Итак, иностранные источники могут и должны быть использованы, но лишь как дополнение к основному материалу, который мы получаем из источников отечественных.

ОЛЕГ В ТРЁХ ЛИЦАХ

Из отечественных источников главнейшее значение имеют входящие в летописи основной версии тексты русско-византийских договоров 907 и 912 г.г. В настоящее время все квалифицированные историки признают их подлинность. Эти документы, имевшие важное международное значение, бережно хранились и тщательно переписывались. Редактировать их переписчики не покушались, так что здесь мы имеем первичную, неискажённую информацию. Из этих текстов мы узнаём, что Олег титулует себя «Наша светлость» и «Великий князь русский», имеющий «под рукою его светлых и великих князей и его великих бояр». Мы узнаём, что он княжил в Киеве, и что в его державу входили Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие русские города, причём «по тем городам сидят великие князья, под Олгом сущие» (примечательно, что Новгород в договорах не упоминается!). Мы узнаём, что он полагал себя равным византийским императорам, вёл с ними переговоры и заключал письменные договоры, получал от греков дань, но был сторонником развития с ними дружественных и торговых отношений. Мы узнаём, что первые 15 лет Х века были годами бурной военной и дипломатической деятельности Олега, так что в эти годы он был далёк от дряхлости. Мы видим, что при дворе Олега уже была в ходу русская письменность, были грамотные люди, и князь вполне понимал важность письменных документов и обязательств. Следует решительно отклонить версию некоторых историков, что тексты договоров суть переводы с греческого. Само построение этих текстов свидетельствует о том, что они были представлены русской стороной и написаны «Ивановым написанием». Все они составлены от первого лица русских послов, представляющих своего князя, а греки всюду – «вы» и «ваши». Невозможно думать, что греки на своём языке застенографировали устные речи послов, а потом дословно и буквально перевели обратно на русский. Столь же невозможно, что послы сразу представили греческий текст договора – это противоречит явному указанию о «Ивановом написании» и о двух экземплярах договора. Примечательно, что при «ратификации» договоров Олег и его мужи «клялись своим оружием и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом». Наконец, здесь мы находим наиболее древнюю письменную форму имени князя: «Олг», откуда видно, что ударение в этом имени, как бы его ни писали позднее, стоит на первом слоге.

Тот князь, от имени которого были заключены указанные договоры, и есть Олег Исторический. Все версии и гипотезы, не согласные со сведениями договоров, должны быть отклонены, как ошибочные или относящиеся к другим людям.

Следующим по важности источником сведений об Олеге является основной текст посвящённой ему летописной статьи. К этой статье приходится относиться с осторожностью.

Во-первых статья отводит на всё княжение Олега 33 года, которые старательно перечислены. При этом 31 год приходится на княжение Олега в Киеве, согласно летописной «аннотации», перечисляющей времена княжений. На все эти годы приходится всего 8 записей о деятельности Олега и событиях в Киеве. 3 записи посвящены событиям византийско-балканским и явлению кометы. 20 лет не обозначены никакими событиями!

Во-вторых, примечательны между прочим, но навязчиво сделанные вставки об Игоре. В том числе отдельная запись от 903 г. о его женитьбе на Ольге, которая приводит в недоумение, ибо странной супружеской паре потребовалось около 30 лет, чтобы обзавестись первенцем (Святославом) в возрасте весьма немолодом у обоих родителей. Все эти вставки подчинены замыслу утвердить, что Игорь был сыном Рюрика и потому имел право на княжение, а Олег как-то случайно примазался к этому. Физиологическая невозможность для сына Рюрика быть отцом Святослава очевидна из простого расчёта возрастов.

В-третьих, статья весьма разнородна. Здесь (помимо вставленных текстов договоров) есть и краткие записи о событиях со слов очевидцев-современников, и фрагменты в былинно-легендарном стиле, и комментарии позднейшего переписчика-монаха, и рассказ о Кирилле и Мефодии, и совсем неуместная пространная вставка об Аполлонии Тиянском и других греческих и ближневосточных волхвах. Последняя, очевидно, не могла быть написана ранее ознакомления русских читателей с переводами греческих книг во 2-й половине XI в.

