Мне нужен – нет, абсолютно необходим – длительный период для установления отношений.

– Ну, если бы ты каждый раз ждала, пока погода улучшится, прежде чем браться за дела, ты бы никогда ничего не сделала! – сказал он.

Это то, что определенно изменилось с тех пор, как я в последний раз работала девушкой по вызову: люди даже не пытаются сделать вид, что прилично себя ведут.

А я люблю приличное поведение. Из‑за моей прежней профессии вовлечение в серьезные отношения включает некий уровень апробирования, которое большинство людей приберегает только для своих гинекологов и лучших друзей; мне нужен – нет, абсолютно необходим – длительный период для установления отношений.

Я вымучила жизнерадостную улыбку и четыре часа трусила вдоль открытой всем ветрам береговой линии, и каждый шаг укреплял мою убежденность в том, что такие вылазки на природу, как эта, следует приберегать для зловещего Пятого Года – того года, когда в отношения вкрадывается возмущение и вы перестаете разговаривать друг с другом. Но ведь не на втором же свидании?!

– Да ты, мать твою, меня разыгрываешь! – сказал Н.

– Хотела бы я, – вздохнула я. – А потом еще возник вопрос ступней…

– Ой‑ей‑ей, – протянул Н. Он уже понял, о чем пойдет речь, потому что у меня пунктик на ступни: мужские ступни должны быть чистыми, хорошей формы, без грязи под ногтями, без уродливых ногтей и, насколько возможно, без катышков между пальцами. Не поймите меня неправильно – мне нравятся ступни, но это должны быть красивые ступни. Н. считает, что это часть моей сущности как контрол‑фрика; я думаю, что это основы гигиены.

Итак, где‑то на полдороге между пабом (не настолько уютным, как я надеялась) и возвращением в машину ЭЗ№ 5 предложил посидеть в местечке с красивым видом. А потом принялся снимать. Свои. Ботинки.

И носки.

А потом, после того как предложил мне детскую влажную салфетку (!), от которой я отказалась, приступил к чистке своих довольно неухоженных пальцев означенной салфеткой. Опять же, если не считать экспресс‑знакомство, то это же только свидание номер два, ради Траха Всемогущего! Я притворилась, что очень‑очень заинтересовалась отцом и сыном слева от меня, которые наслаждались возможностью порыбачить, но на самом деле я пыталась не блевануть. Потом – просто на случай, если мой желудок еще не готов вывернуться наизнанку, – он предложил мне кусочек шоколадки, протянув его той же рукой, которой только что чистил свои ноги. Заботясь о спокойствии нижней части своего пищеварительного тракта и помня о потенциальном риске эпидермофилии, я отказалась.

– Твое дело, – с небрежным изяществом сказал ЭЗ № 5. – Но ты – женщина, и как только увидишь, что кое‑кто наслаждается шоколадом, ты поймешь, что тоже хочешь кусочек.

Это оскорбило меня на стольких уровнях, что я даже не знала, с чего начать.

– Нет, я уверена, что как‑нибудь переживу.

И в любом случае я слишком хорошо воспитана…

Н. довольно захохотал.

– Дальше еще круче, – предупредила я. Оказывается ЭЗ № 5 – следователь по делам о мошенничестве, и хотя я не замешана ни в одном мошенничестве как таковом, бо́льшую часть дня я определенно чувствовала себя как под микроскопом. Хитро притворяясь, что ему небезразлично то, что я говорю, он сумел вытянуть из меня довольно многое за очень короткое время. Как то: чем зарабатывает мой отец (чем‑то удивительно странным) и где родилась моя мать (где‑то в удивительно… э‑э, удивительном месте). Допрашивая, он быстро уперся в то, что Н. называет моей каменной стеной – вещи, о которых я не стану разговаривать. А этого обычно не случается, пока я не пообщаюсь с человеком месяцев шесть.

Что еще хуже, он изобрел предлог, чтобы пробраться в мой дом (в следующий раз я заявлю, что на самом деле у меня нет туалета и гостей любезно просят зарывать свое дерьмо на заднем дворе), а потом не хотел оттуда уходить целую вечность. Несмотря на тот факт, что я вытащила ворох грязного белья, принялась мыть посуду и включила «Радио‑4» на полную громкость. Всякий раз, как что‑то привлекало его внимание, меня передергивало. «А это откуда? А это для чего?» Он гладил кота и пролистывал книгу рецептов. Его глаза задержались – к счастью, ненадолго – на блокноте, который, как я с ужасом осознала, содержал кое‑какие заметки и наброски, относящиеся к первым дням моей прежней карьеры. Честное слово, он только что не проводил инвентаризацию.

Против собственной воли я позвонила Н. В глубине души я знала, что продолжаю встречаться с этим человеком, только чтобы утешить себя за то, что Н. больше не будет развлекать меня. Но это не отменяло того факта, что Н. по‑прежнему оставался моим ближайшим другом. Особенно когда темой разговора были знакомства и партнерства. А выслушивать то, что сказала бы мне Л. (даже не будь она на отдыхе), я была не в силах.

– Я чувствую себя виноватой, – скулила я. – Он хороший парень, но… фу‑у‑у‑у!

Когда он потянулся поцеловать меня в щеку под конец свидания, я буквально отпрыгнула. И все же он прислал SMS, в котором писал, что отлично провел время и спрашивал, когда мы сможем встретиться снова. Какого хрена?!