Обмен письмами между Полномочным представителем СССР в Турции а . В. Терентьевыми министром иностранных дел Турции Ш. Сараджоглу о продлении срока действия договора о дружбе и нейтралитете

1. ПИСЬМО ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ТУРЦИИ А. В. ТЕРЕНТЬЕВА МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ТУРЦИИ Ш. САРАДЖОГЛУ

Анкара, 5 июня 1939 г.

Господин министр,

По поручению моего Правительства имею честь сообщить Вашему Превосходительству следующее:

Правительство Союза Советских Социалистических Республик сообщает, что Турецко-советский протокол, подписанный в Анкаре 7 ноября 1935 г.*, должным образом ратифицированный и вступивший в силу 16 марта 1936 г., продлевает до 7 ноября 1945 г. срок действия Договора о дружбе и нейтралитете, заключенного 17 декабря 1925 г.** в Париже между Союзом Советских Социалистических Республик и Турцией, и трех протоколов к нему, а также срок действия Протокола от 17 декабря 1929 г.*** и Договора о морских вооружениях от 7 марта 1931 г.****

Примите, господин министр, уверения в моем весьма высоком уважении.

А. Терентьев

* См. т. XVIII, док. 402. ** См. т. VIII, док. 418. *** См. т. XII, док. 377. **** См. т. XIV, док. 71.

27*

419

2. ПИСЬМО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ТУРЦИИ Ш. САРАДЖОГЛУ ПОЛНОМОЧНОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ СССР В ТУРЦИИ А. В. ТЕ-РЕНТЬЕВУ

5 июня 1939 г. № 134

Господин Посол,

В ответ на Ваше письмо от 5 июня 1939 г. имею честь сообщить, что Турецко-советский протокол, подписанный в Анкаре 7 ноября 1935 г., ратифицированный обеими высокими договаривающимися сторонами и вступивший в силу 16 марта 1936 г., действительно продлевает до 7 ноября 1945 г. срок действия Договора о дружбе и нейтралитете, заключенного 17 декабря 1925 г. в Париже между Турцией и Союзом Советских Социалистических Республик, и трех протоколов к нему, а также срок действия Протокола от 17 декабря 1929 г. и Договора о морских вооружениях от 7 марта 1931 г.

Примите, господин Посол, уверения в моем высоком уважении.

Ш. Сараджоглу

АВП РФ, ф За, д 228 — Турция

350. ПИСЬМО ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В США К. А. УМАНСКОГО ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. П. ПОТЕМКИНУ

5 июня 1939 г. Секретно

Письмом от 14 апреля с. г. № 100/с (п. 4) я писал т. Рошу* о полученном нами циркуляре госдепартамента о предоставлении регулярных данных о всех приезжающих и уезжающих из США консульских работниках, а также любых иностранцах, находящихся на государственной службе. В ответ на заданные мною госдепартаменту устно 6 вопросов, которые, как я уже сообщал, доводили требования этого циркуляра в применении к нам, в частности к нашим хозяйственникам и инженерам, до абсурда, я получил прилагаемый меморандум. В этом меморандуме принимаются к сведению и не оспариваются мои устные доводы о том, что точное применение циркуляра к нам означало бы на деле дискриминацию против нас, поскольку в силу социалистического характера нашей экономики десятки и сотни наших хозяйственников подпали бы под действие этих правил, между тем как представители частных фирм третьих стран, выполняющие те же функции, не должны были бы регистрировать подобным образом свои приезды, отъезды и т. д. Меморандум далее заявляет о согласии госдепартамента в силу этих особых обстоятельств пойти нам навстречу и установить для нас, на определенных условиях, упрощенный режим. Однако, начав за здравие, меморандум кончает за упокой, ибо эти особые условия, как вы увидите из меморандума и из приложенных к нему специальных анкетных форм для советских работников, означают не упрощенное, а еще более придирчивое выполнение циркуляра, то есть явную против нас дискриминацию. В частности, в

* Заведующий III западным отделом НКИД СССР.

420

анкетах содержатся вопросы, не предусмотренные для граждан—государственных служащих других стран, как-то: перечисление местностей США, в которых данный советский гражданин находился свыше 7 дней, вопрос о «цели деятельности в США», изменения в статусе данного гражданина за отчетный месяц и т. д. Элементы дискриминации, возможно, будут яснее из сопоставления прилагаемого меморандума с циркулярной нотой, посланной в НКИД 14 апреля.

