Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
Топ:
Характеристика АТП и сварочно-жестяницкого участка: Транспорт в настоящее время является одной из важнейших отраслей народного...
Марксистская теория происхождения государства: По мнению Маркса и Энгельса, в основе развития общества, происходящих в нем изменений лежит...
Интересное:
Аура как энергетическое поле: многослойную ауру человека можно представить себе подобным...
Уполаживание и террасирование склонов: Если глубина оврага более 5 м необходимо устройство берм. Варианты использования оврагов для градостроительных целей...
Берегоукрепление оползневых склонов: На прибрежных склонах основной причиной развития оползневых процессов является подмыв водами рек естественных склонов...
Дисциплины:
2017-05-12 | 607 |
5.00
из
|
Заказать работу |
Содержание книги
Поиск на нашем сайте
|
|
На полюсах современных дискуссий об обосновании знания как раз и располагаются две основные трактовки истины. Первая из них представлена нормативными концепциями истины (корреспондентной, когерентной и прагматической), вторая объединяет так называемые дефляционистские подходы, конечный смысл которых якобы заключается в отрицании всякого значения понятия истины для науки и философии.
«Традиционные конфессии» в целом трактуют истину как функцию соответствия. Философско-онтологический смысл идеи соответствия, как она формулируется Платоном, Фомой и Гегелем, в позитивистских, неокантианских и прагматистских учениях выходит или стремится к выходу за пределы широкого подхода к истине и становится преимущественно теоретико-познавательным и методологическим требованием к ставшему и развивающемуся знанию (познанию). В основу двух самых общепринятых концепций истины - корреспондентной и когерентной - кладется внешнее соответствие знания реальности в рамках определенного вида деятельности или внутреннее соответствие элементов знания друг другу в пределах некоторой концептуальной системы.
Системность, присущая знанию, является не просто внешней связью элементов, но выражает собой его внутреннее содержание, в котором целое богаче (истиннее) суммы его частей (по отдельности они могут обладать лишь частичной истинностью). Эта теория, будучи исторически производна от идеи всеобщей логико-метафизической связи (Г. Лейбниц, Г.В.Ф. Гегель), опиралась на идеал чистой математики, но затем была распространена на различные концептуальные системы. Как следует из тезиса П. Дюгема—У. Куайна, в системе научного знания смысл всякого
|
Глава 2. Истина как проблема социальной эпистемологии
понятия задается другими понятиями. Эта идея концептуального каркаса, или даже концептуальной тюрьмы, еще более рельефно формулируется в тезисе Т. Куна—П. Фейерабенда о власти парадигм, или теоретической нагруженности знания. Если целостность и системность рассматриваются как смыслообразующие факторы знания, то и истина становится производной от них связью, в которой элементы знания достигают своего совершенства. Вытекающая изданной установки когерентная теория истины фактически обессмысливает истинностную оценку отдельного суждения и смыкается с теорией «принятия знания в качестве истинного» - с тем, что Ю. Хабермас называет «консенсусной теорией истины». Отсюда совершенство знания объявляется постоянной величиной (коль скоро система построена, заданы и истинностные критерии), что исключает понимание познания как стремление к истине. Кроме того, представление о том, что всякой системе знания соответствует своя истина, исключает логические способы их сопоставления (тезис несоизмеримости) и приводит к выводам в духе крайнего релятивизма, отрицающего специфику познания по сравнению с другими культурными процессами. Область применения когерентной теории истины ограничена замкнутыми и самодостаточными системами, в которых развертывание значения термина совпадает с определением его истинности. В отличие от этого основой корреспондентной теории истины является идея независимой от субъекта и его языка объективной и открытой познанию реальности, сопоставление с которой выполняет критериальную функцию. Подходы к данной теории намечаются уже в античной философии (Платон, Аристотель, скептики) в рамках общей проблемы достоверного знания как особого рода бытия. Средневековые философы в своем анализе логико-грамматических условий истинности касались отдельных аспектов теории корреспонденции. Эмпиризм Нового времени усматривал истину во взаимном соответствии чувственных впечатлений или соответствии впечатлений и идей. В XX в. различные варианты понятия истины наследовали те или иные постановки проблемы, выступая как соответствие предложения и того, о чем оно говорит, суждения и его объекта, убеждения и факта (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгенштейн). Один из сторонников теории корреспонденции — К. Поппер - обнаруживает ее точную формулировку в семантической трактовке истины А. Тарским. Однако у Тарского