В-четвёртых, рассказ о византийской дани повторен дважды, начинаясь одинаковым периодом: «И заповедал Олег дать дань на 2000 кораблей…». Это опять означает неумелую вставку в ранее написанный текст.

Из сказанного следует явный вывод: летописная статья основной версии об Олеге переписана в начале XII в., когда в летописание внедрялась легенда о Рюриковичах. Возможно, первоначальный статья была утеряна или сильно испорчена, и одному из летописцев пришлось её восстанавливать, Но более вероятно, что этот текст подвергся сильному тенденциозному редактированию. В ходе этого редактирования из текста были убраны все сведения о происхождении Олега, часть сообщений о его деяниях, династическое положение Олега было принижено, а Игорь был объявлен сыном Рюрика. Я полагаю, что из первоначального рассказа Буегаста сохранились лишь фрагменты, связанные с обстоятельствами заключения русско-византийских договоров, которые нельзя было удалить, коль скоро сохранены были сами договора. Да, быть может, ещё несколько кратких сообщений о походах Олега и о движении угров.

Правка первичного текста Буегаста происходила под влиянием иной летописной версии, а именно, Новгородской летописи т. н. «младшего извода» (в летописи старшего извода первые листы русской истории попросту вырваны). Эта летопись, хотя и носит название «Временник», содержит всего 3 даты, относящихся к нашей теме, и все эти даты неверны. Более того, автор её, писавший не ранее середины XI в., путает последовательность событий: вначале он описывает неудачный поход на Царьград Игоря в 941 г., а затем – гораздо более ранний поход Олега. Видимо, новгородский летописец знал о событиях в Киевской Руси только по устным рассказам, сильно искажённым при передаче втечение свыше 150 лет, да по цитатам из византийского хронографа. Судя по языку и стилю изложения, этот летописец новгородского происхождения и принадлежит духовному сословию. Видимо он был не монах или заурядный поп, а скорее архиерей или епископ, человек начитанный и склонный к проповедничеству. Он знал местное предание о Рюрике, у которого был сын Игорь. Услышав о князе Игоре Киевском, он счёл, что это одно и то же лицо, тем более, что дат жизни Рюрика он не знал, а время княжения Игоря установил неверно. Новгородцы в то время весьма кичились тем, что посадили в Киеве сначала «своего» Владимира, а затем – Ярослава. В этом духе было подано и появление в Киеве Игоря. Сверх того, «новгородец» имел и ещё один повод умолчать о происхождении Олега и его княжеском положении. Дело в том, что Олег не был новгородцем. Но это мы выясним далее.

Отсюда и возникла вторая ипостась Олега – Олег-воевода. По «новгородцу» Игорь с самого начала отнюдь не дитя, а предприимчивый молодой человек, при котором и состоит воевода Олег. Это совершенно противоречит текстам договоров, где Олег определённо назван князем. Уже потому эта версия ошибочна. Далее, если взять действительную дату 1-го похода Игоря, то получим, что Олег дожил до 944 года и был в то время довольно бодр для своего преклонного возраста. Заметим ещё, что на Руси положение князя и воеводы было существенно различно. Князь избирался, приглашался или становился таковым по наследству. Он являл собой верховную власть. Воевода же был «назначенцем» князя и занимался только военным делом. Мы не знаем ни одного примера в древней Руси, когда воевода становился бы князем. Лишь в эпоху позднего средневековья некоторые удельные князья выступают воеводами великого князя. Итак, все концепции, исходящие из образа «Олег-воевода» несостоятельны, по крайней мере, в том смысле, что этот образ не относится к Олегу Историческому.

Впрочем, в новгородской версии есть одно любопытное место. Летописец сообщает, что в Ладоге есть могила Олега. Но невероятно, чтобы великий князь, прочно сидевший на престоле, обзаведшийся неизбежной семьёй, пользующийся всеми благами своего положения, вдруг на склоне лет вздумал бы отправиться в далёкое захолустье, чтобы отдать там Богу душу. Если упомянутая могила – не выдумка «новгородца» (а выдумывать её было незачем), она могла принадлежать некоему воеводе, которого местные патриоты заменили знаменитым, но полузабытым Олегом. И какой-то воевода Рюрика или Игоря Рюриковича мог существовать, но это никак не был Великий князь Руси.

