Несбывшаяся надежда Питирима Сорокина

 

С

реди выдающихся деятелей русской эмиграции, внесших большой вклад в сокровищницу мировой культуры и науки, достойное место принадлежит Питириму Сорокину, одному из первых организаторов социологической науки и в России, и в Соединенных Штатах Америки.

Тридцать лет тому назад произошел небольшой, но очень показательный эпизод, связанный с жизнью и работой ученого и в то же время характеризующий положение советской науки, ее ограниченные и жестко регулируемые возможности осуществления международных научных связей, полную зависимость от партийных структур, руководящих наукой в стране.

В 60-х годах, когда постепенно начали восстанавливаться прерванные в годы репрессий, войны, борьбы с космополитизмом связи с зарубежными учеными, стала возможной и переписка советских философов и социологов с П.Сорокиным. Несколько энтузиастов развития научных контактов в области социологии предприняли попытку перевести и издать одну из его работ и даже пригласить в СССР. Среди них был доктор философских наук, профессор В.А. Карпушин, в то время заведовавший кафедрой философии одного из московских вузов, переписывавшийся с П.А. Сорокиным. Являясь членом научного совета по истории мировой культуры АН СССР, он, видимо, и был главным инициатором переводов работ и приглашения Сорокина. К реализации этого замысла был привлечен академик П.Ф. Юдин, известный в ту пору деятель философской элиты, близкий к высшим партийным кругам. Будучи председателем упомянутого научного совета, он в феврале 1967 г. обратился в ЦК КПСС со следующим письмом:

“В связи с разработкой проблем критики современных буржуазных теорий культуры и культурно-исторического процесса между сектором философских проблем культуры Института философии АН СССР и президентом американского социологического общества Питиримом Сорокиным возникла переписка по научным проблемам и происходил обмен книгами.

Питирим Сорокин является самым крупным буржуазным социологом, работающим в области проблем культуры. Он влиятельная фигура в сфере деятелей современной буржуазной философии и социологии, хотя и подвергается критике со стороны своих учеников — Т.Парсонса, Р.Мертона и др. — недовольных политическими выступлениями своего старшего коллеги, осуждающего холодную войну, критикующего американский образ жизни, протестующего против американских колониальных войн в Сандоминго, Вьетнаме и др. На протяжении последнего десятилетия П.Сорокин воздерживался от каких-либо выпадов против СССР и мировой системы социализма, проявлял интерес к успехам своей родины и следил за советской социологической литературой. Он пытался посетить Советский Союз в качестве туриста, но получил отказ от Госдепартамента США. Учитывая популярность имени П.Сорокина в странах Запада, принимая во внимание его антиамериканские настроения и особенно резкое осуждение им американской интервенции во Вьетнаме, было бы целесообразно положительно среагировать на желание П.Сорокина “до своей кончины посетить родину”.

Считаем целесообразно поручить Институту философии АН СССР или Научному совету АН СССР по истории мировой культуры пригласить П.А. Сорокина с двухнедельным визитом в СССР, в ходе которого можно было бы провести пресс-конференцию П.А. Сорокина в Доме ученых с освещением ее результатов в журнале “Вопросы философии”, что служило бы целям разоблачения и осуждения американской интервенции во Вьетнаме и содействовало бы упрочению той прогрессивной политической роли, которую играет П.Сорокин в научной сфере западных стран.

Просьба рассмотреть и решить.

Приложение: 1. Справка на П.А. Сорокина.

2. Письмо П.А. Сорокина на имя моего заместителя В.А. Карпушина, в котором выражается желание посетить родину до своей кончины “ и сослужить службу русским ученым” [1].