|
Раздел I. Категориальные сдвиги
речь идет о соответствии суждения метаязыка суждению языка-объекта, поскольку реальность попадает в сферу теории истины только тогда, когда дана нам в некоторых знаково-языковых формах. У самого же Поппера эмпирический базис науки также не является абсолютным, содержит конвенциональные элементы. В конце концов реалистическая позиция Поппера находит свою основу в платонизме а \& Г. Фреге и в понятии третьего мира. Также и в концепции практики как основы и критерия истины, сформулированной в марксистско-ленинской версии корреспондент-ной теории, не преодолеваются трудности, связанные с оперативным отнесением к реальности. Дело в том, что открытость реальности самой по себе, дискурсивно выражающая претензии на гносеологическую значимость, проявляется в том, что и практика, и реальность оказываются лишь уровнями, или формами, совокупной знаково-языковой реальности, а истина — сопоставлением теоретического и эмпирического знаний (например, теоретических терминов и протокольных предложений).
Вместе с тем признание возможности установить совпадение знания с объективной реальностью (в марксизме — достижение абсолютной истины) равнозначно отказу от принципа развития знания. И Поппер, и сторонники марксистского учения об истине стремятся преодолеть эту трудность, объединяя идею корреспонденции с прагматистским подходом к истине. Они рассматривают истину не как актуальное обладание совершенным и полным знанием, а как процесс постепенного, в том числе вероятностного приближения к идеалу (здесь понятие «правдоподобие», или «приближение к истине» Поппера аналогично марксистскому понятию «относительная истина»). Тем самым понятия практического успеха, или интерсубъективно фиксируемого прогресса познания, который опять-таки является свидетельством успеха теории, молчаливо подменяют ключевое, но проблематичное понятие реальности самой по себе.
|
Итак, если реальность трансцендентна, то установить истинность знания путем теоретического или практического отнесения к ней невозможно. Если реальность имманентна, дана нам в форме знания или практического акта, то отнесение к ней бессмысленно, поскольку не дает независимого основания. Удостоверить истинность знания значит совершить рефлексивно-познавательный акт, добавляющий нечто к содержанию знания. Но тогда мы
Главя 2. Истина как проблема социальной эпистемологии
имеем дело уже с новым знанием, об истинности которого нужно судить заново, что ведет к регрессу в бесконечность. М ы не можем выйти за пределы дуалистического противопоставления знания и реальности, знания и рефлексии о нем, что и фиксирует большинство современных теорий истины. Все они так или иначе комбинируют элементы корреспондентной, когерентной и прагма-тистской концепций исходя из разных интерпретаций понятий «реальность», «деятельность», «знание», «развитие знания», «коммуникация» (нео- и постпозитивизм, прагматизм, конвенционализм, инструментализм). Сведение проблемы истины к вопросу о свойствах знаковых систем в немалой степени способствовало тому, что для целого ряда философских учений и направлений понятие истины вообще утрачивает какую-либо значимость (философия жизни, экзистенциализм, структурализм, постмодернизм) и объявляется «устаревшим», «бессмысленным», «идеологически нагруженным» (Ж. Деррида, П. Фейерабенд, Р. Рорти). Подобная критика попыток обосновать понятие истины вынуждает сужать содержание данного понятия, придавать ему как можно более однозначный и операциональный смысл. Главная проблема, возникающая в этой связи, состоит в необходимости совмещения нормативного и дескриптивного, критического и позитивного аспектов понятия истины.
