Пределы русского пути к рынку и пределы глобализации экономики: две крайности на пути к одной цели в подтверждение предвидений Питирима Сорокина

 

М

не хотелось бы сравнить Питирима Сорокина с двуликим Янусом, так как он родился в России, а жил в Америке. Поэтому у него было как бы две души, и это позволяло ему сочетать Восток с Западом. Но не только. Этот новый Янус обладал необыкновенной способностью совмещать противоположности: духовное с практическим, божественное с человеческим, человеческое во всей его сложности и цельности, и всё это в земном человеке, стремящемся отыскать всё самое лучшее в себе и в обществе.

Эта способность обладать полем зрения в 360 градусов является отличительной и неповторимой чертой великого гуманиста, социолога и мыслителя Питирима Сорокина. Он говорил об искажениях, возникающих из-за слишком узкого взгляда на жизнь, на общество, на природу, не способного в силу своей ограниченности охватить и понять подлинное значение всей совокупности фактов и феноменов и обнаружить их истинную связь.

Большая часть всех несчастий, которые мы наблюдаем в мире с его волнениями, проявлениями дискриминации, со всевозможными «измами», из которых проистекают и набирают силу идеологические ошибки и беды общества, человека и природы, начиная от экстремизма до фундаментализма, экономизма, утилитаризма, персонализма, ― все они происходят от отсутствия совокупного видения реальности и отсутствия надежды у общества и у человека. Того самого видения, которым обладал Питирим Сорокин.

На практике это привело к тому, что технологический и материальный прогресс не сопровождался столь же интенсивным моральным и духовным прогрессом.

Я постараюсь более подробно остановиться на этом замечании, поскольку являюсь убеждённым сторонником полноты и глобальности мысли, без чего всё сводится лишь к узкому, или, что ещё хуже, частичному взгляду на вещи и явления. Может быть, в отношении России мне это будет сделать легче, так как в этом случае, мне кажется, я немножко схож с Питиримом Сорокиным, так как я родился и живу на Западе, но очень часто бываю в России и общаюсь с её учёными, представителями интеллигенции, артистами и художниками на протяжении свыше десятка лет.

Наши рассуждения можно начать с экономики. Экономика поначалу считалась средством достижения благосостояния. Отчасти это так и было. Но лишь на благо некоторых и во вред всем остальным. Вспомним о громадных слаборазвитых территориях на нашей планете.

Сам технологический прогресс, движимый в чрезмерной степени экономическими причинами и жаждой прибыли, создал огромные пространства со слаборазвитой экономикой. Подумайте только, что 50% населения земного шара, включая и детей, которые родятся, будут не в состоянии хотя бы раз в жизни воспользоваться телефоном. И всё это результат уже прошлого технологического прогресса, когда темпы его развития были несравненно ниже нынешних. Человеку в его эволюции понадобились многие тысячелетия, чтобы придумать инструмент для разжигания огня. В течение нескольких десятилетий он заменил лошадь двигателем внутреннего сгорания, а парус – паровой машиной. Сейчас же в некоторых высокотехнологичных областях, в информатике и коммуникации изменения происходят очень быстро. Если сейчас вы, к примеру, идёте покупать персональный компьютер, то существует большая вероятность того, что, выходя из магазина, вы сможете увидеть, как из грузовика выгружают более совершенную модель. Существует система Интернет, имеющая своих пользователей, но они составляют меньшинство; уже почти год действует Интернет-2, связывающий между собой сотни университетов и исследовательских центров в США. Эта система способна суммировать и передать в течение одной секунды все сведения, заключённые в тридцативосьмитомной британской энциклопедии.

Без полного представления об этих технологиях и без контроля над ними мы рискуем усилить диспропорции и превратить человека в простого пользователя инструментов и технических идей, которые он не в состоянии ассимилировать. Технология в некоторых областях прогрессирует со скоростью, превосходящей способности человека к её ассимиляции, так как у него есть биологический предел. Риск состоит в ослаблении личной и коллективной идентичности и в истощении культурных корней, питающих и формирующих состояние мысли, определяющее, что из прошлого следует сохранить в памяти. Кто знает, какое место займут Моцарт, Бетховен или Чайковский в музыкальной панораме будущего по сравнению с многочисленными формами оглушительной дискотечной музыки? Что изменится в культуре и что останется, а что будет забыто? Вспомним, что культура – это то, что отличает людей от животных. Это отличительная черта человека, ещё более фундаментальная, чем право.

И даже прикосновение к этим грандиозным темам с использованием подхода Питирима Сорокина объясняет, как можно, не препятствуя технологическому прогрессу, направить его на благо человека. Это широкое видение проблемы позволяет умерить экономические выгоды и защитить основные права человека.