Вероятно, надеясь на возможность получения положительного решения, П.Ф. Юдин в своем письме подчеркивает не только значимость П.Сорокина как ученого, но и его якобы просоветские или, вернее, антиамериканские настроения. В приложенной к письму “Справке на П.А. Сорокина” указывались следующие данные:

Питирим Александрович Сорокин родился 21 января 1889 г. в дер. Турья Костромской губернии. В 1914 г. окончил Психоневрологический институт в Петербурге и в 1915 г. получил степень магистра правовых наук. Доктор социологии с 1922 г. Был профессором социологии в Петербургском университете с 1916 по 1922 г. В 1917 г. П.Сорокин являлся членом Исполкома Всероссийского совета народного хозяйства от партии эсеров, членом Совета Республики и секретарем премьер-министра Керенского; в 1918 г. он — участник Законодательного собрания, разрабатывавшего Конституцию РСФСР. В 1922 г. за участие в мятеже левых эсеров осужден на смерть, помилован и выслан за пределы Советской России. В.И. Ленин посвятил политической полемике с П.Сорокиным четыре статьи, одна из которых называется “Ценные признания Питирима Сорокина”. С 1928 г. Сорокин проживает в США, где натурализовался в 1930 г., выступает как американский социолог, является членом Американской академии искусств и наук и ряда других академий разных стран. Президент Американского социологического общества.

По всей видимости, составитель справки не располагал точной информацией и допустил в ней ряд ошибок. Это могло быть вызвано не его небрежностью, а тем, что достаточно полные сведения о таких деятелях науки, как Питирим Сорокин, были закрыты в спецхранах и не публиковались ни в специальных, ни в справочных изданиях. Например, в “Энциклопедическом словаре” 1955 года о П.А. Сорокине указано: “... буржуазный социолог. До 1922 г. был приват-доцентом Петроградского университета. Ныне профессор социологии в Гарвардском ун-те в США. С.- идеолог империализма, в прошлом — активный деятель партии эсеров. Крах политики партии эсеров показан В.И. Лениным в статье “Ценные признания Питирима Сорокина” (1918). [2]. В справке, направленной в ЦК КПСС, неточно указаны дата рождения и название губернии, где он родился. Сорокин действительно учился в Психоневрологическом институте, где имелась единственная в то время в России кафедра социологии, но оканчивал он в 1914 г. юридический факультет Петербургского университета, куда был вынужден перейти для того, чтобы избежать воинской повинности и получать стипендию. В 1918 г. он был избран не в Законодательное, а в Учредительное собрание, однако еще до его открытия был арестован и участия в его работе принимать не мог. Приговорен к смертной казни П.Сорокин был в 1918 г., а не в 1922 г., как указано в справке. Покинуть родину он действительно был вынужден в 1922 г., в числе большой группы выдающихся деятелей российской науки и культуры, не поддержавших установившийся режим.

Наибольший интерес представляет письмо П.Сорокина В.А. Карпушину, которое Юдин использовал в качестве обоснования целесообразности приглашения и доказательства лояльного отношения Сорокина к советской науке. Письмо напечатано на личном бланке: “Pitirim A.Sorokin” с указанием даты — 4 января 1967 г. Вот его текст.

 

Глубокоуважаемый Владимир Алексеевич!

Сердечное спасибо за Ваше дружеское письмо и поздравления с Новым годом. Я и моя семья желаем Вам и Вашей семье счастливого, творчески плодотворного и успешного Нового года, здоровья и благополучия.

Вы особенно обрадовали меня сообщением о переводе моего тома о социологических теориях на русский язык. Хотя эта книга уже переводится на испанский, португальский, немецкий, китайский, хотя теперь уже опубликован 51 перевод моих томов, русское издание моего тома радует меня больше чем перевод на любой другой язык. Сердечное спасибо Вам и всем ученым, кои помогли и помогут русскому изданию этой работы. Я очень жалею, что не смог лично быть на Социол. конгрессе и встретиться там с советскими учеными, но состояние моего здоровья лишило меня этой радости. Я все же надеюсь до моей кончины посетить мою родину и встретиться там с Вами и другими советскими учеными (мне ведь уже 78 лет и организм начинает сдавать). Пока что сократил лекции, но продолжаю “марать бумагу” в форме статей и очерков. Если я могу быть полезным Вам и русским ученым, дайте знать, и если я смогу, буду рад сослужить службу.