Есть и ещё одна – третья – ипостась Олега, предстающая, к сожалению, не только в художественной литературе (что взять с писателей!), но и в исторических сочинениях. Это – Олег-скандинав, а точнее – норвежец.

Заметим сразу, что некоторые авторы, которым жизнь казалась слишком лёгкой, поднатужились и создали синтетический образ Олег-воевода-норвежец. О воеводе мы уже сказали, теперь давайте разберёмся с «норвежцем».

МНОГОЧИСЛЕННЫЙ ОДД

Выше я намеренно умолчал о скандинавских источниках, известных под названием саги. Теперь самое время вспомнить о них. Саги эти были, большей частью, записаны или переписаны в Ис-ландии в XI – XIII в.в. Они чётко делятся на две группы.

Более поздние саги (с XI в.) складывались уже в письменную эпоху и вскоре записывались, что обеспечивало сохранность и устойчивость исходного текста. По содержанию эти саги обычно являются местной или родовой хроникой, причём основные герои и события были известны читателям, хотя бы понаслышке. Ввиду этого искажать или сочинять факты было почти невозможно, так что содержание этих саг достаточно достоверно. Именно из этих саг мы узнаём о заселении Исландии, об открытии Гренландии, о плаваньях викингов в Америку.

Более ранние саги складывались в весьма древние времена среди бесписьменного населения и втечение многих столетий передавались устно от одного поколения сказителей другому. При этом у сказителей не было задачи неизменно передавать исходный текст. Они стремились возбудить любопытство слушателя, подействовать на его чувства, произвести впечатление. При пересказах часть текста забывалась или намеренно опускалась, сочинялись новые фрагменты, использовались различные художественные приёмы, повествование украшалось преувеличениями, фантазиями, «страшилками», мистикой. В ходу было приписывание полюбившемуся герою всё новых подвигов, хотя бы и путём их отнятия у других персонажей, или слиянием этих персонажей с главным героем. Ясно, что достоверность этих саг со временем неуклонно снижалась, и они становились художественными произведениями, которые нельзя считать надёжными историческими документами. Сами скандинавы называли эти сочинения «лживыми сагами». К ним и относятся саги, привлекаемые лицами, верующими в Олега–норвежца (ибо в ту эпоху у скандинавов ещё не было развитой письменности). Итак, первое, что надо помнить: хотя некоторые древние саги и касаются исторических событий, использовать их мы можем примерно так же, как могли бы использовать романы Дюма или Лажечникова при отсутствии других документов об описываемых событиях.

Теперь об имени героя саг, из которого пытаются вывести Вещего Олега. Звали его, обычно, Одд, но в некоторых версиях ему приписывают второе имя – Хрольв. Исходя из этого второго имени, некоторые западноевропейские авторы связывают его с Неистовым Роландом или с Роллоном, герцогом Нормандским. Пытаться выкроить из Хрольва ещё и князя Киевского – это уже драть три шкуры с одного осла. Здесь мы имеем просто явный пример приписывания одному герою деяний другого. В конце жизни прославившемуся Одду за его подвиги присваивают прозвища Эрвар, Кофлмадрин, Стерк и Хельги. За последнее и ухватились некоторые писатели, услышав здесь созвучие с Олегом, хотя совпадают лишь два звука – л и г. Все другие имена-прозвища Одда-Хрольва-Стерка совсем уж не соотносятся с именем Олега. Более того, и гораздо важнее, что ни в одном документе или предании, определённо относящемся к Олегу Историческому, мы не находим ни одного имени или прозвища из грозди, предоставленной сагами. Это было бы крайне странно, если бы Олег носил какое-либо из этих имён-прозвищ. Сверх того, и в сагах мы не находим вариантов Олг, Ольг или Олег применительно к упомянутому герою. Как скажет математик, множества не пересекаются. Заметим, что скандинавы знали княгиню Ольгу, но называли её не Хельга, а Аллогия. Так что вероятность небрежного искажения Хельги <-> Олег весьма мала. Итак, имя героя саги, само по себе, не является даже достаточным поводом для каких-то построений. Имя Хельги носили и явно другие герои саг, не совпадавшие с Оддом, например Хельги, убийца Хундинга.

