Что касается самого размера дани – «по белке и по бобрице», то он вполне реален и обычен для лесных племён Киевской Руси времён Сильвестра, и был им просто экстраполирован на IX век.

И ещё одно соображение. Основное содержание вставки – предание о Рюрике – исходит из новгородского источника IX в. Но первоисточник его мог иметь о хазарах лишь самые смутные сведения через 3-х – 4-х посредников. Они доходили по Волжско-Волховскому пути через Ростов, Тимерёвское городище и Булгар. Нельзя думать, что таким путём новгородцы могли узнать обширный список племён, плативших дань хазарам, и размер сей дани. Эти сведения включены во вставку самим Сильвестром (как и другие комментарии) и достоверность их не высока.

Итак, информационная ценность известия о хазарской дани, включённого во «вставку Сильвестра», – нулевая, а то и отрицательная (ибо создаёт превратное представление о масштабах и возможностях Хазарского каганата).

А вот и варяги!...

Столь же критично надо подойти и к сообщению о дани варягам. Сразу вызывает недоверие обширность территории, которую варяги, якобы, обложили данью. Эта территория простирается от Западной Двины до Ростова Древнего, от устья Нарвы до среднего Днепра. Некоторые комментаторы допускают, что «всех» поставлено ошибочно переписчиком вместо названия народа «весь» (вепсы). Тогда мы допускаем распространение варягов ещё далее на восток, до Белоозера. Отметим, что вся территория эта сплошь покрыта лесами и болотами. В IX веке она была редко населена и почти не имела устроенных дорог. Дальние перемещения здесь возможны были лишь по рекам, летом – на лодках, зимой – на санях по льду. Чтобы попасть из бассейна одной реки в бассейн другой, надо было очень хорошо знать гидрографию местности, иметь сведущих проводников. При отсутствии общего для этих разноязыких племён правительства, варягам пришлось бы в поисках дани рыскать по всем селениям, о невероятности чего было сказано в примере с хазарами.

Охватить столь обширную и бездорожную область единой властью и правильным сбором дани под силу лишь устроенному государству, хорошо освоившему местность, и с достаточным войском. Но нет никаких данных о существовании какого-то варяжского государства или правительства, как и о предварительном захвате и освоении варягами этих земель. Сказано было и то, что в более поздние времена варяги не проявляли политической инициативы и не покушались обложить данью сколько-нибудь обширные области. Перечисление племён-данников происходит из того же социального заказа. Сильвестр пытается утвердить права «Рюриковичей», производимых им от варягов, на всю северо-западную Русь, а заодно на власть над чудью, мерянами и вепсами. Да и военные силы варягов никогда не были столь велики, чтобы обеспечить эффективную «оккупацию» всех указанных земель. Ярослав, собираясь воевать со Святополком, «…собрал… варяг тысячу, а прочих воинов 40000».Возможно, в каких-то предприятиях киевских князей участвовало и больше варягов (скажем, 2 – 3 тысячи), но отношение их числа к числу мобилизованных новгородцев весьма показательно.

Также совершенно неясно, с чего это варяги вздумали собирать дань с этих племён? Ни о каком внезапном возникновении «варяжского государства», таким образом заявившего о своих претензиях, ни о каком широкомасштабном завоевании ничего в летописи не говорится. Летописец-редактор пытается создать впечатление, что так испокон веков повелось. Мол, некогда, неизвестно откуда, вдруг явились варяги и сразу обложили всех данью. Так что вы, господа новгородцы и прочие, не ерепеньтесь, а платите князьям дань, потому что так всегда было…

Ах, да! Есть указание, откуда взялись варяги – из заморья. Указание, однако, весьма неопределённое. Морем в Древней Руси называли и большие озёра, и это словоупотребление сохранилось и поныне. Помните: «Славное море, священный Байкал…»? Морем называли славяне и Ладожское озеро, и даже Ильмень – Словенское море. Может, варяги всего-то Ильмень и переплыли?

Кстати, из Балтики приплыть прямо в Новгород нельзя – мешают пороги на Волхове. Обнести посуху на расстояние несколько километров драккар в 25 – 30 тонн весом (по меньшей мере) силами его команды (50 – 60 человек) практически невозможно. Перекатить на катках? Но надо ещё те катки приготовить, а главное – проложить годную дорогу для них! И в любом случае надо снимать мачту, вёсла, руль, выгружать весь груз, да ещё необходимый для морского плавания балласт (тонну камней или свинцовых грузов). А потом всё это отдельно переносить, ставить и накладывать… А энтузиасты-туземцы с умилением и восторгом приходят на помощь явившимся за данью варягам… Или всё-таки не приходят, а пускают в них стрелы из засады и по ночам поджигают вытащенные на берег суда?

Но, даже допустив, что варяги пришли с Балтики, «из-за моря» вовсе не обязательно означает Скандинавию. Это значит лишь, что к варягам плавали морем. Т. е., они могли быть и с побережья славянского Поморья (немецкое «Померания»), и с Курляндского полуострова, и даже из Рижского залива. Делать из столь скудной информации однозначный вывод о приходе варягов из Швеции или Норвегии, право, несерьёзно.