Еще раз большое спасибо

искренне Ваш Р.А. Sorokin

В конце письма имеется приписка от руки:

Я только что приобрел русскую пишущую машинку и написал на ней это письмо. Недавно нас посетила группа русских ученых (21 человек), которые “в культурном обмене” знакомились с Америкой. Мы жалеем, что они смогли побыть с нами только два или три часа. Мы, конечно, были рады их посещению и ознаменовали эту встречу шампанским и тостами. [3].

В Отделе науки ЦК КПСС на копии письма П.Сорокина были сделаны пометки — горизонтальными и вертикальными линиями дважды отмечены фразы: “Русское издание моего тома радует меня больше чем перевод на любой другой язык”, “Я все же надеюсь до моей кончины посетить мою родину” и “Если я могу быть полезным Вам и русским ученым, дайте знать, и если я смогу, буду рад сослужить службу”. Эти слова, как и выраженное в постскриптуме сожаление о краткости встречи с нашими учеными, людьми из давно покинутой страны, несомненно, отражают внутреннее состояние П.Сорокина на склоне лет, тоску по родине, еще теплящуюся надежду на встречу с ней, несмотря на возраст и болезни. Но надежде не суждено было осуществиться. У партийных чиновников, читавших письмо, оно не вызвало никаких ответных чувств. В их представлении Питирим Сорокин оставался безусловным врагом советской системы. В секретариат ЦК была подготовлена следующая справка [4]:

Научный совет АН СССР по истории мировой культуры (акад. Юдин П.Ф.) вносит предложение о приглашении в Советский Союз президента американского социологического общества П.Сорокина. Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС считает нецелесообразным данное приглашение, о чем т. Юдину сообщено лично.

Зам. зав. отделом науки и учебных

заведений ЦК КПСС В.Чехарин

20 марта 1967 г. 320 А/г

 

По принятой в аппарате ЦК КПСС практике, отделы, готовящие заключения на письма в ЦК, выражали свое к ним отношение, но, как правило, запрашивали согласие секретарей ЦК на высказанные предложения. В данном случае отдел науки был настолько уверен в нецелесообразности посещения Сорокиным Советского Союза, что счел возможным не беспокоить секретарей ЦК и принял решение самостоятельно, формально закрыв вопрос этой справкой. Вероятно, даже если бы разрешение на приезд было дано, Сорокин вряд ли уже смог бы им воспользоваться. Он скончался менее чем через год, 10 февраля 1968 г. в возрасте 79 лет в Винчестере, штата Массачусетс, не ведая о попытке, предпринятой Научным советом Академии наук, и не дождавшись публикации своих трудов. Но нельзя исключить и другого — приглашение могло стимулировать жизненные силы этой незаурядной личности и встреча с родиной продлила бы его годы жизни. Разумеется, никто и не думал давать согласие на издание сделанного под руководством В.А. Карпушина перевода “тома о социологических теориях”. Он так и остался в рукописи для частного пользования, а возможно, и был изъят.

Однако “дело” Питирима Сорокина получило неожиданное продолжение через несколько месяцев. 15 мая 1967 года в ЦК КПСС поступило секретное письмо [5]:

При контроле литературы, поступающей в Советский Союз из-за границы, Главным управлением по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР задержана книга проживающего в США социолога-эмигранта Питирима Сорокина “Пути проявления любви и сила ее воздействия”, выпущенная на английском языке американским издательством “Генри Регнери Компани”. Книга посылается автором с дарственной надписью профессору И.С. Кону на домашний адрес (...)

В предпосланном книге предисловии П.Сорокин пишет: “В 1918 году я периодически подвергался преследованиям со стороны русского коммунистического правительства. Наконец, меня арестовали и приговорили к смерти. Ежедневно в течение шести недель я ожидал расстрела и видел, как расстреливали моих друзей и заключенных. В течение следующих четырех лет моего пребывания в коммунистической России я подвергался другим мучительным переживаниям и наблюдал с разрывающей сердце болью бесчисленные ужасы человеческого скотства, смерть и разрушения”.

