У меня никогда не было достаточно близкой подруги, чтобы понять, что нужно сделать, когда женщина плачет.

 

– Это… а он. Он знает?

– Он‑то знает, – подтвердила она, вытирая слезу со щеки. – Ну конечно, он знает. Он совершенно мною не интересовался, пока не выяснил, что я помолвлена; может быть, именно это его и заводит.

Я вспомнила, как заигрывания со стороны Джайлса практически сошли на нет за считаные недели после того, как мы с Этим Парнем расстались; может быть, Алекс и права. А я‑то приписала это – ошибочно – его растущей заинтересованности в ней.

– И я знаю, что ты думаешь обо мне. Что весь офис думает обо мне. Но он такой славный! И я должна тебе сказать, у нас даже секса‑то никогда не было. Был один уик‑энд, когда Ричард уехал, и Джайлс сказал, что забронировал гостиницу, и мы пошли ужинать, и я сказала ему… – Алекс промокнула глаза льняной салфеткой. – Я сказала ему… что влюблена в него и что собираюсь бросить Ричарда, как только он вернется в город.

– И что он сказал?

– Он как‑то ужасно рассердился, а потом вышел в туалет, вернулся и сказал, что ты только что позвонила ему на сотовый, что на работе какое‑то срочное дело и что ему немедленно надо уйти. И на этом все.

Я прикусила губу.

– Я никогда ему не звонила, – сказала я.

– Я знаю. Я знала, что он лжет. После этого я начала искать другую работу, а потом, совсем недавно, Джайлс подошел ко мне и сказал, что он считает, что я должна перевестись в офис в Лидсе, и как можно скорее.

– Лидс – хороший город, – сказала я неубедительно.

– Да, – вздохнула она. – Полагаю, так. Ричард хочет быть поближе к своей семье в Йорке, поэтому что еще мне остается? – Теперь она уже по‑настоящему плакала. – Дело в том… я правда… Я испытываю такие глубокие чувства к Ричарду… Теперь я бы ни за что его не бросила… но я действительно люблю Джайлса, понимаешь?

Я кивнула:

– Да, конечно, – но на самом деле я ничего не понимала. Ни в любви, ни во всем этом. Официант принес наши заказы, и Алекс взяла себя в руки, и мы наелись до отвала и осушили ту бутылку вина плюс еще две. Это было не то чтобы начало дружбы, но уже больше походило на альянс.

На обратном пути я снова и снова проигрывала в голове то, что она мне сказала. Любовь? Правда? Это… ну, если это так и есть, тогда я должна признать свое поражение: я действительно не понимаю, как устроены все остальные женщины на свете, и мне ясно, почему меня считают отклонением от нормы. Но влюбиться?! Это делают «нормальные» женщины после того, как неудачно попытались заняться сексом с коллегой по работе? Серьезно?!

Неудивительно, что отношения – это такая лажа!

 

Пятница, 24 марта

 

Пропущенное SMS от Чистильщика Ног: «Можешь перезвонить мне, когда проснешься? У меня вопрос по поводу трюфелей».

Он прислал сообщение в половине пятого утра. Я дождалась обеденного перерыва.

– Ну, как подвижки?

– Привет, Би, спасибо, что перезвонила! – Тон небрежнооживленный. Право, настоящий живчик. Того рода маниакальная жизнерадостность, которая означает, что звонящий наблюдает за тобой из‑за уличного почтового ящика, поглаживая пальцами куколку вуду. – У меня был вопрос по поводу рецепта…

– Да, ты писал. И какой?

– Знаешь, там, где ты написала примечание о семидесяти процентах шоколада или больше, что это лучше… Это означает, что нужно добавить семьдесят процентов веса шоколада в какао‑порошке?

С какой планеты этот парень?!

– Нет, это значит – купить шоколад, который уже содержит высокий процент какао‑продуктов. Это пишут на этикетке. Очень крупными цифрами.

– А‑а, верно! Я сегодня схожу и посмотрю. Так, значит, если я купил просто какао‑порошок, я не смогу его использовать?

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Примерно в 10 футах от открытой двери моего кабинета сидел П., который всегда съедает ланч у себя за столом – и всегда подслушивает мои разговоры.

