфорда «Лингвистическая теория перевода», как показывает само заглавие, ориентирован исключительно на языковедческую проблематику. Перевод определяется здесь как «замена текстового материала на одном языке (ИЯ) эквивалентным текстовым материалом на другом языке (ПЯ)»[115]. При этом, говоря об эквивалентности, следует различать текстовой эквивалент и формальное соответствие. В первом случае текст или его часть на ПЯ в определенном конкретном случае отмечаются как эквивалент данного текста на ИЯ; во втором случае имеется в виду любая единица ПЯ, занимающая в его инвентаре примерно такое же место, которое соответствующая единица ИЯ занимает в его инвентаре. Вместе с тем Кэтфорд отмечает и некоторую условность данного понятия: «Поскольку каждый язык в конечном счете sui generis[116], его категории определяются только в терминах отношений, существующих внутри самого языка, – ясно, что формальные соответствия всегда приблизительны»[117].

Для переводоведения Федеративной Республики Германии можно отметить в качестве одной из наиболее характерных черт внимание к историческому аспекту теории и практики перевода, прежде всего в самой Германии, а отчасти в странах, традиционно относимых к «западной цивилизации». Именно здесь в 1960‑е годы вышла хрестоматия Ханса Штерига «Проблема перевода» (Das Problem des Übersetzens, Stuttgart, 1963), охватывающая период от античности до середины XX столетия (правда, с преимущественной репрезентацией именно немецких авторов). Важную роль в разработке историко‑переводческой проблематики сыграла и вышедшая в 1967 г. книга Рихарда Клепфера «Теория литературного перевода», доныне не утратившая своего значения, а также труды В. Сдуна, Р. Виттенхоу и др. Из собственно теоретических исследований привлекла внимание (в том числе и отечественных специалистов по переводу) относящаяся к началу 1970‑х годов работа Катарины Райсс «Классификация текстов и методы перевода», представлявшая собой своеобразный полемический отклик на предложенную основоположником советской лингвистической теории перевода А.В. Федоровым жанрово‑стилистическую классификацию типов переводимого материала. Опираясь на концепцию немецкого лингвиста К. Бюлера, согласно которой язык имеет три функции – описание, выражение и обращение, Райсс предлагает различать соответствующие типы текстов:

1) ориентированные на содержание (научные, информационные, деловые и т. п.);

2) ориентированные на форму (художественная литература) и

3) ориентированные на обращение (проповедь, реклама, полемика и др.).

Помимо названных разновидностей, выделяется и четвертая, включающая также и аудиомедиальные тексты, требующие для себя, наряду с собственно языковыми, также внеязыковые (технические, акустические, оптические) формы выражения – радио, телевидение и т. д. В зависимости от того, к какому именно из указанных видов относится подлежащий межъязыковой трансформации исходный текст, будут различаться и методы его передачи. В первом случае необходимо исходить из плана содержания, т. е. оценка перевода будет зависеть от того, насколько в нем сохранены содержание и информация, имеющиеся в оригинале. Из этого важнейшего, с точки зрения автора, принципа следует, что языковое оформление переводимого текста ориентировано всецело на ПЯ, правилами и законами которого и должен прежде всего руководствоваться переводчик. Во втором случае, напротив, ориентация на форму предполагает сохранение последней и в переведенном тексте, языковое оформление которого будет уже детерминировано ИЯ. Межъязыковая передача третьего типа текстов (ориентированных на обращение) предполагает, прежде всего, сохранение экстралингвистической и экстралитературной целеустановки последних, т. е. при оценке перевода решающим становится вопрос, содержит ли он то же самое обращение и способен ли он оказать то же самое воздействие, которого достиг автор оригинала. Фактор воздействия (но уже на слушателя) является решающим и при передаче четвертого типа текстов, причем здесь он может детерминировать более значительные отклонения от формы и содержания оригинала, нежели при переводе предшествующей группы текстов (т. е. ориентированных на обращение). Отметим, что предложенная классификация вызвала возражение со стороны самого А.В. Федорова, упрекнувшего его создательницу в том, что та, по сути, лишает содержание связи с нормой. «В действительности, – указывал виднейший отечественный теоретик перевода, – содержание и форма образуют единое целое, друг от друга не отрываются и лишь по‑разному соотносятся, и в характере соотношения – жанрово‑стилистическое своеобразие текста; неприемлемо и предположение о возможности существования текстов, не ориентированных на содержание: последнее важно и в научно‑технической, и в художественной, и в общественно‑политической литературе, и в публицистике»[118].

В 1970‑х годах привлекает к себе внимание разработка теоретических проблем перевода в Нидерландах и Бельгии, где появился ряд работ в интересующей нас области, авторами которых были ученые из разных стран[119]. Так, определенный интерес представляет классификация типов межъязыковой передачи, созданная Дж. Холмсом, который предложил различать четыре типа перевода:

1) сохраняющий форму оригинала (хотя полная идентичность здесь невозможна);

2) выполняющий в принимающей культуре функции, аналогичные оригиналу в исходной культуре (т. е. перевод с аналогичными формами, вызывающий такой же эффект);

3) свободный, при котором идея исходного текста оформляется по‑новому и 4) квазипереводной текст, выполняющий совершенно иные функции по сравнению с оригинальным и сохраняющий сходство с последним лишь в некоторых отношениях.

При этом автор отказывается от оценочного подхода по отношению к каждому из перечисленных методов (рассматриваемых как взаимоисключающие), но вместе с тем оговаривает, что каждый не может не открыть переводчику какие‑то возможности.

Коллега Холмса А. Лефевр разработал несколько иную классификацию, объектом которой являются прежде всего поэтические тексты: фонетический, хорошо вскрывающий связи между родственными словами и передающий звукопись, но затеняющий значение; буквальный, передающий смысл, но снижающий художественную ценность текста; эквиритмичный, воссоздающий размер, но искажающий синтаксическое построение и смысловую сторону оригинала; прозаический, сохраняющий последнюю, но лишающий текст поэтичности; рифмованный, приводящий к искажению смысловой стороны слов и впадению в скучный педантизм; передача белым стихом, сохраняющая содержание и литературный уровень, но вследствие своих метрических особенностей то удлиняющая, то сокращающая текст, придавая ему многословие и неуклюжесть; перевод‑интерпретация, включающий те или иные версии и имитации, интерпретирующие тему оригинала с целью сделать ее более доступной для восприятия.