В данной книге в историческом, философском и социальном плане ставится тема любви человека к человеку, рассматриваются пути ее проявления и воздействия на мораль человеческого общества.

На всем протяжении книги, особенно в тех случаях, когда автор касается Советского Союза, он допускает различные враждебные высказывания, искажает природу нашего общественного и государственного строя.

В главе “Любовь как созидательная сила в социальном движении” П.Сорокин выступает против войн и насильственных революций. Они устанавливают, как утверждает он, безграничную тиранию, автократию, тоталитаризм и всеобщее насилие, приносят болезни, страдания и нищету, будят в человеке зверя, создают беспрецедентный хаос и анархию, разрушают ценности, демократию, свободы. Характеризуя при этом Великую Октябрьскую социалистическую революцию, он пишет:

“Несмотря на то, что революция принесла в жертву по крайней мере 20 миллионов человеческих жизней и вопреки всем хвастливым пятилетним планам и всем пропагандируемым Советским Союзом “успехам” революции, русская нация в настоящее время имеет более тиранический режим, чем царский режим в его худшем проявлении; экономическое благосостояние все еще не достигло уровня 1914 года, созидательная деятельность нации менее плодотворна во многих областях культуры, чем это было до революции, а уровень морального и умственного развития русского народа едва ли выше в настоящее время дореволюционного. Конечно, безжалостно эксплуатируя великую нацию, советский режим не мог не допустить и некоторых положительных результатов. Однако, эти результаты выглядят скромно в сравнении с теми, которые были достигнуты мирным путем до революции, и теми, которые можно было бы достигнуть, если бы революция не произошла” (стр.70-71). Антисоветская настроенность автора проявляется и в ряде других утверждений. Так, на страницах 49-54 в главе “Любовь останавливает агрессию и вражду” говорится о грабежах и насилиях, которые, якобы, совершала советская армия во время второй мировой войны. На странице 224 советский строй характеризуется как “диктаторский”, “тиранический”, “невыносимый”, ставится на одну доску с фашизмом, жизнь советского народа представлена как “апатичная покорность безжалостному подавлению” и т.д.

 

Учитывая враждебный характер помещенных в ней материалов, данная книга нами конфискована и адресату не пропущена. Приложение: Упомянутая по тексту книга.

 

Начальник Главного управления по охране

государственных тайн в печати при Совете

Министров СССР П.Романов

 

 

В интерпретации Романова содержание книги П.Сорокина явилось для работников Отдела науки ЦК бесспорным подтверждением правильности принятого ими решения о нецелесообразности его приглашения. И никакие “исторические, философские и социальные проблемы любви человека к человеку”, пути ее проявления и воздействия на мораль человеческого общества не могли сделать книгу доступной для советского читателя даже в единичном экземпляре. Тем более не приемлемой для системы была оценка П.А. Сорокиным войн и насильственных революций, в том числе его характеристика советского строя. Однако читатели у книги все же были.

Дальнейшая судьба книги, присланной Романовым в ЦК КПСС, несомненно интересна. В отличие от обычной практики работы отдела науки, она не была направлена в архив сразу, а более двух лет оставалась в отделе, где кто-то, вероятно, долго ее изучал. Только 29 июля 1969 г. на письме была сделана отметка: “тов. Трапезников ознакомился. Зав. секретариатом” и “В архив”[12]. И только в 1987 году впервые после 1920 года в России начали издаваться книги Питирима Сорокина [6]. А в специальном издании об эмиграции и русском зарубежье П.А. Сорокину вместе с другими выдающимися деятелями русской науки и культуры родина отдала дань признательности и уважения [7].

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Центр хранения современной документации (ЦХСД). ф.5, оп.59, д.42, л.1-2.

2. Изд. БСЭ. М., 1955, т.11, С.265.

