Выступление Г. Меллера на дискуссии 1936 года. Несколько слов о судьбе Г. Меллера

Обсуждая здесь вопрос о мутациях, необходимо, по‑видимому, сказать несколько слов о Г. Меллере, принимавшем автивное участие в генетической дискуссии.

Г. Г. Меллер, американский ученый, друг Н. И. Вавилова, приехал для работы в СССР как человек, сочувствующий социализму. В последующие годы люди типа И. И. Презента причисляли Меллера к врагам нашей страны и реакционерам. Это было неправильно. Заканчивая свой доклад на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году, Г. Меллер с энтузиазмом сказал: «Советский Союз с полным правом может гордиться тем, что, несмотря на многочисленные насущные материальные нужды, преодолеваемые им в процессе построения великого нового общества, он сумел поднять ряд разделов теоретической науки и в том числе генетику до уровня, который всеми признается столь же или даже более высоким, чем уровень этих наук в других странах Заграничные друзья Советского Союза – а среди генетиков искренних друзей СССР особенно много – гордятся этим доказательством триумфального шествия идущей здесь цивилизации. Можно с удовлетворением констатировать, что в СССР уделяется много внимания связи генетики с практическим растениеводством и животноводством. Ни один научный работник со сколько‑нибудь передовыми социальными взглядами не может не испытывать величайшего удовлетворения, видя свою науку на службе интересам трудящихся масс. В этом отношении мы должны служить примером всем остальным. Поэтому мы должны удвоить наше внимание, чтобы не только высоко держать знамя в теоретических разделах нашей области, но даже еще выше в отношении связи теории с практикой» (Меллер Г. // Там же. С. 143–144).

Еще раньше, на юбилейной сессии Академии наук СССР, посвященной десятилетию со дня смерти В. И. Ленина, Г. Меллер сделал прекрасный доклад «Учение Ленина в его отношении к генетике». В этом докладе была дана очень глубокая и серьезная диалектико‑философская трактовка генетических проблем (см.: Памяти В. И. Ленина. М., 1934. С. 565–592).

В начале 1937 года Г. Меллер временно, как он предполагал, поехал в Испанию. Нам хочется привести здесь отрывок из письма Н. И. Вавилова проф. О. Моору, датированного 8 апреля 1937 года (копия письма хранится в личном архиве Н. И. Вавилова): «Проф. Меллер в настоящее время в Мадриде, для того чтобы помочь организации медицинской службы у республиканцев. Он полон энтузиазма и хочет помочь испанским республиканцам и поехал на 4 месяца. Он вернется в Москву примерно через 3 месяца».

Однако поездка Г. Меллера в Испанию затянулась, он оставался там фактически до конца гражданской войны. Отношение Г. Меллера к нашей стране изменилось лишь после того, как он узнал о гибели многих его советских друзей.

В конце 1948 года Г. Меллер, избранный ранее в почетные иностранные члены Академии наук СССР, объявил о своем выходе из состава АН СССР в знак протеста против преследований советских генетиков, последовавших после сессии ВАСХНИЛ в августе того же года. В связи с этим Президиум АН СССР опубликовал специальное заявление (Известия, 1948, 14 дек.). О характере этого заявления можно судить по его концовке: «Академия наук СССР, – писалось в нем, – без чувства сожаления расстается со своим бывшим членом, который предал интересы подлинной науки и открыто перешел в лагерь врагов прогресса и науки, мира и демократии».

Изучение мутаций половых и соматических клеток было важнейшей областью генетики и биологии. Исследователи нащупали в этом случае тот механизм, который обеспечивал, при наличии отбора, эволюцию живой природы, нашли пути ненаправленного усиления действия этого механизма. Это было выдающейся победой науки, победой дарвинизма. Игнорировать, искажать или высмеивать это достижение было просто неразумно. То, что изменение какого‑то строго определенного признака происходит в эволюции, например, раз в десять тысяч лет, может удивить грамотного биолога не медленностью, а быстротой. Эволюция видов вовсе не связана с изменением многих, а тем более всех признаков. Зеленый пигмент‑хлорофилл имеет одинаковую структуру у высших цветковых растений и у низших водорослей. Эволюционно эти виды отстоят друг от друга не на тысячи и не на миллионы, а на миллиард лет, и тем не менее хлорофилл не менялся независимо от того, противоречило ли это презентовскому пониманию диалектики или нет. Но если не менялся хлорофилл, то не менялся, следовательно, и цикл его синтеза, в котором участвуют десятки систем, не менялся и принципиальный путь фотосинтеза – этого основного биохимического процесса в растительном мире.

Не менялись соответственно и гены, определяющие эти признаки. И таких примеров можно привести тысячи.

Геминовый пигмент, свойственный гемоглобину крови млекопитающих, обнаруживается и у некоторых бактерий, реакции гликолиза, окисления, фосфорилирования едины во всем живом мире – все эти факты в 1936 году были прекрасно известны. Удивляться приходилось не тому, что слоны возникли из мамонтов, а тому, сколь небольшой комплекс генетических изменений был для этого необходим и сколь много признаков биохимического, физиологического и морфологического характера оставались у слона и мамонта принципиально тождественными, несмотря на разделяющие их тысячелетия. Понять это явление можно было лишь на основе, генетических концепций устойчивости генов и генетической трактовки роли отбора.

Тем не менее вся эта важнейшая в теоретическом и практическом отношении область биологии игнорировалась Т. Д. Лысенко и его сторонниками. Но игнорировать вообще проблему изменчивости нельзя» Отвергая какую‑либо значимость мутаций, необходимо было объяснить изменчивость иными путями, нужно было создать новое учение об изменчивости и эволюции.