Мне не хотелось бы высказывать суждения о достоинствах технологического прогресса. Проблема состоит в том, как его стимулировать и распространить на пользу каждому человеку и всему обществу, как регулировать его таким образом, чтобы он был связан со всей совокупностью феноменов. Нельзя допустить, чтобы всё определялось только прибылью.

Нужно, чтобы мотивацией людей, действующих в области экономики, была бы не только прибыль и личная выгода, а достижение подлинного «благосостояния для всех», как это было сказано в первых определениях экономики. Это благосостояние должно обеспечивать соответствующий доступ как к материальным благам, так и к благам духовным, моральным, этическим, социальным, культурным в не слишком загрязнённой окружающей среде. Короче говоря, обеспечивать лучшее качество жизни, примиряя запросы экономики с запросами морали, этики и т.д.

Необходимо, чтобы работа предприятий, естественным образом базирующаяся на экономическом аспекте предпринимательской деятельности и, следовательно на получении прибыли, не должна оставлять в стороне, а наоборот, всё время иметь в виду целый ряд социальных, этических, культурных и природозащитных аспектов. Притом все эти положения не должны оставаться пустой фразой, а осуществляться на деле. А впрочем, все эти аспекты составляют «жизнь» предприятия, от которой зависит самая возможность его существования и его успешная деятельность.

Этой темой я занимаюсь уже давно; в 1960-е годы в одной из моих публикаций «Структурный характер распределительной системы в Италии» (351 стр., изд. Джуфре) я предложил точный способ расчётов результатов, не связанных напрямую с экономикой и получением прибыли. Имеется уже некоторый опыт в этой области, но и сопротивление пока ещё достаточно велико, хотя оно и имеет тенденцию к уменьшению.

На самом деле дикий рынок и сама глобализация сейчас стали предметом дискуссии, особенно в отношении механизмов контроля, о которых говорят всё больше и больше.

Уже на многих крупных предприятиях имеются этические кодексы и «социальные бюджеты», наряду с нормальной бухгалтерской отчётностью в денежном выражении. Но обычно речь идёт об инициативе, направленной на то, чтобы продемонстрировать потребителям внимание данного предприятия к проблемам культуры и защиты окружающей среды в самом общем виде, что-то вроде «макияжа» с пропагандистскими целями. И действительно, на Западе отмечают, что среди мотивации выбора товара фактор цены не имеет большого значения по сравнению с фактором «имиджа» и якобы социальным и гуманистическим содержанием.

Однако существует 600 небольших предприятий, разбросанных по всему миру, и особенно в Бразилии, Италии, Германии, есть они и в Азии, и в Африке, которые практикуют этот тип экономики, проявляющий внимание к человеку и его духовным, социальным, культурным ценностям, к вопросам охраны окружающей среды. Они направляют треть своей прибыли на помощь беднейшим слоям населения, на развитие этой формы экономики, на духовные и моральные ценности, лежащие в её основе, а одну треть на усиление предприятия. В четверг 28 января 1999г. я участвовал в заседании в Миланском Католическом университете, на котором состоялось вручение диплома «honoris causa» Кларе Любих, основательнице движения «Фоколари» (Защитники домашнего очага), которые выступают за реализацию этой формы экономики, «Экономики для всего общества».

И здесь в России я отметил растущий интерес к этим идеям и проведению оценки деятельности предприятий указанным способом, названным мною «Разложением параметров» и изложенным в упомянутой книге 1960-х годов. Наиболее квалифицированный интерес к этому я встретил в Институте экономики РАН и у академика Л.И. Абалкина, с которым мы сотрудничаем в этой области. На встрече, посвящённой созданию структур, предназначенных содействовать восстановлению финансового равновесия в группе российских предприятий, состоявшейся в Институте экономики, было положено начало обсуждению этих проблем.

Это важный шаг, ибо излишний детерминизм и нацеленность на получение прибыли объясняют большую часть трудностей, возникающих в процессе трансформации российских предприятий и в правильном движении к рынку, так же как и большую часть недостатков глобализации экономики на Западе, которая осуществляется под флагом дикого рынка.

Движение к либерализму за последнее десятилетие охватило весь мир, в качестве панацеи от инфляции, застоя и безработицы в странах с развитой экономикой. Это же поветрие охватило также некоторые страны Латинской Америки, Азии и страны с плановой экономикой Восточной Европы. Однако свободный рынок «tout court» оказался обманчивым перед лицом кризиса, разразившегося во многих странах Латинской Америки, Азии и в самой России. В том смысле, что такой либерализм привёл лишь к обогащению немногих, а вовсе не к всеобщему благосостоянию, к финансовым спекуляциям, а не к производительному труду.