3. ЦХСД,ф.5, оп. 59, д.42, л.4.

4. Там же, л.5.

5. Там же, л.60.

6. Кривоносов Ю.И. Питирим Сорокин — последняя встреча с советской властью. Ж.Человек, № 1, 1988, С.105-111.

7. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. М., РОСПЭН,1997, С.588-591.

 

 

Иванов В.Г.,

Д.ф.н., проф., СПБГУП

ОДНА ВСТРЕЧА И НА ВСЮ ЖИЗНЬ

 

В

 воспоминаниях моего отца подробно описаны события 1916-1918 года, когда отец был студентом Учительского института в городе Вологде. В то время отец в бурные дни февральской революции работал в «Вологодском листке», сначала корректором, позднее – репортером; участвовал в переписи населения Вологодской губернии; был избран председателем Союза учащихся города Вологды; по поручению Вологодского кооперативного общества сельского хозяйства в июле – августе 1917 года работал инструктором по культурно-просветительской работе в Яренском уезде, а в конце 1917 года вместе со своим однокурсником Назаровым давал материалы о Первом Губернском съезде Советов для газеты «Известия Исполнительного комитета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Вологодской губернии». «В связи с этой работой, — пишет отец, — мы познакомились с первым председателем губисполкома Шалвой Зурабовичем Элиава, а затем со сменившим его Ветошкиным».

Когда в Вологду прибыла революционерка – народница Брешко-Брешковская, которую прозвали «бабушкой русской революции», в честь нее было устроено заседание (организовал его «Союз учащихся города Вологды») и отец «произнес восторженную речь… Брешко-Брешковская, уже старая, но крепкая женщина, растрогалась и поцеловала меня».

«Летом 1918 года мы (Союз учащихся) устроили большое собрание, на котором попросили выступить нескольких руководителей местных партийных организаций и познакомить нас, а также приглашенную публику, с программами своих партий и с конкретными задачами своей деятельности. Особенно запомнилось яркое, убедительное выступление Ш.З. Элиавы».

«Во время инструктажа по переписи населения я познакомился с рядом лиц правления Вологодского кооперативного общества (впоследствии я узнал, что все они были политические ссыльные, члены партий социалистов–революционеров, социал-демократов и анархистов. Самой крупной фигурой из них был Сергей Маслов, затем Новиков и Бессонов (все – эсеры). Солнцев, автор популярных книжек по географии, псевдоним – Сергей Меч, анархист, по-видимому, последователь Кропоткина)… Тогда же мне пришлось прикоснуться к деятельности Сергея Маслова. Однажды он вызвал меня к себе в кабинет и дал два поручения в Петроград, которые я выполнил».

Итак, в воспоминаниях моего отца рассказано о его жизни, работе и встречах в Вологде в 1916-1918 годах, упомянуты Брешко-Брешковская, Шалва Элиава, Сергей Маслов, Новиков и Бессонов, описаны поездка в Петроград и культурно-просветительская работа в Яренском уезде Вологодской губернии.

Нигде в его записках не упоминалось имя Питирима Сорокина. Но в своих рассказах о юности, о начале жизненного пути, отец вспоминал о единственной встрече с Питиримом Сорокиным именно в этот период, и подчеркивал, что слушал Питирима Сорокина, когда он был «представителем премьер-министра А.Ф. Керенского».

Обратившись к мемуарам Питирима Сорокина, я открыл (и смог уточнить) немало моментов, объяснявших не просто интерес отца к личности Питирима Сорокина, но и причину того впечатления, которое произвела на отца эта встреча.

Оценивая свою позицию и свою деятельность в 1917-1918 годах, Питирим Сорокин писал: «Я оказался в стане социал-патриотов вместе с правительством Керенского и большинством лидеров и простых членов социалистических и либеральных партий, вместе с «бабушкой» и «дедушкой» русской революции – Е. Брешко-Брешковской и Н. Чайковским, наиболее заслуженными деятелями партии эсеров, Г.В. Плехановым и даже с одним из величайших лидеров анархистов – П. Кропоткиным.