Итак, в рамках нормативного подхода истина в целом понимается как свойство знания, которое выражает его высшую степень совершенства и призвано превзойти такие характеристики знания, как логичность, системность, осмысленность, рациональность, целесообразность. Данная идея, по-видимому, в общем виде не подвергается сомнению. Главная проблема встает лишь тогда, когда возникает необходимость в практическом применении идеи, установлении истинности некоторого положения, теории, концепции. Оказывается, что для выявления истинностного значения некоторого языкового выражения необходимо использовать вполне конкретные методы —логический анализ, подтверждение или опровержение теории фактами, поиск противоречий в формализованной системе, экспертную оценку практической эффективности теоретических рекомендаций. Однако в таком случае почти неизбежен вопрос о возможности редукции понятия истины к частным критериям теоретического или практического совершенства знания и очень непросто указать основания для та-
|
Раздел I. Категориальные сдвиги
буирования такого рода редукции. В то же время точное установление истины некоторого знания равнозначно отбрасыванию принципов бесконечности познавательного процесса и неисчерпаемости реальности. Классические представления об истине нормативны в том смысле, что они предписывают определенное поведение познающему субъекту на основе допущений о приоритете рефлексии над практикой, идеала над реальностью, науки и философии над повседневностью и здравым смыслом. Ими предполагается, что подлинное направление развития знания во всех ситуациях в основном заранее известно, а заблуждения могут быть минимизированы путем внешних требований к эмпирическому субъекту - познающему, действующему, коммуницирующему. Образ трансцендентального субъекта - всеведущего, беспристрастного, пребывающего в единстве бытия, мышления и языка — витает над нормативными концепциями истины.
Нетрадиционные концепции истины, выступающие в качестве альтернативы корреспондентной и когерентной теории, зарождаются уже в рамках прагматического подхода к истине у Дж. Дьюи и У. Куайна. И первый шаг здесь делается в направлении расширения понятия знания, преодоления жесткой демаркации научного и вненаучного когнитивного опыта. При этом все формы и типы поведения, деятельности и коммуникации обретают когнитивный смысл и становятся предметом эпистемологии. Это уже не просто знание как индивидуальный ментальный образ («субъективная реальность»), но и как способ организации человеческой и внечеловеческой реальности, универсального бытия человека в мире, форма совокупного познавательного процесса. Для эпистемологической рефлексии такое знание выступает в виде некоторой конвенции, т.е. совокупности того, что в данной культуре и исторической эпохе считается знанием. Это положение становится центральным тезисом некоторых концепций социальной эпистемологии, определяющих тем самым свой предмет.
|
Таким образом, если не учитывать множество нюансов и деталей, порой весьма существенных, можно сказать, что отказ отданной дихотомии базируется на переходе от менталистского к дея-тельностному и социокультурному представлению о знании, чему способствовали некоторые идеи от Маркса и до Витгенштейна. По сути речь идет о том, чтобы связать истину с реальным познанием, а не с его идеальной и достаточно бедной моделью. Но связь
Главя 2. Истина как проблема социальной эпистемологии 43
с реальностью оборачивается необходимостью включения в понятие истины и в процедуру истинностной оценки обширного круга социокультурных и психологических детерминаций и параметров, влияющих на познавательный процесс. Отсюда возникает дескриптивистская альтернатива классическому понятию истины. Истина уже не норма, которая используется для совершенствования, ограничения и оценки знания, это просто максимально приближенный к реальности образ знания «как оно есть», во всем его многообразии.