4 июня я был у заведующего европейским отделом госдепартамента Моффата и без труда убедил его в том, что нам предложено не упрощение, а дискриминационное ухудшение и без того неприемлемого для нас режима. Я указал, в частности, что по точному смыслу циркуляра месячные отчеты вообще не требуются, что всякие вопросы, выходящие за пределы требуемых с граждан другой страны, неприемлемы и что сама циркулярная нота и без того означала бы совершенно невыносимую бюрократизацию нашей торговли. Моффат не смог привести ни одного аргумента в пользу применения циркуляра к нам и подавно в пользу меморандума. Он обещал немедленно заняться выяснением дела, которое, по его словам, займет не менее 10 дней, после чего с этим вопросом я собираюсь пойти выше, к заместителю госсекретаря Мессерсмиту, ведающему этими делами.

Прошу Вас подтвердить правильность взятой линии и дать указание на будущее.

Прошу Вас также дать указание об ускорении присылки нам недостающих биографий консульских работников.

Полпред СССР в США К - Уманский

АВП РФ, ф. 06, on. 1, п. 15, д 158, л. 135 — 136.

351. РЕЧЬ ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В США К. А. УМАНСКОГО ПРИ ВРУЧЕНИИ ВЕРИТЕЛЬНЫХ ГРАМОТ ПРЕЗИДЕНТУ США Ф. РУЗВЕЛЬТУ *

6 июня 1939 г.

Господин Президент,

Вручая Вам верительные грамоты, коими Президиум Верховного Совета СССР аккредитует меня при Вас в качестве полномочного представителя и чрезвычайного посла Советского Союза в Соединенных Штатах Америки¹²⁶, и отзывные грамоты моего предшественника, считаю своим долгом заявить Вам, что народы СССР питают дружественные чувства к миролюбивому американскому народу и высоко ценят его творческие способности.

После установления нормальных дипломатических отношений между СССР и США сотрудничество между обеими странами в области экономической, технической и культурной развивается к обоюдной пользе и на благо общему миру. Участие Советского Союза во всемирной выставке нынешнего года в Нью-Йорке является достаточным показателем такого сотрудничества, содействующего взаимному пониманию и уважению.

За последние годы СССР и США, разделенные лишь узкой полосой Берингова пролива, еще более сблизились между собою географически. Этим они обязаны героям воздуха**, исследовавшим и установившим

* Текст речи исправлен и утвержден лично В. М. Молотовым. ** См. т. XX, док. 210, 263.

421

воздушные пути между двумя странами через льды и океаны¹²⁷. С полным основанием можно назвать СССР и США соседями и отношения между обеими странами — добрососедскими.

В нынешней международной обстановке, чреватой угрозами общему миру, культуре и прогрессу, взаимные дружественные чувства народов СССР и США приобретают крупное положительное значение. Внешняя политика СССР проникнута глубоким миролюбием. Она направлена к предупреждению войны, к противодействию агрессии, к поддержке народов, борющихся против агрессора за свою независимость. Естественно, что Ваш недавний призыв в защиту мира, г-н Президент, нашел горячий отклик в сердцах народов СССР. Это выразил Вам в своем приветствии Председатель Президиума Верховного Совета СССР [М. И.] Калинин.

Моей задачей полномочного представителя и чрезвычайного посла СССР в США является дальнейшее укрепление и развитие дружественного сотрудничества между нашими странами. Позвольте мне выразить надежду, что при выполнении этой ответственной задачи Вы лично, г-н Президент, равно как и Правительство США, окажете мне необходимое содействие и поддержку. От имени Правительства СССР прошу Вас, г-н Президент*, принять искренние пожелания дальнейшего процветания Вашей стране и полного успеха Вашей высокой государственной работе.

АВП РФ, ф 059, on 1, п. 297, о. 2050, л 110 — 111.

352. ПИСЬМО ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В США К. А. УМАНСКОГО НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВУ

6 июня 1939 г. Секретно

Уважаемый Вячеслав Михайлович,

1. Первоначальные комментарии в американской прессе по поводу Вашего назначения народным комиссаром иностранных дел, известные Вам по телеграммам ТАСС и сводившиеся в основном к тому, что это назначение якобы показатель перехода нашей внешней политики на рельсы «изоляционизма»"² и т. д., сейчас с газетных столбцов и из разговоров в политических кругах исчезли. Впрочем, рассуждения эти вреда особого не принесли, а выявили опасения американских кругов, заинтересованных в отпоре агрессорам, что англо-французам не удастся договориться с нами об условиях нашей помощи в отпоре агрессорам¹²². Сейчас нетто-баланс всех комментариев печати о Вашем назначении — громадный рост престижа, авторитетности нашей внешней политики и наших дипломатических выступлений. Это чувствуется буквально на каждом шагу, в контакте с госдепартаментом, с прессой, конгрессменами.