– Рада помочь тебе в этом, но, звоня так часто, ты ставишь меня в не очень удобное положение.

Чистильщик Ног промолчал. А теперь давай остановим это мгновение и подвесим его, как в «Матрице», чтобы быстренько проанализировать. Чистильщик Ног активно занимается йогой. Если я что и знаю о мужчинах, занимающихся йогой, так это то, что они бывают двух типов: Пассивно‑Агрессивный Хиппи или Едва Подавляемый Гнев. С виду они кажутся почти одинаковыми, пока ты не сделаешь что‑то такое, что им не понравится. В этот момент Пассивно‑Агрессивный Хиппи отступится со словами «что ж, это твоя ошибка, чувак», – предпочтительно постаравшись как‑нибудь испортить тебе жизнь на пути к выходу из нее, к примеру – забыв ключи от твоей квартиры в приюте для бездомных. Едва Подавляемый Гнев, напротив, треснет, как «Титаник», прямо перед тем, как пойти ко дну, но обычно его считают неспособным причинить какой‑либо настоящий вред. А теперь давай нырнем обратно в картинку и посмотрим, кем из них является Чистильщик Ног.

 

Если я что и знаю о мужчинах, занимающихся йогой, так это то, что они бывают двух типов: Пассивно‑Агрессивный Хиппи или Едва Подавляемый Гнев.

 

– Ладно, как хочешь, но, знаешь, я просто считал, что веду себя ДРУЖЕЛЮБНО, – сказал он так громко, что я уверена, мой коллега П. его услышал. Сюрприз‑сюрприз, он – Едва Подавляемый Гнев!

– Дружелюбие бывает разное, – сказала я самым тихим и спокойным тоном, каким могла. – Если бы у тебя действительно были вопросы по поводу очень простого рецепта, я уверена, тебе не пришлось бы постоянно звонить мне, чтобы задавать их.

– Может быть, у тебя мало ДРУЗЕЙ‑МУЖЧИН! – заорал Чистильщик Ног в трубку. – Может быть, ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ ДРУЗЬЯ!

– На самом деле у меня полно друзей‑мужчин. И знаешь, что у них всех общего друг с другом, но не с тобой? Они не бесят меня своими гребаными капризами!

Я слышала, как он громко топает на ходу, и торопливо выглянула на улицу, просто чтобы убедиться, что он не стоит под окном моего кабинета.

– ПРЕКРАСНО! – фыркнул он. – КАК ХОЧЕШЬ. ЗНАЧИТ, Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ ТЕБЕ ЗВОНИТЬ!

Результат!

– Спасибо, очень на это надеюсь. Пока!

 

Суббота, 25 марта

 

Я внесла в дом выстиранную одежду – скользкие шелковые трусики, которые мы перебирали вместе с Н., ненадежные тонкие юбчонки и едва сходящиеся блузки – и вздохнула. Кот принюхивался, его уши и усы дергались в одну сторону, потом в другую, когда он улавливал аромат то одной вещи, то другой. Дуновение ветерка оказалось более теплым, чем можно было ожидать, но я знала, что это тепло уйдет, как только солнце покинет небеса, а это значит – очень скоро.

Я собирала привядшие матерчатые листья какой‑то другой жизни, чьих‑то чужих мечтаний. Я жила в доме, где была посторонней, в городе, где никто даже не почесался бы, исчезни я завтра.

 

И ощутила внезапную боль – того рода укол, который порой чувствовала во время анонимных встреч в безнадежно одинаковых гостиничных номерах. Дверь, распахивающаяся с напускной веселостью, обмен улыбками между шлюхой и клиентом, и заключенный между ними негласный договор: мы ни в коем случае не будем упоминать об одиночестве друг друга. Еще один шаг внутрь комнаты, приглашающий жест мужчины – и все, это уходит вглубь. Но на одно мгновение вы самым простым на свете способом признали, что одиночество – это базовое состояние человеческой жизни: один приходишь, один уходишь, а «родственные души» и все это дерьмо пусть катятся на хрен. Внутри своей головы ты живешь один.