Настало время вернуться к актуальной мысли Питирима Сорокина, с его глобальным видением проблемы, о неизбежности уменьшения контроля в централизованной экономике и неизбежном усилении регламентации в экономике свободного рынка. Здесь сходятся два пути, начинающиеся с разных позиций, но следующие по сходящимся направлениям.

Отсюда следует, что Российской Федерации следовало бы внести коррективы в свою первоначальную цель – движение к свободному рынку (в виде дикого рынка), и направиться к цели, к которой, вероятно, пойдёт и Запад. Это подходящий случай, чтобы отметить, что политические, технологические и рыночные революции часто бывают «мнимыми революциями». В том смысле, что они теряют из вида глобальность проблем. Эти революции привлекают излишнее внимание к некоторым аспектам перемен, которые, в свою очередь, вызывают нарушение равновесия и ущерб, для устранения которых необходимо бывает начать всё с начала с большими усилиями и жертвами (речь идёт даже о страдании народов и обречении беднейших классов на хроническое недоедание, а иногда и об уничтожении людей физически слабых, особенно стариков).

Всего этого можно было бы избежать, если бы процесс шёл постепенно, как, кстати, я рекомендовал в своё время, будучи западным консультантом советского правительства по экономическим реформам, проводимым правительством Рыжкова/Абалкина. И именно академик Леонид Абалкин и некоторые его сотрудники были единственными, которые поняли смысл призыва к постепенности. То, что произошло потом, хорошо известно всем, и я, являясь экономистом-либералом, с сожалением думаю о китайской модели, даже если сейчас Китай испытывает трудности, вызванные кризисом в Азии.

Мне приятно вспомнить Джакомо Леопарди, одного из самых крупных итальянских поэтов, который на страницах «Operette morali» в диалоге Тристана и его друга приводит диалог о переходном периоде и говорит устами Тристана: «… извините меня, что мне смешно, когда я слышу о быстром переходе, и скажу всем, что любой переход должен осуществляться медленно, потому что, когда эти переходы совершаются поспешно, то через некоторое время приходится возвращаться назад, а потом совершать их постепенно». Такие стремительные переходы – это переходы лишь кажущиеся, а не подлинные.

Приведя эти высказывания, уже отдалённые от нас временем, но исполненные полного историзма, которые показывают нам, что мир, общество, человек, экономика, культура, наука и даже окружающая среда могут изменяться и даже глубоко изменяться, но постепенно, чтобы эти изменения были реальными и окончательными. Настаивать сверх меры на ускорении ритма означает только наносить вред и откладывать начало движения по правильному пути перехода и увеличивать цену, которую придётся заплатить за достижение конечного результата. Таким образом, речь идёт всегда о некой дихотомии между желанием и надеждой, между волнением и утешением, между исполнением и ожиданием, но всё это преодолимо, потому что считается, что точка прибытия будет лучше, чем положение в точке отправления.

Гениальная прозорливость Питирима Сорокина позволяет мне высказать некоторые суждения, касающиеся культуры и науки, чтобы продемонстрировать необходимость изменений, затрагивающих всё и всех, о которых предупреждал Питирим Сорокин.

Представляется, что культура, понимаемая во всём её объеме, на пороге нового тысячелетия приобретает критический характер, как внутри себя, так и в отношении технологической и экономической доминант, отличающихся малой критичностью и быстрыми изменениями, последствия которых невозможно предугадать. Таким образом, необходимо преодолеть застой, в котором она пребывает из-за отсутствия новаторского влияния левого крыла, заблудившегося на своём утопическом пути, и из-за утраты целостности и ориентации культуры правого крыла, ныне лишённого мотивации.

В отсутствии серьёзных стимулов, способных сориентировать на правильную оценку культуры прошлого и на движение вперёд, общество и его отдельные члены остаются во власти дальнейшего развития техницизма и глобального рынка, тесно связанных друг с другом, которые без воздействия со стороны культуры могут начать функционировать только в своих интересах, а не в интересах человека.

Что касается науки, то можно сказать, что на неё воздействуют два фактора. Первый – это то, что она рискует быть превращена в чисто техническую дисциплину с научно-математическим инструментарием, тем самым предав своё призвание, которое с самого начала направляло её на осмысление глубинного смысла феноменов и вещей.

Второй фактор становится очевидным, когда наука имеет чисто исследовательский характер и обращена к изучению огромных систем Вселенной или к открытию секретов элементарных частиц, основываясь на принципе демонстрации.

