После первого взгляда все только катится вниз, так что, если вначале нет влечения, к чему гальванизировать труп?

 

– Я это понимаю, честное слово, – сказала я. – Но это ужасно – быть одной, и я не хочу бесконечной цепочки одноразовых пересыпов.

Ну да, я тут немножко приврала. На самом деле я не возражала бы против цепочки одноразовых пересыпов, если только секс будет хорош, но не собиралась признаваться в этом Л.

– Все будет еще хуже, если ты нанижешь на свою цепочку еще и этого, – возразила она. – И помоги вам обоим бог, если ты с ним переспишь. Ты должна обрубить концы, и чем скорее, тем лучше. Сделай это.

Я улыбнулась, пока она выливала остатки вина в мой бокал.

– Как ты только сумела так понатореть в добрых советах?

– Это все глянцевые журналы, дорогая, – сказала она. – Я просто повторяю то, что они твердят каждый месяц. Может быть, мне следовало бы купить тебе подписку и перестать работать посредником?

– Если только они не смогут заодно приглашать меня в гости и поить вином – не пойдет, – отказалась я.

 

Суббота, 11 марта

 

– Нам следовало бы в этом году купить маме на день рождения подарок в складчину, – сказала сестра. Мы сидели в ее кухне, светлой и желтенькой, где на самом деле не было ничего светло‑желтого. Казалось, только на прошлой неделе моя сестра жила в грязных общих студенческих берлогах с двумя мужчинами и еще одной женщиной, ссорясь с ними из‑за того, кто выпил последние остатки молока. Она ничего никогда не говорила, но я подозревала, что ни о каком равном праве голоса в ее доме нет и речи. А теперь еще и малыш… Меня до столбняка пугала возможность оказаться в ее положении.

– И лучше бы нам сделать это поскорее.

Она подбрасывала ребенка на одном колене. Не знаю, есть ли у этого действия какая‑то цель, или матери просто повторяют его, насмотревшись, как это делают все прочие матери в истории мира. В чем его смысл – не давать ребенку орать или что? Если так, то метод не работает.

И забудьте то, что я там говорила о флуктуациях размера груди: Л. теперь за считаные минуты превращается из дамбы Гувера в озеро Чад.

– Хор‑ро‑шо‑о‑о‑о… – Называйте меня чокнутой, но я никогда не знала, когда именно у мамы день рождения. Серьезно! Когда мы были детьми, папа просто совал мне открытку и подарок и велел упаковать и надписать их. Съехав из дома, я отсылала открытку в первую неделю июля и рассчитывала, что попаду достаточно близко. Все же какое‑никакое представление о том, когда это может случиться, у меня было. – А разве еще не слишком рано? – спросила я.

– Дело в том, что я подумывала отправить ее в круиз, – сказала сестра. – Вместе с ее бойфрендом.

– О нет! Нет. Бр‑р‑р! Я не стану оплачивать ему неделю постельных утех.

– Ты что? Он же не какой‑то там жиголо, знаешь ли. Думаю, это серьезно, судя по тому, как она о нем говорит, и по тому, как…

Я встала.

– Знаешь что? Я не желаю об этом слышать. Я не желаю слышать о том, как мама замечательно живет без папы. Я не желаю слышать об этом чудесном молодом человеке, который спит в кровати, которая когда‑то принадлежала нашей матери и – на случай, если ты забыла, – отцу! Честно говоря, мне, в общем‑то, все равно, если не считать того, что семья, которая у меня, как я думала, была, это не та семья, которая у меня есть, и кажется, что это всех вполне устраивает!

Сестра прищурила глаза, по‑прежнему подкидывая младенца на колене.

– Не будь таким ребенком! То, что ты папина любимая дочка, не дает тебе права неодобрительно относиться ко всему, что мама делает сейчас. Ты ведь тоже не так чиста, как первый снег…

– А? Ты, кажется, что‑то там говоришь? – Я надвинулась на нее, мой нос почти касался ее носа. – Есть что‑то такое, что, как тебе кажется, ты хочешь сказать?! – Пульс в голове бухал колоколом, кровь кипела. Я бы свалила ее с ног на месте, и плевать мне на младенца.

Она взглянула на меня удивленно, заморгала и подалась назад.

– Нет… нет, я просто имела в виду…

– Имела в виду – что?! Что, поскольку я не замужем, как ты, я ниже тебя? Что твой жизненный опыт стоит больше, чем мой? Что твое мнение ценнее моего, потому что ты напялила белое платье и выдавила из себя младенца? Что я не могу иметь собственного мнения по поводу маминого любовника, потому что успела переспать с бо́льшим количеством мужчин, чем ты, перед тем как ты огляделась, решила, что нашла себе лучшего из всех, кого сможешь когда‑либо заполучить, и на этом успокоилась?!

Она села. Ее лицо было в красно‑белых пятнах, как случалось, когда мы были маленькими и кто‑то в школе дразнил ее. Я знала, что это краска стыда и подавленного гнева. Раньше, когда она так выглядела, именно я вставала на ее сторону.

– Я говорю вовсе не об этом, – сказала она. – Я ничего не говорю. Забудь, что я завела этот разговор…

Но я была уже на полпути к двери и не собиралась оборачиваться.