Более того, во всех последующих известиях о варягах они не выступают мореплавателями. Как уже сказано, они поставляли русским князьям наёмное пешее войско. В связи с этим отметим, что все деяния норманнов происходили на морских побережьях, и норманны не любили удаляться от моря. Появление норманнов-викингов в Ростове, Смоленске или на Белоозере следует отнести только к богатому воображению фанатичных норманистов. Отсюда вытекает, что варяги русских летописей отнюдь не тождественны норманнам.

Как ни грустно, приходиться признать, что и «установочная» фраза о варягах не содержит ничего определённого и ничего достоверного. Единственное, что можно из неё извлечь, это сам факт существования неких варягов, имевших какое-то отношение к событиям в северо-западной Руси. В сущности, вся запись от 859 г., с критической точки зрения, – пустышка.

Изгнание варягов.

К предыдущей записи примыкает по сути, но отнесено к 862 г. следующее примечательно безличное предложение: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами в себе володеть». О ком речь? Видимо, имеются в виду перечисленные выше племена. Тут сомнительность предыдущего известия возводится в квадрат. Только что все эти народы покорно позволили варягам обложить себя данью. Но не прошло и трёх лет, как они дружно восстали и выгнали пришельцев. И это изгнание произошло на всей упомянутой обширной территории. Кто организовал это восстание? Кто руководил им столь успешно? Как удалось объединить усилия разноязыких, разрозненно живущих племён, не имевших общего управления, да ещё синхронизировать их выступление? Откуда взялись необходимые силы, если пару лет назад их не было, как не было, судя по тексту, и никакого сопротивления пришельцам? Ответов на эти вопросы в тексте нет, и найти их, не выходя в область фантазий, нельзя. Мы видим, что данное сообщение, будучи буквально понятым и сопоставленным с предыдущим, описывает исторически невероятную ситуацию.

Сходно, но чуть подробнее, сообщает об изгнании варягов новгородский летописец: «…давали дань варягам от мужа по зимней белке, а которые (варяги) жили среди них, совершали насилия над словенами, кривичами, мерей и чудью. И восстали словене, кривичи, меря и чудь против варягов и изгнали их за море.». Но поставленные выше вопросы остаются.

Есть только одна возможность, допускающая, что за всем этим стоит некая реальность. Следует резко сократить заявленный масштаб событий и предположить, что речь идёт о каком-то локальном эпизоде, подробности которого были неизвестны Сильвестру. Последнее естественно, если учесть удалённость оного писателя от описываемых событий во времени и в пространстве, и отсутствие у него подробных письменных источников.

А такие источники в XI веке были, хотя и остались неизвестными киевскому летописцу. В частности, это летопись первого новгородского епископа Якима (Иоакима) (в Новгороде в 991 – 1030 г.г.). Отрывок из поздней копии этой летописи стал известен Татищеву и был переписан им, прежде чем оригинал был утрачен за смертью хранителя. Следует резко отмести подозрения о том, что этот отрывок был сочинён первым русским историком. О личности Татищева достаточно свидетельствует то, что, будучи обвинён клеветниками в лихоимстве (в эпоху, когда взяточничество и казнокрадство процветали), он сам потребовал судебного разбирательства, и был полностью оправдан суровым петровским судом. Но наши историки-классики игнорировали находку Татищева, ссылаясь на то, что это поздний список, подвергшийся сильному редактированию (хотя тем же недостатком страдают и рукописи основной версии). На самом деле, они избегали рассматривать летопись Якима по существу, боясь обрушить еле держащееся чучело норманнской теории.Список Татищева действительно был переписан с летописи Якима довольно поздно, но в интересующей нас части о варягах он восходит к безусловно древним и достоверным источникам. Позднейшая правка здесь минимальна. Приведу соответствующую цитату по тексту Татищева (я ограничился минимальной правкой грамматических форм и синтаксиса).

«По смерти Владимира и матери его Адвинды, княжили сыновья его и внуки до Буривоя, иже девятый был по Владимире. Имена же сих осьми неведомы, ни дела их, разве в песнях древних воспоминают. Буривой, имея тяжкую войну с варягами, много побеждал их и обладал всею Бярмиею до Кумени. После же, при оной реке побежден был, всех своих воев погубил, и едва сам спасся, идя во град Бярмы, иже на острове сей крепко устроенный, где же князи подвластные пребывали. И там, пребывая, умер. Варяги же, абие пришедши, град Великий и прочие овладели, и дань тяжкую возложили на словен, русь (!) и чудь. Люди же терпя тугу великую от варяг, послали к Буривою, и испросили у него сына Гостомысла, да княжит во Великом граде. И когда Гостомысл принял власть, абие варягов бывших овых избил, овых изгнал, и дань варягам отрек, и, шедши на них, победил. И град во имя старейшего сына своего Выбора при море построил, учинил с варягами мир, и бысть тишина по всей земле.»