Мне неизбежно приходится разочаровываться после каждой нашей встречи наедине.

 

А₂ всегда обвинял меня в том, что я не так уж тайно вздыхаю по А₃. Он прав, конечно: наверное, я бросила бы все, если бы однажды А₃ позвонил и сказал, что расстался со своей подружкой. Но, скорее всего, это никогда не произойдет – ни звонок, ни расставание, – так что мне неизбежно приходится разочаровываться после каждой нашей встречи наедине.

Мы подпевали большинству песен, и я постепенно придвигалась к А₃, назад, склоняя голову ему на грудь, ощущая тепло его тела. Мы целовались всего несколько раз, и это было… что, неужели два мировых чемпионата назад?! Со временем мне пришлось от него отлепиться, чтобы пройти вперед на бисы, а потом мы быстренько смылись из клуба и бежали всю дорогу до железнодорожной станции.

Я хохотала, отдуваясь: мы успели, до поезда оставалась даже пара лишних минут. А₃ похлопал по скамье рядом с собой. Мы сидели на платформе, пытаясь припомнить, какие песни играла группа и в каком порядке (как и многие другие, только что вышедшие с концерта HMHB).

– Ну а у тебя когда поезд? – спросила я.

– Завтра утром, – ответил он. – Я забронировал номер в городе.

– Ой, почему же ты мне не сказал!

Он одарил меня особым взглядом. Ненавижу этот взгляд! Вы его знаете – взгляд человека, который любит играть в «подойди‑отойди», но смертельно оскорбляется, когда его ловят на блефе.

– Я имею в виду, я тоже могла бы забронировать себе номер. Мы могли бы пойти пропустить еще пару бокалов или погулять. Или ты мог бы поехать со мной и переночевать у меня… – Поосторожнее, женщина! Помни, у него есть та подружка в Испании! – …в свободной комнате, конечно.

Он взъерошил мне волосы, и тут подошел поезд.

– Тебе пора, – сказал он.

– Доброй ночи.

– Ну, вечер определенно выдался добрым!

 

Вторник, 18 апреля

 

Я приехала и обнаружила пропущенный звонок от отца. Перезвонила ему:

– Папа, привет, это ты?

– Э‑э, нет… – произнес женский голос. Он был медлительным и хриплым, словно она только что проснулась или… нет, мне не хотелось думать об этом. Я знаю, что у папы всегда были странные подруги, но он настаивал на том, что это просто подруги, что он просто пытается помочь людям в беде. Конечно, сейчас, когда они с мамой разошлись, его ничто не останавливало… прекрати, не углубляйся! – А кого вам надо?

Я назвала свое имя и сказала, что перезваниваю отцу в ответ на его звонок.

– А, понятно, – проговорила она. – Я и не знала, что у него есть дочь. Сколько тебе лет, милая?

– Достаточно много, – отрезала я. – Он дома? Дайте ему трубку.

– Нет, он только что вышел в паб, – ответила она.

– Передайте ему, что я звонила! – рявкнула я. – И как, вы там сказали, вас зовут?

Но она уже повесила трубку, кто бы она ни была.

 

Среда, 19 апреля

 

Я быстро завернула за угол – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джайлс и Алекс отпрыгнули друг от друга в коридоре. Вид у них был виноватый. Он развернулся на каблуках и исчез в дальнем конце коридора, но Алекс стояла на месте, как приклеенная.

– Ты в порядке? – спросила я, стараясь говорить непринужденным тоном.

– Да… Все хорошо, – пробормотала она. Голос ее слегка дрожал. – Я просто… эта должность. Я на нее метила, а Джайлс сказал… Ну, в любом случае это не важно. Наверное, я все время рассчитываю, что все повернется в одну сторону, а получается не так. – Ее глаза неохотно встретились с моими, и я увидела в них неподдельное разочарование. – Очевидно, у меня нет ни нужного опыта… ни способностей… и мы с Ричардом… – Она вздохнула. – В общем, это ерунда. Забудь, что я об этом заговорила, – сказала она и пошла в направлении, противоположном тому, куда ушел Джайлс.

Я хотела побежать за ней, сказать ей… не знаю, что. Я не лучше любого другого человека разбираюсь в том, что хочет услышать женщина. Я желала, чтобы она ушла, чтобы убралась подальше от этого офиса и от Джайлса таким собственническим желанием, от которого мне самой стало неуютно, и не только потому, что я тоже хотела эту работу. Но я сочувствовала ее дилемме, и, полагаю, в каком‑то смысле она была моей подругой. И все же очень маленькая часть меня была втайне рада тому, что, похоже, ей все‑таки не удалось проложить себе путь к успеху через постель.

Да, я в курсе, что я – долбаная лицемерка.

 

Четверг, 20 апреля

 

Снова ходила заниматься пением. Теперь я чувствую себя с преподавательницей намного комфортнее, и не в последнюю очередь благодаря тому, что во время последнего урока она, во имя дыхательного упражнения, конечно, позволила мне прикоснуться к ней.

– Х‑хорошо, – сказала она с придыханием. – Вы не против, если теперь я наложу руки на вас?

Господи боже, это же содержание тысячи фильмов в жанре софт‑порно!

– Нет, но мне кажется, честно будет предупредить: я немного вспотела, потому что только что взбиралась на холм.

– Для меня это не имеет значения.

Музыкальное порновступление с намеком. Та‑дамммм! О, как хотелось бы…

А потом она принялась рассказывать, как тот, кто наставлял ее в вокальном искусстве, однажды посоветовал ей «петь от самого ануса».

