Письмо полномочного представителя СССР во Франции я . 3. Сурица заместителю народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкину

// июля 1939 г. Секретно

Дорогой Владимир Петрович!

В настоящем письме мне хотелось бы поделиться с Вами впечатлениями, которые у меня отложились от бесед с разнообразнейшими политическими деятелями относительно наших переговоров о пакте* и высказать несколько соображений об отношении французской общественности как к переговорам, так и пакту с нами по существу. Предварительно я должен оговориться, что из поля моих непосредственных наблюдений выпадает та часть французской общественности, которая занимает открыто отрицательную позицию к сотрудничеству с нами. С этой категорией политических деятелей мне вообще приходится встречаться довольно редко, а если и случается, то, как общее правило, дело обычно сводится к простому «обмену любезностями» без политических разговоров и расспросов.

Из практики последнего времени я могу привести лишь одно исключение из этого правила — это мою краткую беседу на приеме у президента республики с Фланденом. Фланден подошел ко мне и начал расспрашивать, в каком положении находятся переговоры и рассчитываю ли я на их благоприятный исход. Сам он не высказывал своего отношения к пакту, но все же, выражая пожелание, чтобы переговоры скорее закончились, хотел, по-видимому, оставить меня под впечатлением, что

* См. док. 229, 346. 538

его ошибочно относят к противникам пакта. Вообще же об отношении этой категории деятелей к сотрудничеству с нами я могу судить лишь по их прессе.

Эта пресса относительно довольно многочисленна (особенно в Париже) и необычайно задорна и шумлива, но все же я навряд ли ошибусь, если скажу, что она отражает взгляды сравнительно немногочисленной части французской общественности, в своем подавляющем большинстве бесспорно стоящей за пакт с нами. Это первый вывод, который, без риска впасть в ошибку, можно сделать из местных наблюдений.

1. За пакт и тесное сотрудничество с нами бесспорно огромное большинство французского общественного мнения. Это нашло свое отражение и в позициях, занятых к переговорам и различными парламентскими партиями и группами. Как в самом парламенте, так и в парламентских комиссиях (где чаще всего обсуждался пакт и ход переговоров) не нашлось ни одного влиятельного представителя, ни одной более или менее значительной партии, которые высказались бы против заключения с нами нового «широкого» пакта. Необходимость такого договора с нами признавалась почти всеми выступавшими парламентариями, хотя аргументировалась эта необходимость, конечно, неодинаково, как неодинаковы и мотивы, которыми разные группы и партии при этом руководствуются. Общее, что всех объединяет, что из этого разнообразия мнений может быть вынесено за скобку — это, конечно, чувство военной опасности, сознание, что на Францию надвигается война и желание иметь в этой войне на своей стороне СССР.

При всем разнообразии мнений, которые существуют насчет силы и мощи СССР, все сходятся на том, что лучше эту силу иметь на стороне Франции. Убедительности такого мотива ничего не могут противопоставить самые оголтелые реакционеры, которым приходится поэтому свою кампанию против пакта подпирать либо доводами от внутренней политики (усилится проникновение советского влияния и коммунизма во Францию), либо отрицанием самых явных вещей («есть ли вообще советская армия», «есть ли государство»), либо приписыванием нам тайных и коварных замыслов («связь с Берлином», «втравливание в войну» и т. д.).

2. Замедленность и безрезультатность по настоящий день переговоров вызывали поэтому здесь необычайную тревогу и беспокойство, особенно усиливающиеся всякий раз, когда на небе появляются новые тучки, когда появляются новые признаки войны (Тяньцзинь¹³⁸, Данциг¹⁶). На замедление жалуются все без исключения французы, безотносительно к их партийной принадлежности. Одни в этом винят англичан (большинство), другие и своих (чаще всего Бонне), третьи поругивают и нас. Многие в своем печаловании, что переговоры затянулись, заходят так далеко, что начинают даже сомневаться, сохранит ли запоздало заключенный пакт свое прежнее предназначение, не утеряет ли свой демонстративно боевой характер (Блюм, Титулеску, Эррио и другие).