 

Воскресенье, 12 марта

 

Когда я добралась до дома, сестра мне не позвонила, не позвонила она и вечером, и на следующее утро. Не знаю, чего я ожидала. Я мысленно перебрала то, что случилось – и как быстро это случилось: все было точь‑в‑точь как в те времена, когда мы, подростки, доводили друг друга, устраивали гигантскую свару, а потом, не проходило и часа, хихикали и хохотали вместе как ни в чем не бывало. Я просто ждала, что она позвонит мне, скажет что‑нибудь, чтобы все это сгладить, – а она этого не сделала.

 

Понедельник, 13 марта

 

Вероятно, очень мало найдется понятий, способных сильнее испугать такую женщину, как я, чем…

 

Вероятно, очень мало найдется понятий, способных сильнее испугать такую женщину, как я, чем…

 

– Командо…. образование?

Какого дьявола?! Командообразование – это то, чем занимаются евангелизирующие подростки‑христиане. Это термин, которым мультимиллиардеры‑магнаты называют свои дорогущие групповые поездки на остров Мастик. А не то, что настоящий офис когда‑нибудь по‑настоящему делает в настоящей жизни. На самом деле.

Но, очевидно, на Джайлса в Рождество снизошло мистическое озарение, и теперь он то и дело блеет лозунг «Офис как семья», убежденный, что это сработает на пользу нашей чистой прибыли.

Все, что я могу по этому поводу сказать: задница.

– Да ладно, что в этом такого плохого? – увещевал меня А₁. – Некоторые мероприятия бывают очень забавными.

– Плохого? О, ничего плохого! А я упомянула, что он еще и собирается выбирать мероприятия из наших предложений? Дело в том, что все это показалось мне немного подозрительным. Возможно, он пытается нас немного умаслить… к примеру, перед тем как они с Алекс объявят офису о своей помолвке?

– Ну, так это еще лучше, – сказал А₁. – Вы можете повернуть все в любую сторону, в какую захотите. Делать что‑то такое, что вам нравится.

– Прости, а какая именно часть всего этого кажется тебе хорошей идеей? Если бы любой из многочисленных коллег, с которыми у тебя нет никаких общих социальных интересов, выдвигал предложения по «сплочению команды», тебе бы тоже жутко стало. – Я поменялась бокалами с А₁, поскольку он пьет быстрее… и поскольку мне не слишком нравилось мое пиво. – О, знаю – стрип‑клуб! Нам непременно нужно рвануть в стрип‑клуб.

А₁ расхохотался.

– Ты меня уморишь! – смеясь, проговорил он. – Не то чтобы в стрип‑клубе было что‑то плохое, но тебя до жути пугает предложение заняться сплочением команды со своими коллегами, а потому ты предлагаешь нечто маргинально жуткое?

– В этом весь смысл! Заставить их взглянуть в лицо жути, предложив нечто жуткое, и надеяться, что они пойдут на попятный.

– А‑а, вот это тонко. Это как игра в «голуби и ястребы». Кто‑то начинает с жути, ты поднимаешь ставку жути и надеешься, что ее не станут больше поднимать и согласятся на том, что есть… Что ж, это могло бы даже кончиться стриптизом на коленях, номером с шампанским и так далее.

– Ни у одного из них яиц не хватит, чтобы поймать меня на слове.

 

Вторник, 14 марта

 

Можно многое сказать о человеке по тому, что он говорит о самом себе – пусть и не всегда это будет именно то, что входило в его намерения. В чем‑то это напоминает расшифровку веб‑сайтов секс‑тружениц, где «чувственные» неизбежно означает «увеличенные хирургическим путем», «двадцать один» – «двадцать пять» (если тебе повезет), а «любительница приключений» – «приглядывай за бумажником». А что касается знакомств, то тут существует целый собственный язык, который я только‑только начинаю расшифровывать. Вот чему я на сегодняшний день научилась в игре «интерпретация»:

Он говорит: «Я, в сущности, счастливый человек».

Он имеет в виду: «Я часто впадаю в депрессию с таинственными приступами маниакальной агрессии».

 

Он говорит: «Я дружу со всеми моими бывшими».

Он имеет в виду: «Когда пьян, я посылаю своим бывшим жуткие SMS, на которые они никогда не отвечают».

 

Он говорит: «Я уже давным‑давно не встречал такой женщины, как ты».

Он имеет в виду: «Я уже давным‑давно не встречался с женщинами».

 

Он говорит: «Я – успешный профессионал».

Он имеет в виду: «Я ухитрился превратить временную работу в полноценное зарплатное рабство».

 

Он говорит: «Я хотел бы путешествовать по всему миру».

Он имеет в виду: «Я хотел бы повидать все курорты типа «все включено» во всем мире».

 

Он говорит: «У тебя красивые глаза».

Он имеет в виду: «Пожалуйста, займись со мной сегодня сексом. Пожалуйста!»

 

Он говорит: «Мне нравится считать себя старомодным романтиком».

Он имеет в виду: «Нет, я серьезно, секс – и немедленно».

 

Среда, 15 марта

 

«Как изящно избавиться от мужчины».

«Мужчины: как встречаться с теми, которых ты хочешь, и избегать тех, кого не хочешь».

«Пошли лузера! Гид по расставаниям для хорошей девочки».

Иногда я задумываюсь, уж не подобраны ли глянцевые журналы, которые Л. оставляет в своем туалете, так, чтобы транслировать мне не такие уж тайные послания. С другой стороны, очень может быть, что они печатают одинаковые статьи каждый месяц. Я лично уверена, что можно просто переиздавать июньский выпуск «Космо» 1988 года с другой обложкой каждый месяц – и никто ничего не заметит.