2. Отношение в США к нашим переговорам с англо-французами типичное для американцев — двойственное: с одной стороны, самые разнообразные ответственные круги, включая и консервативно настроенные, хотят, чтобы мы договорились с англичанами, признают убедитель-

* Принимая верительные грамоты, Ф. Рузвельт выступил с речью протокольного характера.

422

ность, логичность наших контртребований, сознают, что позиция наша исключительно выигрышная, ругают Чемберлена, опасаются за судьбу Англии как, на определенном этапе, первой линии американской обороны от фашистской агрессии в Западном полушарии. С другой стороны, рост нашего престижа, нашего веса во всемирной политике вызывает беспокойство и раздражение в реакционных и вообще классово сознательных буржуазных кругах и их органах прессы. Отсюда рассуждения на тему о том, что мы «зазнались», что неизвестно, хотим ли вообще договориться или лишь разыгрываем противоречия, что мы опасный союзник и т. д. Характерно одно: не столь давно процветавшие в части американской прессы рассуждения о нашей военной «слабости», точно так же, как и иллюзии на возможность направить немецкую агрессию на Украину, почти окончательно исчезли со столбцов здешних газет. Известную роль сыграла и наша инспирация печати, воздействие на журналистов и т.' д., но это третьестепенно по сравнению с изменением самой обстановки в Европе, с фактами, которые говорят за себя. Упомянутая двойственность американской реакции на наши дела невольно напоминает и двойственное отношение в августовские дни прошлого года к хасанским событиям: с одной стороны, американцам явно хотелось, чтобы мы побили японцев, но тут же проскальзывали и нотки опасения, что если до этого дойдет дело в большом масштабе, то выполним мы эту задачу настолько основательно, что изменится «баланс сил» на Тихом океане, что, дескать, США очутятся лицом к лицу с новым мощным, а прежде всего социалистическим, соседом. Ко всему этому надо добавить и лихорадочную активность английской агентуры, которая представлена здесь почти во всех учреждениях, в частности буквально во всех звеньях госдепартамента, и к услугам которой такие мощные органы печати, как «Нью-Йорк тайме».

Вам известно из моих телеграмм, что в частных разговорах с иностранцами (с Бенешом, Франсуа де Тессаном, Людвигом и др.) Рузвельт достаточно откровенно говорит о своей заинтересованности в успехе наших переговоров с англо-французами и ругает их крепкими словами. В том же направлении говорил со мной дважды Хэлл*. Наконец, не далее как сегодня, при вручении ему верительных грамот, Рузвельт сделал мне известное Вам заявление о «европейских мелких интригах»** и т. д. Нет, однако, никаких признаков того, чтобы Рузвельт захотел использовать имеющиеся у него моральные и материальные рычаги воздействия на англичан и французов (например, вопрос об их военных заказах в США, главным образом по линии авиации) для того, чтобы повлиять на их внешнеполитическую линию. Таким образом, Рузвельт сам отражает двойственность отношения американских буржуазных кругов к нам, ему также не чужды опасения «чрезмерного», с точки зрения капиталистического окружения, роста нашей мощи и влияния.

3. Это обстоятельство отражается и на «температуре» наших нынешних отношений с США. Конфликтов и трений нет, внешне все хорошо, но политического содержания в отношениях мало и по-прежнему «все в будущем». Это отражается, в частности, и в том, что когда стоит вопрос о том, чтобы делать нам, как стране, которая по меньшей мере не является потенциальным врагом США, благоприятные для нас изъятия при военных и военно-морских заказах и давать нам то, чего не дают другим, то вопрос пока, как правило, решается отрицательно (за небольшими исключениями). Рано или поздно придется пуститься (получив на это

* См. СССР в борьбе за мир...— Док. 297. '* См. док. 351.