Теперь обратимся к содержанию саг. Это содержание «закольцовано» с помощью известного литературного приёма. Вначале отрок Одд, живущий в Южной Норвегии, получает предсказание от бродячей колдуньи о смерти от своего коня. Побив колдунью за это предсказание, Одд, однако, убивает, на всякий случай, коня и пускается в странствия. После множества приключений, на склоне лет, он возвращается на родину и случайно наталкивается в лесу на конский череп, где его терпеливо поджидает роковая змея, твёрдо намеренная выполнить предсказание. Именно этот момент произвёл большое впечатление на некоторых наших писателей, знакомых со стихами Пушкина, и подвигнул их на попытки отождествить Одда с Олегом. К истории с конём и змеёй мы ещё вернёмся, а пока заметим, что между началом и концом повествования можно произвольно вставить любое число любых событий, пример чему показал ещё Гомер в «Одиссее». Что и делали скандинавские сказители – надо же им было зарабатывать на жизнь.

Странствия Одда охватывают, помимо Норвегии и соседней Дании, Англию, Ирландию, Финляндию, побережья Северного моря и Балтики, Центральную Европу, Сицилию, Византию и Святую землю. Сверх того, упоминаются страны, не поддающиеся точному установлению, и совершенно сказочные – вроде Страны великанов. Иные из этих стран являются, в сущности, «тридевятыми царствами» наших сказок. В ряде стран герой проводит по нескольку лет. Уже отсюда видно, что для одного героя этот театр действий слишком велик. Примечательно, что в некоторых странах Одд женится на королевских дочерях, получая впридачу то ли полцарства, то ли всё царство целиком (в следующих историях легкомысленный викинг забывает и о предыдущих жёнах и о приватизированных королевствах). Подобные эпизоды есть типичные концы сказок, так что мы имеем, на самом деле, несколько таких сказок, которые все приписаны одному лицу и составляют нескончаемый сериал. Это вполне соответствует обилию имён-прозвищ героя саги. Вывод однозначен: в сагах действует несколько героев, и надо ещё выяснить, может ли какой-то из них претендовать на роль в русской истории.

Важно отметить, что ни в одном сказании об Одде мы не находим Русь. Вообще, скандинавы знали Русь, и упоминания о ней имеются в других сагах («Эймундова сага», «Хеймскрингла» Снорри Стурлусона). Но все датируемые эпизоды, связанные с Русью, относятся ко временам не ранее княжения Владимира Святославича, и к похождениям Одда-Хельги не имеют отношения. Попытки обнаружить Русь в скандинавских источниках IX в. и ранее исходят из недоразумений и ошибок комментаторов.

К сожалению, некоторые компиляторы, эрудиция которых похвальна, вываливают в одну кучу всё содержание весьма объёмистого корпуса многочисленных саг и видом этой кучи ошарашивают неподготовленного читателя, а заодно ошарашиваются и сами. Желательно, однако, разобраться в этой куче и отделить мух от котлет.

Для этого выясним время действия саг. Тут мы обнаруживаем важные обстоятельства. Во-первых, саги не являются непрерывным, хронологически последовательным рассказом, тем более надёжно датированным. Любая попытка построить из них такой рассказ будет искусственной, а результат её – зависящим от взглядов исследователя. Во-вторых, оказывается, по косвенным, но отчётливым признакам, что саги охватывают эпоху, значительно превышающую человеческий век. Это – эпоха в несколько сотен лет, так что опять видим невозможность отнести все события к одному герою. Герой повествования, как говорят исследователи фольклора, действует в мифологическом пространстве и в мифологическом времени. Сходный пример являет собой эпос о Нибелунгах, где действие продолжается несколько десятков лет, но все действующие лица остаются в первоначально заявленном возрасте.