Я отстаивал эту позицию как член Временного правительства Керенского, член Совета Российской республики, депутат Учредительного собрания, Российского крестьянского совета и как один из основных редакторов эсеровских газет «Дело народа» и «Воля народа», как ученый, оратор, лектор» (П.А. Сорокин. Дальняя дорога. М., 1992. С.75).

П.А. Сорокин стал помощником (личным секретарем) А.Ф. Керенского в июле 1917 года – этот пост, по его словам, он принял «после тщательного раздумья, хотя и сомневался, что в нынешних обстоятельствах я буду полезен своей стране. Однако, как помощник Керенского, сделаю все от меня зависящее» [Там же. С.96].

Осенью 1917 года П.А. Сорокин в Вологде и Вологодской губернии активно выступает за Учредительное собрание, во время выборов в Вологде избираются делегатами в Учредительное собрание С.С. Маслов и П.А. Сорокин. Об активности П.А. Сорокина можно судить по короткой фразе его воспоминаний – «на этой неделе я выступил на 12-ти митингах» [Там же].

«Лето 1918 года Сорокин провел в Яренском уезде, агитируя против большевиков за Учредительное собрание… Наиболее известна двухчасовая лекция «О текущем моменте», прочитанная им в Яренске 13 июня 1918 года при огромном стечении обывателей» [Там же, примечание. C.284].

Наконец, следует напомнить, что значительную роль в очередном «повороте судьбы» П.А. Сорокина в конце 1918 года, когда он находился в заключении в Великом Устюге, сыграли Ш.З. Элиава (его близкий товарищ по занятиям в Психоневрологическом институте) и М.К. Ветошкин, — о которых вспоминает мой отец.

Очевидно, что, по крайней мере, с июля 1917 до лета 1918 года пути П.А. Сорокина и отца многократно пересекались, а имя Сорокина на Вологодчине было весьма популярно, — тем более на его родине — в Яренском уезде, где отец летом 1918 года вел культурно-просветительскую работу, а за полгода до этого – участвовал в переписи населения в Вологодской губернии.

В интересе к личности П.А. Сорокина определенную роль сыграло и то, что П.А. Сорокин был широко известен своими выступлениями в печати, а отец – репортер и, одновременно, корректор «Вологодского листка», хорошо знал петроградские газеты тех бурных дней и месяцев и мог оценить П.А. Сорокина как политического публициста.

Такова событийная канва, которая, как я отметил, позволила мне понять отношение отца к Питириму Сорокину.

«Два человека оставили прочный след в моей жизни», – не раз говорил мой отец, – «Семен Людвигович Франк и Питирим Александрович Сорокин – оба выпускники, а впоследствии и профессора Санкт-Петербургского университета».

С.Л. Франк был деканом историко-философского факультета Саратовского университета в 1919-1921 годах и блестящим лектором, многие высказывания которого отец, поступивший в Саратовский университет в 1919 году, запомнил на всю жизнь и, как мне представляется, следовал примеру С.Л. Франка в педагогической деятельности. Отец сорок лет преподавал в Благовещенском педагогическом институте с момента его открытия в 1931 году и по 1970 год, был преподавателем психологии, долгие годы заведовал кафедрой психологии и педагогики.

Но почему столь же прочную память сохранил отец о человеке, которого, по его же словам, он встретил всего один раз? Думаю, что причина в своеобразии личности «неистового Питирима» (выражение отца).

Впервые о Питириме Сорокине отец узнал, когда после окончания учительской семинарии в Петрозаводске в 1914 году начал работать в сельской школе (деревни Ладины и Архангелы Каргопольского уезда — до 1916 года). Началось со статей П.А. Сорокина в серии «Новые идеи в социологии», посвященных социологическому подходу в этике и особенно с большого труда «Преступление и кара, подвиг и награда». Уже в учительской семинарии отец решил заниматься психологией личности и штудировал работы по психологии, социологии, праву. По его словам, первый труд П.А. Сорокина произвел столь сильное впечатление, что он, начинающий учитель, обратился, как тогда практиковалось, с письмом в издательство и ему выслали эту книгу. Замечу, что все работы П.А. Сорокина, выходившие до 1920 года, отец приобретал и они, с его пометками, сохранились в домашней библиотеке.

