Итак, вся статья о Владимире – поздняя, скомпонована из разных фрагментов и не зависит от предыдущего текста.

Заметим, что в Никоновской летописи есть дополнительные сведения, относящиеся к эпохе Владимира, но это – предмет отдельного исследования.

Хранитель.

Явное отличие видно и между статьёй о Владимире и предыдущим рассказом о его борьбе с Ярополком. «Шов» между ними приходится на запись от 980 г. Концовка её – явно позднейший пласт, где блудливый Владимир сравнен с Соломоном, после чего идёт рассуждение о жёнах, сопровождаемое цитатами из Библии. Эта вставка сделана после неодобрительных замечаний о Владимире. Автор её старался сгладить неприятное впечатление о князе из предыдущего текста, уподобив его Соломону, который (несмотря на ряд неблаговидных деяний) считался положительным библейским персонажем. Тому же апологету Владимира принадлежит, видимо, краткий и тоже явно поздний комментарий о церкви Св. Василия, поставленной на месте языческого капища. Ему же, судя по словарю и христианской морализации, следует отнести и комментарий к насилию Владимира над беременной женой убитого брата (её имени «апологет» не знает). Сей комментарий проникнут неприязнью к Святополку, и мог быть написан лишь после смерти оного, скорее всего, одновременно со «Сказанием о Борисе и Глебе». «Апологет» не выбросил предыдущий текст, не заменил его иным, что говорит в его пользу, но комментировал его так, что грехи и преступления Владимира отнесены к его «языческому» прошлому. Крещением же и дальнейшим распространением христианства князь, по мнению «апологета», как бы искупил это прошлое.

По снятии позднейшего пласта в конце слоя 4 остаются: 1) рассказ, как Владимир спровадил в Царьград варягов, добывших ему Киев; 2) рассказ о постановке кумиров в Киеве и в Новгороде (с упоминанием Добрыни); 3) рассказ о жёнах и наложницах Владимира, содержащий 1-й перечень его сыновей. Последний рассказ, как сказано, написан после смерти князя, но не «апологетом», а лицом, неприязненным к Владимиру. То же отношение к оному князю сквозит и в рассказе о постановке кумиров и о жертвах им. (Это – одно из немногих мест летописи, где упомянуты языческие идолы и ритуалы, притом неодобрительно. Сие неодобрение, возможно, происходит из недовольства киевлян тем, что политический переворот сопровождался религиозным. Но возможно, оно говорит, что писал уже христианин, усвоивший отрицательное отношение к идолам и жертвам.) Это позволяет оба рассказ отнести одному лицу, приписавшему их в конце имевшейся у него рукописи после 1015 г. Возможно, ему же принадлежит и краткое сообщение о надругательстве Владимира над «грекиней», матерью Святополка. Её безымянность также говорит о том, что автор её лично не знал и описывает «дела давно минувших дней».

Этот остаток слоя 4 отложился уже после перерыва в истории летописи, но он древнее, чем пласты «продолжателя» и следовавшего за ним «апологета». Его надо отнести «хранителю» древнейшей рукописи. Ему, собственно, принадлежат лишь краткие дополнения к ней и, вероятно, вставленное в «аннотацию» число лет княжения Ярополка и Владимира (выше мы отметили это и просили читателя запомнить). Но величайшая заслуга его в том, что попавшую к нему рукопись он бережно хранил много лет и передал человеку, который оценил её значение и продолжил её.

Мы мало можем сказать о «хранителе» ввиду незначительности оставленных им следов. Видимо, он не был близок ко двору Владимира, т. к. не знает имён его жён (кроме Рогнеды), а называет их «грекиня», «чехиня», «болгарыня». Не говорит он и о распределении «Владимировичей» по уделам. Видимо, около 1020 г. он был ещё жив, но уже стар. О возрасте его можно догадаться по тому, что он помнит события 980 г., имена «кумиров» и посылку Добрыни в Новгород. В эпоху Владимира «хранитель», видимо, находился в оппозиции князю и тщательно скрывал сберегаемую рукопись. Вероятно, он был крещёным, но не принадлежал к духовному сословию, судя и по тому, что рукопись он передал светскому человеку – «продолжателю».

Есть указания, что «хранитель» переписал рукопись заново. Так в «аннотации» появилось число лет княжения Ярополка и Владимира. О том же, видимо, свидетельствует краткая вставка о «грекине», вклинившаяся в связный рассказ об утверждении Владимира в Киеве. Вставка эта помещена уместно, но она была актуальна во времена Святополка или вскоре после его смерти. Есть и вторая вставка о «грекине» от 977 г., где говорится, что она была «черницею» и приведена Ярополку Святославом. Наименование «грекиня» использует как раз автор «1-го перечня», которого мы и считаем «хранителем». Необходимость в переписке рукописи частью, вероятно, была вызвана изветшанием оригинала. На возможность этого указывают некоторые места предшествующего текста. Второй причиной было, безусловно, распространение в грамотном обществе «ортодоксальной» кириллицы. Мы не знаем, каким письмом была написана рукопись 980 г. Это могла быть ранняя кириллица, проникшая из Болгарии или Моравии. Это могло быть Иваново письмо. Могла быть глаголица или «Корсунские письмена». В любом случае, потребность в обновлении письма и языка рукописи была. Выполнить эту работу лучше мог, конечно, человек, знавший старое письмо, но уже и освоивший «новую» кириллицу. Писатель 1036 г., не знакомый с древним письмом, встретился бы при переписке с большими трудностями, и это отразилось бы на тексте свода.