Практическая яровизация. История открытия и судьба агроприема

Все знают, что расцвет лысенкоизма начался с открытия так называемой яровизации. Это открытие было сделано сразу в форме полевого опыта, когда в стране остро не хватало зерна. Всякий научный успех в зерновых проблемах мог стать в тот период большой сенсацией. И такая сенсация произошла. Отец Т. Д. Лысенко, закопав в 1929 году по совету сына под снег с осени мешок озимой пшеницы и посеяв ее весной вместо яровой, неожиданно обнаружил дружное колошение, хотя для озимых, не побывавших зиму под снегом, это было бы нехарактерно. (Контроля в этом опыте, впрочем, не было. Озимые, – высеянные весной, обычно все лето кустятся без выколашивания.) Т. Д. Лысенко объявил о выколашивании озимых при весеннем посеве как о крупном научном открытии, как о чем‑то впервые сделанном в истории агрономии. Это было неверно.

Д. А. Сабинин в своей книге по физиологии роста и развития растений, набор которой был дважды (в 1948 и 1958 годах) рассыпан, указывал на то, что аналогичные опыты проводились в России в середине прошлого‑ столетия и с тем же результатом, однако несколько сообщений о них в русских агрономических журналах были прочно забыты.

Проводились такие опыты и в других странах. Чтобы не быть голословным, приведу цитату из работы американского растениевода Клиппарта, опубликованной более 100 лет назад.

Клиппарт давал в ней следующий рецепт:

«Для превращения озимой пшеницы в яровую достаточно дать озимой пшенице слегка тронуться в рост осенью или зимой, но удержать от прорастали низкой температурой или замораживанием до тех пор, пока ее можно будет посеять весной. Это производят посредством вымачивания и пропашивания зерна и последующего замораживания его в этом состоянии, пока не придет время весеннего посева…»

Эта столетней давности рецептура принципиально мало чем отличается от той, которая дана в инструкции по яровизации.

Первоначально яровизация предполагалась как прием для посева весной озимых, однако это оказалось бесперспективным делом. Тогда и перешли на яровизацию яровых хлебов, которые в том не нуждались, но сокращали на несколько дней вегетационный период и в связи с этим якобы повышали урожай. Посевы яровых на юге Украины были не очень обширны, и, чтобы доказать эффективность яровизации, пришлось внедрять яровые вместо более урожайных озимых, тем более, что и травопольная система Вильямса утверждала необходимость такого мероприятия. Выше уже упоминалось о том, что видный селекционер академик П. Н. Константинов организовал проверку эффективности яровизации на десятках опытных станций и пришел к абсолютно достоверным выводам: яровизация в большинстве случаев не повышает урожай.

Т. Д. Лысенко и агроном‑яровизатор Д. А. Утехин, однако, резко обрушились на Константинова, обвиняя его почти во вредительстве, после чего желающих проверять этот метод уже не нашлось. Академик П. Н. Константинов обосновывал свои расчеты обработкой опытных данных, полученных на 54 сортоучастках по 35 сортам за 5 лет (с 1931 по 1936 год). Итог был четким: средний урожай яровизированной пшеницы составил 9,6 ц/га, неяровизированной 9,56 ц/га, 4 кг с гектара прибавки лежали в пределах ошибки самого точного опыта.

Опровергнуть эти данные Т. Д. Лысенко не мог. Но он, гем не меиее, сделал в своем ответе академику Константинову весьма определенный намек. Он предупредил, что уже было много случаев, когда данные опытных учреждений опровергались колхозной практикой. «В то же время академику Константинову следовало бы подумать и о том, – писал Т. Д. Лысенко, – что вместе с такими данными сметались с поля научной деятельности и те, кто не желал понять особенность таких неверных данных и упорно на них настаивал». Впоследствии метод яровизации умер естественной смертью. Отказ от него официально был объяснен лысенковцами наличием высокой технической оснащенности сельского хозяйства, позволяющей проводить сев яровых в короткие сроки (Правда. 1958. 14 дек.). Но ведь яровизация как раз и требовала посевов в сверхсжатые сроки, и любое промедление с высевом намеченных и наклюнувшихся семян грозило гибелью семенного материала. Фактически же яровизация как практический агроприем для яровых перестала применяться в связи с тем, что значительные затраты труда и средств на проведение яровизации далеко не окупались возможными незначительными прибавками урожая.

Однако эпопея «яровизации» не прошла бесследно для сельскохозяйственной науки.

Наиболее значительным результатом была, несомненно, разработка и последующее применение во всех практических работах Т. Д. Лысенко анкетно‑вопросного метода учета эффективности того или иного мероприятия.

Внедрение нового анкетно‑вопросного метода учета эффективности агроприемов стало настолько важной основой расцвета лысенкоизма и вообще агрономического очковтирательства, что на этот вопрос необходимо обратить особое внимание.

Техника использования методики весьма проста и может быть проиллюстрирована ранней статьей Т. Д. Лысенко «Предварительное сообщение о яровизированных посевов пшеницы в колхозах и совхозах в 1932 году» (Бюл. яровизации. 1932. № 2/3), написанной еще тогда, когда метод учета только зарождался. Результаты яровизации оценивались в статье по данным из 59 колхозов и совхозов.