Но человек, углубляясь в бесконечно малое, формирует новые гипотезы, новые теории, которые не могут быть продемонстрированы. И таким образом, он как бы достиг точки, дальше которой он не может пойти, если будет подчинять своё движение вперёд объективной истине, то есть такой, которая может быть продемонстрирована.

Это случай с теорией «superstrings», являющейся дальнейшим развитием идеи, выдвинутой в 1940-х годах русским учёным Георгием Гамовым, уехавшим в Америку. Согласно этой теории Вселенная возникла в результате стремительного расширения необыкновенной концентрации материи и энергии. Теория эта была вульгаризирована его оппонентами в виде «Большого взрыва».

Эти «superstrings» представляют собой бесконечно малые кольца из первородной материи, вращающиеся, по крайней мере, в десяти измерениях. Они могут существовать на бумаге, но, чтобы их продемонстрировать, нужно было бы построить ускоритель частиц длиною в 1000 световых лет, а вся солнечная система составляет лишь часы. Ясно, что мы никогда не сможем построить такой ускоритель. Но тогда мы должны остановиться и подумать о науке, отказаться от объективной истины и принять всё на веру.

Здесь уместно вернуться к той совокупности духовного и материального, божественного и человеческого, которую Питирим Сорокин, этот двуликий светоч, всегда предлагал в качестве модели. Модель, которая демонстрирует свою незаменимость во времени, с её частичной или секторальной ориентацией, и которая столь совершенна, что она годится для всех, в том числе и для России в её движении по пути к рынку или по пути глобализации экономики.

России следует оценить предстоящий ей путь и те меры, которые должны быть приняты, касающиеся каждого человека и всего общества во всех его проявлениях, разработать генеральную экономическую политику, хорошо сбалансированную и обеспечивающую достижение поставленных целей. Отдаляясь от излишнего детерминизма и от чрезмерного либералистского давления, столь милого сердцу некоторых международных организаций. То есть стремиться создать Россию, которая была бы не только страной рыночной и страной торговцев, но которая сумела бы создать различные ценности, учитывая человеческое и нравственное измерения развития экономики и культурного единства, усиленного плюрализмом, открытым и диалогу, и сотрудничеству. Только таким образом можно избежать угасания порыва, возникшего за годы трудного перехода, порыва, который в последнее время обнаруживает тенденцию к ослаблению.

Для глобализации экономики необходимо умерить дикий рынок, преодолев при помощи международных правил дихотомию между рынками всё более широкими и взаимозависимыми и контрольными структурами всё более фрагментарными и неэффективными. Нет смысла глобализовать и усиливать зависимость от чужого финансового и экономического развития и каждому идти в поисках наибольшей индивидуальной выгоды.

Нужно преодолеть противоречие между глобальностью рынка и обнищанием широких слоёв населения, из-за чего может возникнуть напряжение и волнение, которые будет трудно контролировать.

Необходимо даже в самых развитых странах сдержать соответствующими мерами и средствами стремление к экономическому развитию без занятости, для чего следует преодолеть экономическую концепцию кейнсианского типа, в соответствии с которой достаточно расширить потребление, чтобы привлечь инвестиции и увеличить занятость.

Необходимо также отрешиться от монетаристских убеждений, вроде кривой Филлипса, уже опровергнутой фактами, в соответствии с которой увеличение занятости порождает инфляцию.

Глобализация рынков — это уже совершившийся факт, избежать её невозможно, но ей следует противостоять соответствующими мерами в интересах всего общества.

Я уверен, что Питирим Сорокин смог бы интерпретировать в более реалистической и менее утопической манере события в России и явление глобализации и с присущей ему проницательностью дать этому исчерпывающую оценку.

Как «Angelo Novus» (Новый ангел) известного художника Кли, он сейчас «… видит небывалую катастрофу, продолжающую нагромождать к его ногам груды развалин. Ангел хотел бы остановить свой полёт, воскресить мёртвых, восстановить разрушения…», но ветер яростно раздувает его крылья, так что он не может сложить их, и его неумолимо несёт «… в будущее, к которому Ангел поворачивается спиной, а тем временем обломки и развалины громоздятся до самого неба».

И вот так же, как Ангелу Кли, России и Западу нужно обратиться к прошлому, чтобы воспарить над его обломками, оценить его ошибки и взять из него истинные ценности и традиции, держа крылья раскрытыми ветру нового, влекущего в будущее, которое неумолимо наступает. Так сделал бы Питирим Сорокин. Так должны сделать и мы.

 

 

Сухорукова С.М.,