Не уверена, что она осознает двусмысленную природу своих методов, но они, похоже, помогают, и пугавшие меня гаммы уже перестали быть такими страшными. На самом‑то деле я начала подумывать о том, чтобы заниматься музыкой более регулярно, и чувствовала себя гораздо увереннее в своем диапазоне, чем в любой момент прошлые десять лет. Наверное, пока слишком рано расспрашивать, не нужна ли кому‑нибудь солистка группы, но… может же девушка помечтать!

 

Наверное, пока слишком рано расспрашивать, не нужна ли кому‑нибудь солистка группы, но… может же девушка помечтать!

 

После урока она задержала меня на несколько минут поболтать.

– Я кое о чем хотела вас спросить, – сказала она. – Конечно, вы не обязаны соглашаться…

– Это вы о чем?

– Я работаю с музыкальной театральной группой. В основном подростки. Мне нужно еще несколько помощников для нашей следующей постановки. Это довольно амбициозная пьеса, ее написала одна из наших девочек, и нам не помешает пара лишних взрослых, чтобы помогать, выполнять поручения, может быть, получить кое‑какой педагогический опыт…

– Вот как? И что заставляет вас думать, что я для этого гожусь?

Она улыбнулась и склонила голову набок.

– Не знаю, я просто интуитивно ощущаю, что вы не имеете ничего против контактов с незнакомыми людьми. Человека, который способен помочь детям и их родителям вести себя непринужденно, всегда полезно иметь под рукой.

Я обдумала ее слова. Это определенно расширит спектр людей, с которыми я встречаюсь (даже если больше ничего мне не даст), причем без какого бы то ни было расчета на секс.

– Тогда считайте, что я в деле. Что от меня требуется?

– На следующей неделе у нас небольшая садовая вечеринка у меня дома, – сказала она. – Тема голубая – она вписывается в нашу новую пьесу. Мне даже кажется, я слышала, что некоторые девочки оденутся смурфиками. Можно просто надеть джинсы, если вы не против.

 

Пятница, 21 апреля

 

Обратная реакция началась, я это знаю. Вижу по тому, как Одри и Джейн на работе обмениваются заговорщицкими взглядами, когда я прохожу мимо них, как прекращают разговор, стоит мне войти в комнату. Могу только догадываться, какое воображаемое преступление против офисной политики я, как предполагается, совершила. Но теперь, когда Алекс явно (и открыто) полным ходом готовится к свадьбе, а посему неприкасаема, полагаю, это всего лишь вопрос времени – когда гарпии обернутся против меня.

Вот скукотища! Ничего, справлюсь. Всякое повидала: карьерных шлюх, которые пытались писать обо мне мерзкие обзоры; менеджера, которая отбирала треть моего заработка, пытаясь копать под меня; более молодых, более энергичных девиц, которые пытались воткнуть мне нож в спину, считая, что они имеют право на клиентуру, которую я с таким мастерством и терпением подбирала.

Я прошла к стене через весь кабинет, чтобы приготовить себе чашку чая. Джейн и Одри умолкли. Джейн потихоньку захихикала. Я встала прямо перед ней, с горячим чаем в руке, и стояла, пока она наконец не заткнулась, подняв глаза и встретив мой взгляд.

С расчетливой неторопливостью я одними губами проартикулировала единственную фразу: «Ну, попробуй, тронь меня, сука!» – и неспешно вернулась в свой кабинет.

Пусть попробуют. Вот пусть только, мать их, попробуют. Я водила дружбу с крутейшими из крутых, и никакой офисной сплетнице в тряпках от Дороти Перкинс меня не запугать.

 

Суббота, 22 апреля

 

– Эй, дружище, что случилось?

Н. никогда не звонит в середине дня.

– Ничего, просто решил проверить, как у тебя дела, – сказал он, но я знала, что он лжет. Дала ему минут двадцать поболтать об обычной ерунде (обычная ерунда = закат и падение консерваторов + женщины на ТВ с большими сиськами. А₁ называет его «наш тори» не просто так).

– Ну, так что на самом деле происходит? – спросила я. – С твоей девочкой все в порядке?

Н. вздохнул.

– В настоящий момент все хорошо. Застойно, но… хорошо. Она перебралась обратно в Сурбитон, чтобы подкопить деньжат, потом мы еще поговариваем о том, чтобы продать мой дом и купить в Кингстоне или где‑то поблизости…

– Ого, поздравляю! Я и не представляла, что все так серьезно.

– Ну да, в том‑то и дело. Из‑за сложностей ее и моего расписания мы встречаемся только раз в две недели в лучшем случае, а я на днях получил сообщение, что в следующем месяце М. уезжает в Австралию…

М. – это женщина с изумительной (и я имею в виду именно изумительной, которая посрамила бы и Кили[73]) грудью, которую мы с Н. затащили в постель пару лет назад. Ясное дело, кому бы не захотелось попробовать еще раз!

– И твоя девушка нормально относится к…

– Нет, она категорически против.

Ага… Рога дилеммы. Н. не терпит ничего, кроме абсолютной честности, иногда доходящей до степени болезненности, – я знаю это по опыту. Он, конечно, не нарочно это делает; просто, когда ты выросла на диете из парней, которые будут улыбаться и флиртовать и все равно ни за что не перезвонят, новизна общения с человеком, который не скрывает ничего и никогда, может оказаться очень необычным опытом.

– Дело в том, что ты меня знаешь…