Сколько бы я ни возмущалась по поводу брака своей сестры, сколько бы ехидных комментариев ни отпускала в адрес Н. в связи с его новыми отношениями, я понимаю, почему люди это делают. Когда рядом кто‑то есть, пусть даже ты не любишь этого человека или он не особенно тебе нравится, все равно уже не так одиноко. Даже если это посторонний.

И будь я мужчиной, наверное, это был бы как раз тот момент, когда я позвонила бы в эскорт‑агентство. А будучи той, кто я есть, я ушла в дом, налила себе чашку чаю и стала слушать The Archers, пока солнце забирало из мира остатки своего скупого тепла.

 

Воскресенье, 26 марта

 

На моем мобильном было шесть пропущенных звонков с неопределившегося номера. Я никогда не беру трубку, если не высвечивается номер; проработав так долго девушкой по вызову… ну, просто никогда же не знаешь. Слышишь разные вещи о девушках, пять, десять лет назад ушедших из бизнеса – а потом вдруг однажды прошлое вламывается в их реальную жизнь.

Но я знала, что дело не в этом. Это был ЭЗ № 5.

Зачем мужчины это делают? Если верить телевидению и мужским журналам, можно подумать, что только девушки приходят в неистовство, когда их отвергают. Но, судя по моему опыту, женщины для этого чересчур прагматичны. В сущности, возможно, они с самого начала думали, что он больше не позвонит, так что, когда все заканчивается, их это не удивляет. Но мужчины… Их эго – такие хрупкие создания. Тронь их как‑то не так, как надо, – и опаньки! Ты обзавелась личным сталкером.

Насколько я понимаю, он не знал меня достаточно, чтобы зайти так далеко. Но любой, у кого есть достаточный мотив… нет, я не хочу начинать так думать, пока – нет. Подождем – увидим.

– Все в порядке? – А₁ смотрел на меня, пока я ставила телефон на беззвучный режим. Его жена была в кухне, мыла посуду после воскресного обеда.

– Да, это просто тот идиот, который продолжает мне названивать. Не может смириться с отказом.

– Сладкая моя, будь я на его месте, я бы тоже не смирился.

– И когда это я тебе отказывала? – А₁ тепло улыбнулся мне. Он такой здоровяк, настоящий медведь, и ужасно милый, и я часто гадаю, как бы обернулась моя жизнь, если бы мы до сих пор были вместе. Но я тогда была слишком молода, а в моих глазах неподходящий момент – это то же самое, что неподходящий человек. – Но сегодня это уже случилось раз пять. Он просто не понимает намеков.

– Пять раз? – На лице А₁ мелькнула озабоченность. – У тебя есть его номер?

– Золотко, не надо! Не станешь же ты лупить какого‑то случайного беднягу только из‑за того, что у него «телефонная болезнь». В любом случае номер не определяется.

А₁ кивнул, но я видела, что он встревожен.

– Ты должна знать, если тебе когда‑нибудь понадобится…

– Я знаю.

– Просто попроси, ладно?

– Ладно.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Он нахмурился. – Не волнуйся, я могу сама справиться! А если не смогу, то, конечно, непременно позвоню тебе первому.

– Я не буду выключать телефон всю ночь, просто на всякий случай. Даже если тебе просто захочется поболтать.

 

Понедельник, 27 марта

 

– Я только что разговаривал с отделом кадров, – сказал Джайлс. – Не говори мне, что ты не отослала им свое резюме.

– Это еще для чего?

– Для новой должности, тупица, – пояснил он.

Ах, это…

– Серьезно? Ты имеешь в виду, что это была не просто уловка, чтобы заставить меня работать с большей отдачей и без дополнительной оплаты?

– Ну… э‑э, не совсем, – сказал он, подбирая слова. – Я имею в виду… Ой, да просто подай заявление, вот и все.

Я вяло повела плечом:

– А какой смысл? Я все равно не получу эту работу. У меня нет опыта. Нет нужных связей.

Джайлс поднял бровь.

– Знаешь, дорогая, если у тебя дома не все тип‑топ, это еще не значит, что миру пришел конец, – сказал он. Я подняла глаза и увидела на его лице явную озабоченность. А потом до меня дошло: что, если интрижка с Алекс ударила по нему сильнее, чем он показывал? Может быть, он и впрямь страдает от сердечной травмы?