В прессе, особенно за последние недели, вину за промедление начинают все больше взваливать на нас. Объясняется это не только злостной инспирацией наших врагов и ловкой дирижерской палочкой клики из Кэ д'Орсе*. Объясняется это и другими причинами. Как правило, сведения о переговорах, об отдельных их фазах, поступают с запозданием и с большими неточностями, поступают чаще всего из односторонних источников (от нас очень скудно). Известную роль к тому же играет, я сказал

* Министерство иностранных дел Франции.

539

бы, и психическая аберрация. Переговоры ведутся в Москве, переговоры не клеятся, значит виновата Москва. Надо к тому же иметь в виду, что в противоположность Англии здесь нет почти ни одной политической партии, которая с провалом переговоров связывала бы расчеты на свержение правительства. Если в Англии часть оппозиции использует промедление и неувязку в переговорах, чтобы свалить Чемберлена, то здесь такое явление не наблюдается. Здесь никто на этом не собирается свалить Даладье. Отсюда и разность тона английской и французской оппозиционной печати в вопросе о распределении степени вины.

3. Наблюдающееся за последнее время некоторое брюзжание по нашему адресу и со стороны «дружественной» нам части печати («Эпок», «Ордр», «Пэпль», «Попюлэр», «Эвр») объясняется и тем, что наша последняя позиция (в том виде, как она была преподнесена официальными информаторами) в некоторых своих частях, особенно в части, касающейся нашего отказа гарантировать Швейцарию и Голландию, не встретила должного понимания и сочувствия даже среди «друзей». В этом я мог убедиться и из личных своих бесед. И это положение несколько новое.

4. Если бросить ретроспективный взгляд назад и вспомнить все важнейшие фазы переговоров за все истекшее время, то можно составить себе приблизительно следующую кривую отношений к ним французской общественности.

В первой стадии переговоров, когда главным пунктом расхождения между нами и англичанами был вопрос о включении в пакт статьи, предусматривающей и случаи прямой атаки, когда, словом, шел спор о «пакте трех» в непосредственном смысле этого слова, огромное большинство французов было на нашей стороне (этого, кстати, я не сразу уловил), поддерживали не только по соображениям справедливости и равенства, но в целях придания всему пакту более эффективного и боевого характера сотрудничества трех великих «демократий».

Такое же положительное отношение в общем встретило и отклонение нами всех попыток ослабить автоматизм действий обязательств и, в частности, попытку поставить пакт в зависимость от действия процедуры Лиги наций. Некоторые особенно ретивые поклонники Лиги (вроде Эррио, Бонкура*, Блюма), правда, сначала немного посетовали, что с Лигой «не хотят считаться», но когда ближе и лучше ознакомились с текстами, то также должны были признать, что английская редакция таит известную опасность и лучше без нее обойтись.

Сошлись все и на том, что наше требование заключить специальную конвенцию, уточняющую формы и размеры помощи, разумно, необходимо и вполне оправдано опытом прошлого, показавшего, что все пакты о взаимопомощи, которые не сопровождаются такими конвенциями, не имеют никакой реальной цены. Военные отдавали такой конвенции преобладающее значение и некоторые из них считали, что с этого вообще следует начинать.

Гораздо больше споров и разногласий, как Вы знаете, вызвали наши требования о гарантиях Балтики¹³³. Никто, правда, не отрицал нашей заинтересованности в прикрытии от агрессора этого участка нашей границы, но одни рассматривали это требование как требование, интересующее исключительно СССР (по этому поводу мне пришлось много спорить даже с Блюмом), другие считали, что гарантия Польше уже

* Французский политический деятель; министр иностранных дел (13 марта — 9 апреля 1938 г.).

540

Прикрывает Балтику, так как Польша в своих интересах не может допустить захвата немцами Балтики и в этом случае «будет неизбежно воевать» (Поль Рейно, председатель сената*), но огромное большинство возражавших аргументировало, главным образом, доводом от отношения к такой гарантии самих Балтийских стран: «Нельзя навязывать кому-нибудь гарантию против его собственной воли» — это будет насилием над малыми странами. Эти аргументы были сильно поколеблены известной статьей в «Известиях»**.