423

Ваше указание) в откровенный разговор с Рузвельтом на эти темы, особенно на тему морскую, так как, возможно, саботирует и аппарат и не все доходит до президента. Хуже всего обстоит дело с госдепартаментом, значительная часть работников которого реакционна, связана с католиками и глубоко нам враждебна. При анархичности всего здешнего государственного аппарата иной чиновник может безнаказанно причинять нашим отношениям много вреда (пример: начальник восточноевропейского отдела госдепартамента, бывший поверенный в делах в Москве Гендерсон, который сидит на наших делах, миновать которого трудно и который считает своей миссией эти дела саботировать, хотя и ловко прикрывает дипломатическими любезностями этот саботаж). Из визита, сделанного мне на днях новым американским советником в Москве Торстоном, у меня создалось впечатление, что он той же породы. Что касается нового посла Штейнгардта¹²⁸, с которым у меня были две продолжительные беседы*, то посланные нами в свое время характеристики в значительной степени подтверждаются: самовлюблен до смешного, общий культурный уровень не очень высокий, в наших делах пока не понимает ничего, будет придирчиво поднимать все мелкие вопросы, широких политических задач себе не ставит, кажется, наивно мечтает о возможности возродить в некоей «косвенной форме» вопрос о претензиях и контрпретензиях (дал ему понять, что ему следует задуматься над будущим, а не над прошлым), явно опасается, как бы его не заподозрили американцы и, в частности, пресса в идеологических симпатиях к нам. К тому же — увы — бывший активный сионист. Еще хуже жена его, имеющая на него, видно, немалое влияние, удерживающая его от выражений симпатии нам, буржуазная дипломатическая дама до мозга костей. Резюмируя, назвал бы его чем-то средним между Буллитом и Дэвисом**: лучше первого, хуже второго. Назначение неудачное. Это не партнер для серьезных" политических разговоров. Однако он еще не виделся с Рузвельтом, не получил указаний, и, возможно, он в дальнейшем несколько выправится. Пребывание в Перу, самой фашистской стране Латинской Америки, наложило на него известную печать переоценки сил фашизма и в то же время печать известного провинциализма. В европейских делах он пока разбирается слабо. Использую пребывание Штейнгардта здесь в течение еще целого месяца, для того чтобы изучить его поближе и повлиять на него. Этим же уже занялась моя жена в отношении жены Штейнгардта. Делового разговора о текущих советско-американских делах, в частности торговых, у меня с ним пока не было, он продолжает знакомиться с делами в госдепартаменте и договорился о первой деловой встрече 14 июня.

Одновременно, говоря о советско-американских делах, нельзя не подчеркнуть, что перелет тт. Коккинаки и Гордиенко***, а особенно наш замечательный павильон на нью-йоркской выставке¹²⁹ выявили громадную тягу, симпатию и интерес к нам в широких кругах, большие потенциальные возможности нашей работы и будущих отношений с США.

4. «Комитет по расследованию неамериканской деятельности» черносотенного конгрессмена Дайса, для отвода глаз начав с разоблачения антисемитско-фашистских организаций (не затрагивая их хозяев), по имеющимся у нас сведениям, готовит ряд антисоветских пакостей. В этом

* Не публикуются. ** Посол США в СССР в 1937—1938 годах. *** См. Известия.— 1939.— 28, 29 апр.; 6, 8, 14 мая.

424

году, в отличие от прошлого', удар будет направлен не столько против либералов и «радикалов» из непосредственного окружения Рузвельта, сколько непосредственно против передовых рабочих организаций и, по всякому поводу, против нас. В частности, имеется план широко использовать Кривицкого. Комитет Дайса, при всей своей безграмотности и прозрачности антирузвельтовских маневров, представленных в комитете реакционных демократов и республиканцев, имеет, однако, большой резонанс в прессе, по радио и во всей стране, так как к услугам комитета, весь аппарат пропаганды антирузвельтовски настроенных «экономических роялистов» и их деньги. Учитываем в нашей практической работе возможность антисоветских провокаций в связи с подготавливаемой комитетом Дайса кампанией.