 

– Знаешь, дорогая, если у тебя дома не все тип‑топ, это еще не значит, что миру пришел конец.

 

– Кроме того, я не могу флиртовать с тобой, если ты всегда будешь на нижней позиции, а серьезный флирт – это прямота, – продолжал он. – Если на то пошло, я всегда классифицировал тебя как женщину, которая в постели предпочитает быть сверху.

Я закатила глаза. Ага‑ага, разбитое сердце, так и есть! Ох уж эти мужчины…

 

Среда, 29 марта

 

Телефон зазвонил. Опять без номера. Я решила раз и навсегда положить этому конец.

– Привет, – раздался тихий голос – и вовсе не тот, которого я ожидала.

– Извини за…

– Нет, не извиняйся. Я – невоздержанная на язык идиотка.

– Полагаю, это у нас семейное. – Пауза. – Итак…

– Круиз.

– Выбери сама, я ни черта не смыслю в круизах. Просто скажешь мне, сколько.

– Ладно. – Она положила трубку так тихо, что я не заметила, как она отключилась.

Это не победа, моральная или еще какая. Такого понятия не существует, когда речь идет о семье.

 

Пятница, 31 марта

 

О чем я узнала благодаря танцам в стиле кантри:

• Существует тонкая граница между игривостью и дурным вкусом, и музыка кантри оставила ее далеко и бесповоротно позади.

• Притворный американский акцент хуже, чем настоящий. Но ненамного.

• Меньше чем через три часа матерые болельщики регби начинают разговаривать о Долливуде66 так, будто они сами его строили.

• На самом деле ковбойские сапоги – это повод, позволяющий мужчинам носить высокий каблук.

• Не существует фигуры, которую нельзя улучшить с помощью узких джинсов с высокой талией и атласной рубашки с бахромой. И, возможно, еще соломенной шляпы, но ни в коем случае не блестящей – это для дилетантов.

• Будь у меня такая возможность, я бы повторила все снова, не думая ни секунды.

 

Десять замечаний о том, что взрослая жизнь совершенно не такая, какой ты могла ее представить:

 

1. Сам по себе алкоголь «в своем чистом состоянии» – не сладкий; он и не должен быть сладким.

2. Мужчины «в своем чистом состоянии» – очень сладкие; хотя они из кожи вон лезут, чтобы это скрыть.

3. Все те модели, которые выглядели такими женственными и взрослыми в журналах, когда ты была ребенком, на самом деле были подростками‑наркоманками, которые выросли, чтобы зачать детишек от Рода Стюарта, так что хватит уже их идеализировать!

4. Помнишь ворчание, которым твои родители сопровождали ежемесячный пакет счетов и налогов? Должно быть, это генетическое наследие…

5. Самая крутая вечеринка – та, которая не запланирована, а самые крутые люди – те, кто уходит раньше всех, зная, что после двух часов ночи никогда не случается ничего хорошего.

6. Умение ценить классическую музыку на самом‑то деле никогда не пересилит детские панковские наклонности.

7. Во взрослой жизни много огорчений. Вот почему были изобретены алкоголь и телевидение.

8. Твои родители всегда будут обращаться с тобой так, как будто тебе вечно четырнадцать.

9. Секс и близко не так благороден, романтичен или идеален, как ты его себе представляла. Он намного лучше.

10. Все остальные тоже абсолютно не ведают, что творят.

 

 

Апрель

 

Суббота, 1 апреля

 

Апрель в Лондоне неизменно гнусен. Либо мокро и холодно – «апрельские ливни приносят майские ливни», угрюмо шутит Н., – либо жарко не по сезону, до такой степени, что слишком рано приходится лицом к лицу сталкиваться с жестокой реальностью: окна во всем городе герметически запечатывали масляной краской как минимум пять поколений. Что так, что сяк – проводишь удивительно много времени, прячась в ближайшем доступном Tesco Metro.