В хозяйства рассылались инструкции по проведению яровизации и несколько типов анкет. После проведения всех работ председатель и агроном отсылали заполненные анкеты в институт. Суммирование данных приводило инициаторов к тому или иному выводу. Комплекты анкет служили «фактической основой». Официальные сенсационные сообщения о том, сколько миллионов пудов зерна страна получала дополнительно от яровизации, были основаны именно на этой технике.

К нормальному полевому опыту для обеспечения его достоверности и объективности предъявляются весьма жесткие требования. В опыте при сравнении, например, двух методов нужны выравненные по плодородности участки почвы, одинаковые сроки посева и уборки, одинаковая обработка, обязательная повторность, то есть наличие нескольких учетных площадей одного и того же варианта, и т. д. При оценке результатов необходима их статистическая обработка, показывающая экспериментатору, лежит ли полученная разница в пределах допустимой ошибки. Опыт считается достоверным лишь в том случае, если разница по вариантам выходит за пределы допустимой ошибки.

Размеры делянок на достоверность опыта почти не влияют. Опыт без повторностей на 100 гектарах менее достоверен, чем опыт с десятикратной повторностью на метровках, так как две даже близко расположенные крупные площади могут различаться по плодородию почвы. При проведении производственных опытов в колхозах все эти требования, как правило, не соблюдались, учет состояния посевов и оценка прибавки производились на глазок без серьезного учета. Для проведения научных опытов во многих колхозах не было квалифицированных кадров и возможностей. Никакой ответственности председатель колхоза за цифру, вписываемую в анкету, не нес. Однако в условиях раздувавшихся вокруг яровизации шума и рекламы, в условиях жесткой борьбы с «антияровизаторами», причислявшимися к кулакам, в условиях нажима сверху большинство председателей и агрономов предпочитали проставлять в анкетах цифры небольших прибавок. Отрицательные результаты при подобной ситуации обычно замалчивались. Несмотря на недостоверность, подобный метод учета легко использовался в целях чистой пропаганды: «Рапортуют с полей тысячи колхозов…» «Производственные опыты в сотнях колхозов показали…» и т. д.

Для демонстрации несостоятельности этого пути учета можно привести курьезный случай. В одной из среднеазиатских республик был внедрен метод опрыскивания с самолета плантаций хлопка растворами суперфосфата. Предполагалось, что он будет усваиваться внекорневым путем – через листья. По отчетам Института хлопководства, прибавки урожая от использования опрыскиваний составили несколько центнеров с гектара в масштабах всей республики. Однако валовый сбор хлопка не увеличился. Как показало расследование специальной комиссии, учет «прибавки» урожая научными учреждениями велся анкетно‑вопросным порядком, а характер проставленных в анкетах бригадирами цифр определялся чисто субъективными моментами, ибо никто этих цифр не проверял.

Анкетно‑вопросный метод в условиях рекламы и особенно нажима «сверху» действует обычно безотказно, и это было надежно проверено всей историей практических мероприятий, предложенных Т. Д. Лысенко, «от яровизации и до наших дней».

Весьма серьезной критике анкетно‑вопросный метод учета эффективности был подвергнут академиком П. И. Лисицыным еще в 1936 году. В дискуссии на сессии ВАСХНИЛ в декабре 1936 года П. Лисицын, в частности, сказал: «По всему Союзу, по всем областям в порядке государственного плана посевных площадей производится яровизация, а между тем сейчас и сам акад. Т. Д. Лысенко начинает признавать, что это не всегда дает эффект, и его последнее признание после появления нашей статьи о том, что в Западной Сибири, в Казахстане нужно пересмотреть инструкцию, нужно понимать так, что там надо временно запретить яровизацию. Вот к чему, откровенно говоря, сводится его. признание и его схематизация.

Я думаю, что по отношению к целому ряду областей и целому ряду сортов нужно было бы признаться в том же Мы, собственно, сейчас не имеем точного представления о том, что дает яровизация. Акад. Т. Д. Лысенко говорит, что она дает десятки миллионов пудов. В связи с этим мне приходит на память один рассказ из римской истории о том, как один мореплаватель, перед тем как отправиться в плавание, решил принести богам жертву, чтобы обеспечить себе благополучное возвращение. Этот мореплаватель пошел искать бога (а их там было много), какому выгоднее было бы принести жертву, и когда он в каждом храме находил доску со списком лиц, принесших жертву и спасшихся, он обратился с вопросом к жрецам: а где же доска со списком лиц, которые принесли жертву, но все‑таки погибли, чтобы было с чем сравнить.

Я также мог бы поставить акад. Т. Д. Лысенко вопрос – вы приводите прибавку в десятки миллионов пудов, а где убытки, которые принесла яровизация? Этого сказать мы не можем, потому что громадный материал, накопившийся на опытных станциях и в государственной сети сортоиспытания, не опубликован и не учтен, а он есть» (Спорные вопросы генетики и селекции. М., 1937. С. 162–163).