5. Нет уверенности в том, что до окончания данной сессии конгресса (в июле) в законодательство о нейтралитете будут внесены намеченные Рузвельтом — Хэллом изменения, отменяющие эмбарго на вывоз оружия в воюющие страны, разрешающие перевозку этого оружия и сырья на американских пароходах в места, не объявленные «опасными зонами», и разрешающие экспорт оружия из США на пароходах воюющих стран. Это предел того, на что сейчас может рассчитывать Рузвельт при данном составе и настроении конгресса и его готовящихся к перевыборам 1940 г. членов. Надежду на то, что ему удастся добиться аннулирования всякого законодательства о нейтралитете, Рузвельт потерял. В пользу законодательства, проводящего дискриминацию между снабжением агрессоров и их жертв, имеется пока лишь незначительное меньшинство в конгрессе, хотя в будущем законодательство, несомненно, будет эволюционировать в этом направлении. Названная выше схема Хэлла, по-видимому, пройдет через палату представителей, но в сенате, где регламентом разрешается обструкция в форме бесконечных речей (так называемый флибустьер, могущий затянуться и на несколько недель), активное меньшинство республиканцев плюс изоляционистов обеих партий плюс пара на данной сессии пацифистов старого толка могут засаботировать это изменение нынешнего акта о нейтралитете, который Рузвельт и Хэлл справедливо называют выгодным для агрессоров. Основной аргумент изоляционистов: предлагаемые изменения в сторону отмены эмбарго и торговли оружием по принципу «плати — забирай» выгодны для Англии и Франции как контролирующих морские пути в США, означают фактический союз с англо-французами, то есть ввязывание США в конфликты, неизбежное участие в войне и т. д. При всех ударах, нанесенных действительностью американскому изоляционизму, в мелкобуржуазных, в частности фермерских, кругах эти аргументы не потеряли еще своей силы. Республиканская оппозиция этим ловко пользуется против Рузвельта. Последний поэтому не форсирует особенно этого вопроса сейчас, считая, что перед лицом крупных событий в Европе общественное мнение изменится очень быстро и от любого законодательства о нейтралитете буквально в несколько дней останется одно воспоминание. Это свое убеждение Рузвельт высказывает часто в частных беседах.

6. Имеется все больше признаков того, что Рузвельт выставит свою кандидатуру в президенты в третий раз, несмотря на отсутствие исторического прецедента. Все прогрессивные силы работают в этом направлении. Демократическая партия и вообще любая сила могут выиграть сейчас в США на президентских выборах только как сила прогрессивная, могущая предложить широким массам рабочих и фермерам кандидата в президенты, который готов продолжать рузвельтовскую политику общественных работ, помощи безработным, скупки сельскохозяйственных из-

425

лишков фермеров и осаживать аппетиты Уолл-стрита. Кроме Рузвельта, ни в том ни в другом лагере таких кандидатов из крупных деятелей, которых знает страна, нет. К кандидатурам Гарнера (вице-президента, лидера консервативных демократов) и нью-йоркского прокурора Томаса Дьюи (потенциальный фашист, наживший себе, пока только в местном, нью-йоркском масштабе, моральный капитал успешным судебным преследованием взяточников из местного аппарата реакционной нью-йоркской организации демократической партии), к этим двум кандидатурам, несмотря на весь поднятый вокруг них в прессе шум, я лично не отношусь серьезно. Эти люди не соберут голосов 13 млн. безработных и миллионов разоренных фермеров. Рузвельт будет, по-видимому, молчать еще год по вопросу о готовности выставить свою кандидатуру, в частности, рассчитывает, что в чрезвычайной, т. е. военной международной обстановке он пройдет наверняка, а тем временем он тихо работает над подготовкой состава демократического конвента будущего года, стремясь блокироваться с прогрессивными или попросту оппортунистическими силами на местах.

7. Мое назначение было встречено прессой поразительно хорошо. Я этого не ожидал, так как опасался, что кое-кто из недругов напомнит через прессу о моих «грехах» по отношению к американским журналистам в Москве по линии цензуры (отмена которой, кстати говоря, пока дала сплошной плюс в американской печати). Но этого не произошло. Отклики были весьма дружественные. Мною получено свыше 300 телеграфных и письменных поздравлений от видных политических деятелей, университетов, журналистов, писателей, авиационных деятелей и т. д. Разговоры в печати и дипкорпусе об «опале»^- Трояновского прекратились.

Недавно исполнилось ровно три года моего безвыездного пребывания в США. Работать дальше, не побывав хотя бы ненадолго в Москве, чтобы получить Ваши указания на будущее, урегулировать ряд практических дел, подышать советским воздухом, очень, очень трудно. Понимаю, что на длительный период пока полпредство не на кого оставить. Но не разрешите ли Вы мне, уважаемый Вячеслав Михайлович, приехать хотя бы на самый краткий срок, в оба конца быстрейшими пароходами, без всяких задержек в Европе, предварительно организовав дела в полпредстве так, чтобы ничего плохого не произошло и чтобы мой заместитель т. Чувахин* при малейшем сомнении запрашивал НКИД, а все терпящее отлагательства временно бы «заморозил» до моего возвращения. Для меня это важнейший вопрос, так как не представляю себе, как смогу работать дальше, не «зарядившись» в Москве.

С товарищеским приветом

Полпред СССР в США К. Уманский

АВП РФ, ф. 06, on. 1, п. 15, д. 158, л. 155 — 162.

* Первый секретарь полпредства СССР в США. 426