Как же люди справлялись с жарой целые тысячелетия до появления этого де‑факто места общего пользования, персоналу которого, к счастью, слишком мало платят, чтобы он обращал внимание на то, что ты, слегка взмокшая, по двадцать минут торчишь в секции готовой еды? Как лондонцы столетиями обходились без него в этот самый жестокий из месяцев года? Вероятно, укрывались в ближайшем доступном погребке с джином, как я полагаю. Или отбывали в загородное поместье месить глину, такие все из себя туберкулезные и «джейностиновские».

Не знаю никаких таких благ, которые позволили бы избежать основополагающую кошмарность Лондона в апреле. Если уж сравнивать его с человеком, это был бы тот толстый рыжий сосед по дому, которого ты помнишь по универу: бессмысленный, невыносимый и абсолютно уверенный в собственной важности. Только, в отличие от этого соседа, от лондонского апреля нельзя отделаться, поставив его в известность и ретировавшись на другую сторону реки, как только позволят финансы. Ты увязла в 30‑дневном арендном сроке, который нельзя пересмотреть. И ровно в тот момент, когда ты рассыпаешься в благодарностях за то, что вся эта хренотень кончилась, вспоминаешь, что через каких‑то одиннадцать месяцев она начнется заново. Да, апрель, герпес и Клифф Ричард; нравится тебе это или нет – они всегда найдут способ вернуться.

 

Воскресенье, 2 апреля

 

– Ты выглядишь так, будто кто‑то написал тебе в кукурузные хлопья, малышка. Что такое? – спросил А₁.

Я швырнула свой ставший теперь бесполезным зонт на землю.

– Это последний раз, когда я выкинула тридцать фунтов на ломающийся зонтик только потому, что такой же якобы есть у королевы! Где ей разбираться в зонтиках, наверное, над ней зонт всегда держат другие люди.

– Эй, успокойся. Это же всего лишь дождь. Человеческая кожа водонепроницаема.

– Да ну?! А на Мастике вообще нет дождя. Ненавижу этот город, мне нужен долбаный отпуск!

А₁ снисходительно улыбнулся.

– Присядь, сладкая. Вот так, а я закажу тебе кофе, – сказал он, делая знак маячившей неподалеку официантке. – Что тебя грызет?

– Ничего, – отрезала я. – Все! Ненавижу быть одна, но не хочу даже вообразить, что придется провести лишнюю секунду с людьми, с которыми знакомлюсь. Я хорошо справляюсь со своей работой, но не уверена, что она мне на самом деле нравится. Я много месяцев по‑настоящему не нюхала солнца. А у всех моих друзей, кажется, все настолько в порядке, настолько упорядоченно…

– Ладно, давай разбираться по пунктам… – Я вздохнула и закатила глаза: во всем он ученый, этот А₁. Во всем – мужчина. – Через жизнь в одиночестве проходит каждый. Я встретил свою жену как раз тогда, когда уже сдался, а ты все еще молода, все еще симпатяга, и я бы не стал так уж об этом беспокоиться.

– Спасибо, мамуля!

– Второе, это – всего лишь работа. В каком бы месте ты ни работала, всегда найдется что‑то такое, что тебе не нравится, так почему бы не подержаться за это еще немного? Разве это не лучше, чем быть безработной?

– Да уж, наверное, – отозвалась я.

– И, ты знаешь, может быть, это сезонное аффективное расстройство. У моей жены бывает то же самое, и в особенно тяжелой форме – после Нового года, потому что кажется, будто солнце никогда не вернется. Она раз в неделю ходит в солярий: этого недостаточно, чтобы изменить цвет кожи, но достаточно, чтобы поднять настроение. Пусть это эффект плацебо, но работает. Ты об этом не думала?

– Фу, нет! Там же можно подцепить кожные болячки!

– Ну а как насчет того, чтобы сменить свое окружение в городе? Займись чем‑нибудь новеньким, начни ходить в новые места.

Я пожала плечами. Думаю, это мне по силам.

 

«Сынок, жизнь – дерьмо, и ты чаще будешь наступать в него, чем не будешь. Так что всегда носи с собой сухие носки».

