Гнездовые посевы деревьев и некоторых сельскохозяйственных культур

Первое и наиболее дорогостоящее мероприятие Т. Д. Лысенко после войны было тесно связано с уже известным читателю «закрытием» в природе внутривидовой конкуренции. Дарвин, по мнению Т. Д. Лысенко, случайно выдумал эту конкуренцию, когда ему попалась в руки книга реакционера Мальтуса. «Доказывавший» отсутствие конкуренции единственный недостоверный опыт с кок‑сагызом, о котором мы уже писали, был быстро перенесен на древесные породы. Проверять это дело на лесных породах опять не стали, опыты заменила реклама. В октябре 1948 года правительство приняло известное постановление о лесонасаждениях в степных районах, а к весне 1949 года Т. Д. Лысенко уже написал инструкцию о гнездовых посевах дуба и других древесных пород, отрицавшую вековой опыт лесонасаждений.

Можно было бы очень подробно описать, как, согласно этой инструкции, в одно гнездо нужно было класть по 30–40 желудей. 30 деревьев росли из одного гнезда и 29 из них, по теории Лысенко, спокойно, без всякого взаимного угнетения, умирали, переполненные благородным самопожертвованием во имя процветания одного счастливого ростка, который они охраняли, сражаясь, как солдаты, с окружающей травой. Этот новый «закон жизни вида» был назван «самоизреживанием». Т. Д. Лысенко и не отрицал, что большая часть растений в гнезде должна погибнуть, но ведь это делалось во славу вида, а не потому, что деревьям стало тесно. «Необходимо подчеркнуть, – писал Т. Д. Лысенко (Лесное хоз‑во, 1953. № 3. С. 49), – что самоизреживание или отмирание отдельных деревцев в группе идет не потому, что деревцам стало тесно, а для того, чтобы им в ближайшем будущем не было тесно».

Французский ученый – коммунист Марсель Пренан в журнале La Pensee (1957. № 72. С 23–26) поделился как‑то своими впечатлениями о беседе с Т. Д. Лысенко, касавшейся этого закона. Марсель Пренан писал: «Я еще в 1948 году был поражен тем, что Лысенко отрицает дарвиновскую внутривидовую борьбу. Тогда «Литературная газета» опубликовала его интервью по этому поводу. Перевод интервью появился в одном из номеров «Europe» после отчета о сессии ВАСХНИЛ. Текст интервью был настолько странным, что я его приписывал какому‑то бездарному журналисту до тех пор, пока сам Лысенко не повторил его мне слово в слово во время одной беседы, которой он меня удостоил в 1950 г.

Я позволил себе поставить ему тогда вопрос: Я допускаю, что хорошо сажать молодые деревья в гнезда и что они таким образом лучше будут защищены вначале, но когда они вырастут через несколько лет, не придется ли часть из них удалить?

– Нет, – ответил мне Лысенко и пояснил, – они принесут себя в жертву для одного из них.

– Вы хотите сказать, – ответил я, – что один из них окажется сильнее, а другие ослабнут или погибнут?

– Нет, – повторил он. – Они пожертвуют собой для блага вида, – и пустился в длинные и очень туманные рассуждения, совершенно ошеломив меня таким «материалистическим» объяснением, от которого не отказался бы Бернардэн де Сен‑Пьер и которое так близко подходило к мысли о божественном провидении» (цит. по переводу в «Ботан. журнж 1957. № 10. С. 517).

В этом «законе самоизреживания», впрочем, пришлось сделать поправку, о наличии которой Т. Д. Лысенко сообщил на совещании передовиков сельского хозяйства Московской области: ему подчиняются, оказывается, лишь дикие растения, еще не введенные в культуру. Отдавая себя в руки человека, некоторые растения отказываются от закона – зачем им теперь напрасно самоизреживаться, если у человека есть машины для междурядной обработки. Не случайно, конечно, что первой была освобождена от действия «закона» кукуруза: при загущении растений в гнездах она не давала початков.