Классическое определение истины Тарским, согласно которому утверждать, что высказывание является истинным, означает "попросту утверждать само это высказывание, обнаруживает свою дефляционистскую перспективу. Сказать, что ««снег бел» истинно», эквивалентно тому, чтобы просто сказать, что снег бел. Естественно, это «просто сказать» не столь просто, как кажется на первый взгляд. Имеется в виду, что мы говорим и понимаем сказанное потому, что принадлежим к единой языковой культуре и даже культуре вообще. Высказывание о белизне, поТарскому, является истинным, если снег действительно бел. Но это требует расшифровки и означает следующее: если предикат «быть белым» применим в обыденном или научном языке к окраске данного наблюдаемого вещества, представляющего собой достаточно сильно охлажденное соединение кислорода с водородом и опять-таки же в обыденном или научном языке именуемого «снег». Союз «если», очевидно, задает мягко-модальные условия истинности и позволяет применять понятие истины только к предложениям метаязыка, поскольку в материальной действительности дело обстоит слишком сложно. Как только мы задаемся всерьез вопросом о белизне, т.е. о действительной и однозначно белой окраске снега, та к сразу же убеждаемся, что речь идет о неописуемо большом количестве оттенков и цветов начиная с черного и кончая розовым. Ох уж этот снег, описанный в стихах и запечатленный на картинах, чавкающий жидкой грязью под ногами и налипающий на протекторы машин, кружащийся синими хлопьями в морозном воздухе и лежащий серой ноздреватой губкой на весеннем поле! Даже человек, от всей души преданный замыслу построения философии чистого опыта, не смог бы не признать белизну снега всего лишь диспозиционным предикатом, т.е. свойством, объективная фиксация которого тонет и тает, как кусок рафинада в
Раздел. I. Категориальные сдвиги
крепком чае многочисленных условностей и конвенций. Однако вопреки этому нам ничего не стоит отличить снег, выпавший на весенний газон, от зеленой травы, уже выглядывающей из проталин, именно благодаря его белому цвету (за исключением тех редких ситуаций, когда на газоне, скажем, находит себе приют стая белых лебедей, наблюдаемая с высоты многоэтажного дома).
Мы фиксируем эту белизну даже не вопреки, а благодаря принимаемым нами многочисленным конвенциям, которые есть не что иное, как свернутые описания ситуаций наблюдения снега, в которых снег так или иначе приходилось отличать от других веществ. Белизна оказывается тогда лишь элементом сложного комплекса признаков, характеризующих снег, и только в этом контексте обретает статус существенного свойства, на котором можно строить концепцию истины и прочие теории. Хорошо, когда у некоторых наших наблюдений такая долгая история; в данном случае она совершенно недоступна аборигенам Центральной Африки, никогда не видевшим снега, и в то же время окажется небрежной и неполной в глазах аляскинского эскимоса, привыкшего различать сотни цветов и оттенков своего снежного окружения1.
Таким образом, и у истоков корреспондентной концепции истины мы обнаруживаем предпосылки отхода от нее в направлении дескриптивизма. В логической (исторически все складывается более сложно) перспективе это ведет к замене истины на полезность, понимание, удобность, значимость, консенсус (X. Прайс, Н. Гуд-мен, Ю. Хабермас) и далее вообще к вымыванию понятия истины из эпистемологии (к этому тяготеют взгляды Ф. Рамсея, А. Айера, П. Фейерабенда, Ж. Деррида, Р. Рорти, П. Хорвича, X. Филда).
И в этих условиях резкое противопоставление традиционных, классических и альтернативных, неклассических позиций оказывается наивным и неадекватным.
Глава 2. Истина как проблема социальной эпистемологии
' Не следует, однако, делать поспешные выводы из неточно понятых фактов. Историей об уникальности эскимосской терминологии для снега мы обязаны Б. Уорфу, который непрофессионально истолковал слова Ф. Боаса и превратил их в расхожую сплетню. Позже ее опровергло исследование антрополога Л. Мартин (См.: Martin L, Eskimo Words for Snow: A Case Study in the Genesis and Decay of an Anthropological Example // American Anthropologist. 1986. Vol. 88, № 2 (June). P. 418—423), на странное игнорирование которого мировым научным сообществом обращает внимание лингвист Дж. Пулэм (См.: РиПит С.К. The Great Eskimo Vocabulary Hoax // Natural Language and Linguistic Theory. 1989. № 7. P. 275-281).
|
|
Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...
Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...
Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначенные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...
Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!