 

– Ну а теперь, возможно, пришло время поделиться советом, который дал мне мой отец, когда я был примерно в твоем возрасте. Я получил свою первую работу по основной профессии и каждый день таскался на работу под дождем, от Финсбери‑парка до самого Сити, и меня это довольно быстро достало донельзя, можешь мне поверить.

Я вздохнула. Отец А₁ был настоящим кладезем бессмертной еврейской мудрости.

– Ну, продолжай. Что он рекомендовал? Глубоко дышать? Обратный отсчет, начиная с десяти? Всегда искать в жизни хорошую сторону?

– Нет, он сказал мне… он сказал так: «Сынок, жизнь – дерьмо, и ты чаще будешь наступать в него, чем не будешь. Так что всегда носи с собой сухие носки».

 

Понедельник, 3 апреля

 

Этим утром пролистывала газеты. Бюджетный скандал, секс‑скандал… еще один политикан впутался в интрижку. Их что, жизнь ничему не учит? Видимо, нет.

Переворачиваю страницу – и, наряду с фотографиями замешанной в скандале девушки, сделанными явно в неудачный момент, вижу фото того самого политика, делающего официальное заявление. С женой, стоящей рядом, – для максимального эффекта.

И все они в эти моменты тоже выглядят одинаково. Пепельно‑бледная кожа, тонна косметики, невыразительные платья. Интересно, нет ли у них особых стилистов как раз на такой случай? «Мэри, Джон снова пошел налево. Мне нужен образ, выражающий оскорбленное достоинство».

Полагаю, в этом следует винить Хилари Клинтон. Оставшись рядом с мужем, она сделала de rigueur [65] для потрясенных жен опозорившихся политиков появляться рядом с мужьями на публике после того, как разразится скандал. Одному богу известно, какие сделки заключаются за закрытыми дверями: «Останься со мной сейчас, дорогая, и когда‑нибудь сама станешь президентом Соединенных Штатов». Или: «Не бросай меня, ты получишь дом в Суррее, и мы будем появляться вместе на публике только дважды в год».

И почему – о, почему у политиков всегда такой удручающе предсказуемый вкус на женские прелести?! Крупные, грубые, «секси‑для‑идиотов» милашки типа Петронеллы Уайатт[66]. Бесконечная бригада блондинок в перманенте, которая по пятам следовала за Биллом Клинтоном. Имея в своих руках столько власти, почему они не могут проявить хоть немного – осмелюсь ли сказать – хорошего вкуса?

Конечно, кто бы ни была эта «другая женщина», ее выпотрошат, как рыбу. Это не обсуждается. Спи со звездой футбола – и тебе предложат хорошо оплачиваемую карьеру в реалити‑шоу. Спи с политиком – и останешься посмешищем на всю жизнь. Вместо того чтобы сравнивать предложения от Endemol и ITV, ты будешь влачить свои дни за кассой в Tesco. Если только ты не Эдвина Карри[67], но даже тогда я не стала бы исключать такой исход в будущем.

Так что в одном углу ринга у нас VIP‑жены, с их дорогостоящим образованием, благотворительными сборами и всеми преимуществами, которые может купить себе старомодный феминизм. А в другом – женщины помоложе, в своем предосудительном нейлоне и сапогах по колено, над которыми воистину буквально только что обвалился стеклянный потолок. Потому что – на случай, если ты не заметила, бэби, – если ты впуталась в секс‑скандал, такой вещи, как женская солидарность, не существует.

И это самая оскорбительная часть всего омерзительного цирка. То, что в самый критический момент женщины постарше, наслаждающиеся преимуществами брака с богатыми, успешными мужчинами, ни за что не станут раскачивать лодку. Какую бы феминистскую чушь они ни несли на званых обедах, она явно стоит для них на втором месте после карьер их мужей.

А теперь вернемся к нашему на редкость упорядоченному планированию…

Я сегодня потратила совершенно неприличное количество денег на шелковое белье. И что еще более непростительно, так это то, что, кроме меня, его никто не увидит.

Вот и все.

 

Вторник, 4 апреля

 

В прошлом, когда я говорила, что у меня никого не было так долго, что боюсь, как бы не начать зарастать, это всегда оставалось шуткой. А в этом месяце я начинаю бояться, что это уже не шутка.