И тем не менее именно «закон самоизреживания» был положен Т. Д. Лысенко и М. Ольшанским в основу полезащитного лесоразведения. Однако и лесные посадки на огромных площадях не хотели подчиняться этому закону и гибли в результате конкуренции за влагу и пространство, гибли, унося с собой сотни миллионов рублей, вложенных в лесные полосы и не обращая никакого внимания на статьи Лысенко и Ольшанского, в которых сообщалось о преимуществах гнездовых посевов леса и прекрасном состоянии лесных полос, посаженных гнездовым способом.

Убытки, понесенные страной в результате внедрения гнездовых посевов леса и последующей гибели насаждений, составили, по расчетам бывшего заместителя министра лесного хозяйства тов. В. Я. Колданова, около одного миллиарда старых рублей (см.: Ботан. журн. 1958. № 8). На Всесоюзной конференции лесоводов в 1954 году метод гнездовых посевов леса был практически единогласным голосованием отвергнут как несостоятельный.

(Однако Т. Д. Лысенко и здесь сумел замести следы своих ошибок. Во время посещения членами правительства его экспериментальной базы под Москвой (см. центральные газеты от 12 июля 1962 года) он продемонстрировал как доказательство своей правоты хорошую лесную полосу, посаженную в 1949 году гнездовым способом. Но ведь нельзя забывать, что в 1948 году была поставлена задача создания лесополос не под Москвой, в зоне лесов и достаточного увлажнения, а в безлесной степи в засушливой зоне. Основная причина гибели гнездовых насаждений в степи заключалась именно в недостатке влаги, так как испарение с единицы площади в гнезде, особенно при рекомендованных Т. Д. Лысенко – кулисных посевах сельскохозяйственных культур внутри полос, было намного выше, чем в зоне вокруг ростка при обычном рядовом посеве. Поэтому демонстрация хорошей полосы на подмосковной экспериментальной базе как доказательство применимости метода гнездовых посевов, например в Заволжье или в Ростовской области, не что иное, как обычное очковтирательство.)

Между прочим, следует указать и на то, что сама идея о самоизреживании растений во имя целого вида далеко не оригинальна. Еще в 1923 году известный русский ботаник профессор В. Д. Любименко опубликовал книгу «Индивидуум и общество в растительном мире», в которой он высказывал те же соображения, но в значительно более обстоятельной форме. В. НЛюбименко, например, писал в своей книге: «… те миллионы особей, которые погибают за недостатком места, по существу, приносятся в жертву не интересам господствующих деревьев, а интересам соснового бора как целого» (с. 35).

Нам бы, по‑видимому, не удалось установить столь явный приоритет Любименко, если бы И. И. Презент не подверг идеи «самоизреживания» ожесточенной критике в 1932 году. Приведя означенную выше цитату в своей, уже упоминавшейся ранее брошюре «Классовая борьба на естественно научном фронте», И. ИПрезент писал по этому поводу следующее: «Правда, это плохое утешение для миллионов гибнущих деревьев, но такова уж логика виталиста Любименко, который хочет выгородить «господствующие» деревья и представить гибель миллионов растений как прекрасную смерть во имя целого… Но не кажется ли вам, что весь ход рассуждений Любименко поразительно напоминает ход рассуждения меньшевиков, которые хотя и признают наличие классов и классовой борьбы, но заявляют, что эксплуатация пролетариата капиталом идет не на обогащение капиталистов, а на процветание национального целого, ведь буржуазия вела свою империалистическую войну. И не кажется ли вам, что самая «ботаническая» мысль о некоем целом, стоящем над интересами отдельных растений, имеет своим основанием отнюдь но ботанические материалы, а соответствующие социальные, классово буржуазные установки» (с. 12–13).

Однако спустя 16 лет, когда абсолютно те же идеи, но в значительно более нелепой форме о почти созлатадом самоизреживании растений выдвинул сам Т. Д. Лысенко, И. И. Презент забыл свои суровые выводы и стал очень горячим пропагандистом этих, по его определению, классово буржуазных «установок».