Справедливости ради я должен отметить, что правоту нашей позиции с самого начала безоговорочно признавали как раз «правые патриоты» вроде Пертинакса, Кериллиса, Манделя, считавшие, что наше требование справедливо не только в отношении нас, но и крайне необходимо в интересах создания действительного и эффективного барьера против Германии. Некоторые из правых в своей защите этого нашего требования заходили даже дальше, чем нам этого хотелось бы, трактуя Балтику чуть не как часть СССР. «Балтика имеет не только право на независимость, но и «обязанности» эту независимость отстоять, и если она этой обязанности не может сама выполнить, то это должны сделать за нее другие»,— говорил мне Мандель.

В общем могу сказать, что я не встретил ни одного политика, который высказался бы против предоставления такой гарантии по существу, и если наблюдались колебания, то лишь относительно формы упоминания об этом в пакте.

После того, как поступили сведения, что и по балтийскому вопросу «достигнуто соглашение», все здесь считали, что нет уже больше никаких разногласий и что пакт будет на днях подписан. И вдруг новые осложнения, и на этот раз уже из-за Швейцарии и Голландии¹⁴³ и из-за не совсем ясной для большинства формулы «косвенной агрессии»¹⁴².

Чтобы правильно оценить реакцию' на наш отказ от гарантии Швейцарии и Голландии (нужно отметить, что первоначально было вообще скрыто, что мы на известных условиях готовы и эту гарантию предоставить), надо принять во внимание, что все здесь действительно были уверены, что вопрос о гарантиях Швейцарии и Голландии был с самого начала поставлен французами и англичанами в одной плоскости с гарантией Балтики и что раз гарантия предоставлена Балтике, то таковая же предоставляется и соседям Франции и Англии. Такая уверенность поддерживалась и некоторыми неосторожными статьями в «Юманите». В этом вопросе против нас сошлись как сторонники «равенства» и «полной взаимности», так и особенно чувствительные к вопросам национальной обороны правые патриоты, рассматривающие Швейцарию и Голландию как прямой подступ к Франции. Такого единодушия я не наблюдал по другому спорному вопросу, по вопросу о «косвенной агрессии».

Прежде всего, как я уже указал выше, не всем до сих пор ясно, что мы имеем под этим требованием в виду, касается ли оно всех участников соглашения и всех гарантируемых или только некоторых из гарантируемых стран. Самой распространенной здесь версией является версия, что речь идет только о Балтике, что мы, учитывая слабость этих стран и приверженность некоторых из них к фашизму, стремимся оградить себя от повторения там чехословацкого опыта. Кериллис и здесь признал сразу нашу правоту, наши опасения вполне основательными и меры

* Жанане.

** Видимо, имеется в виду передовая статья газеты «Правда» от 13 июня 1939 г. «Вопрос о защите трех Балтийских стран от агрессии».

541

против такой опасности вполне целесообразными. В этом же духе в разговоре со мной высказался и Мандель. Так обстоит дело с нашими последними предложениями.

5. При всем отмеченном мною отрицательном отношении к нашему отказу в гарантии Швейцарии и Голландии я не получил, однако, впечатления, что из-за этого вопроса французы будут особенно с нами драться, но он, несомненно, используется Бонне и его друзьями, чтобы несколько ослабить прежнюю всеобщую тягу к пакту с нами. Очень характерно в этом отношении, что Бонне, который, вообще говоря, довольно скуп на информацию о ходе переговоров, очень охотно и широко всех знакомил с нашими последними позициями.

Ослабел ли интерес к пакту? Да, известную «усталость», если так можно выразиться, от бесконечного ожидания я здесь бесспорно наблюдаю. Нет уже прежнего подъема, прежних возлагавшихся на него надежд. Это сказалось хотя бы на отношении к идее подписания «урезанного» пакта, «пакта трех», без гарантирования третьих стран. Все считают, что раз не удастся заключить более широкий, то, конечно, нужно подписать и более узкий — «хоть что-нибудь», но большинство из моих собеседников усматривают в этом лишь «вынужденный выход из тупика» (Пертинакс), лишь «спасение лица» (Мандель) и отрицают за таким пактом то значение, которое он имел бы, если бы был заключен сразу и не было бы трехмесячных переговоров о более широком.

Полпред СССР во Франции Суриц

АВП РФ, ф. 06, on. 1, п. 13, д. 208, л 1 — 8