Поступив в Вологодский учительский институт, отец узнает об интересующем его молодом ученом – уроженце Вологодской губернии, о котором уже идет молва, как о талантливом самоучке, «ученом из народа».

Отец был всего восемью годами младше Питирима, начало их биографий сходно, оба из «глубокого русского севера», оба учились «на казенный счет», обоих манил уже в школьные годы не просто «свет знания», но именно Петербургский университет, оба жили в сельской глубинке и вдохновлялись сходными – народническими идеалами.

Вполне естественно, что для двадцати – двадцатидвухлетнего юноши, увлеченного революционными событиями его «почти земляк» уже во многом с ним схожий, идущий впереди, но тем же путем, стал реальным примером. Когда же он, сочувствующий идеям эсеров, увидел и услышал одного из самых молодых, но известных лидеров – личного секретаря Керенского, оратора, и, главное! – не «кабинетного ученого», но ученого, политика и публициста в одном лице – восхищение кипучей и разносторонней деятельностью, яркой самобытностью личности человека, о котором уже не слухи ходили, а слагались легенды, было естественным.

Полагаю, что именно в своих поездках в места, где Питирима знали сызмальства – в Яренском уезде, в ближайших местах Вологодчины – отцу приходилось слышать немало рассказов о Питириме Сорокине, рассказов, запечатлевшихся на всю жизнь.

«Как ни суди о статье «Ценные признания Питирима Сорокина», — не раз повторял отец, но ведь сам Ленин его отметил, оценил – пусть как противника, но как достойного противника»…

В ранних работах Питирима Сорокина (никаких трудов Сорокина «американского периода» отцу не довелось прочитать) мой отец всегда подчеркивал «железную логику, ясность мысли, способность убеждать».

В рассказах отца о Сорокине, как я понимаю сегодня, когда прочитал «Дальнюю дорогу», факты причудливо сплелись с вымыслом, почему я и думаю, что уже в 1918 году в Яренском уезде вокруг имени Сорокина слагались легенды. Так, по рассказам отца Питириму судьбою было определено остаться на уровне сельской начальной (двухклассной) школы, поскольку он «рано осиротел и некому было ему помочь». Однако его учитель, «пораженный блестящими способностями Питирима и его стремлением учиться», добился того, что его «на казенный счет» определили в четырехклассное училище», а затем он в короткий срок сам подготовился к сдаче экзаменов за гимназический курс, «получил круглые пятерки» и, опять же, как «на редкость талантливый юноша» был «без экзаменов зачислен в университет и с блеском его окончил», причем еще будучи студентом «публиковал свои научные работы, неизменно высоко оцениваемые его учителями».

Рассказ этот во многом не соответствует действительной истории школьных лет и получению высшего образования Питиримом Сорокиным: в нем есть что-то от истории Михайло Ломоносова, от стремления к «укрупнению, героизации и безразличию к деталям», однако со всей очевидностью выступает главное: речь идет о становлении выдающейся своими способностями – и способностями разносторонними – того типа личности, которую в народе называли «самородками».

Обаяние богато одаренного человека, его кипучей натуры, способности проявить себя на столь разных, как правило, – несовместимых родах деятельности – ученого и политика, журналиста и общественного деятеля и произвело столь глубокое впечатление на молодого учителя, вступающего на путь, блестяще и «только что» пройденный энергичным и тоже еще совсем молодым преподавателем Санкт-Петербургского университета и помощником премьер-министра, что их единственная встреча оказалась событием, память о котором мой отец сохранил на всю жизнь.

 

 

Таскаева А.А.,