Иногда я задумываюсь, уж не подобраны ли глянцевые журналы, которые Л. оставляет в своем туалете, так, чтобы транслировать мне не такие уж тайные послания.

 

 

Четверг, 16 марта

 

Устроили с Джайлсом чае‑кофепитие за обсуждением налоговой ситуации, но, вместо того чтобы тащиться в ближайшую сетевую кофейню, я принесла две чашки в его кабинет. Чай латте для меня, тройной капучино с обезжиренным молоком для него. Говорят, будто можно многое сказать о мужчине, основываясь на том, как он выбирает напитки, что в данном случае указывает на человека тщеславного. И переутомленного. Из‑за планирования тайного бракосочетания, быть может?

– Догадываюсь, что ты в последнее время, должно быть, сильно занят, – начала я.

– Клянусь бородой великого Юпитера – да! – отозвался он. – Конца‑краю не видно.

– Должно быть, у тебя куча дел, – продолжала я. – Список приглашенных, выбор блюд…

– А?.. Нет, думаю, день сплоченности пройдет довольно просто. Какие‑нибудь упражнения, может быть, потом бар с напитками.

– Ах, ты об этом, – протянула я. – Я имела в виду другое.

– Что еще другое? Мой день рождения? До него еще сто лет. А что, ты подумываешь организовать вечеринку? Это было бы чудесно, но, право, у меня сейчас просто нет времени.

– Да уж, догадываюсь, что нет.

Значит, он решил сыграть в дурачка, да? Может быть, пришло время броситься прямо волку в пасть.

 

Пятница, 17 марта

 

ЭЗ № 5 и я снова встречались. Я дрогнула и вместо того, чтобы сделать все корректно, по телефону, согласилась пойти на ужин. Вероятно, я транслирую смешанные сообщения, но я падка на мужчин, которые оплачивают счет. Да, да, можете сколько угодно брызгать слюной по поводу того, что я не оправдала ваших ожиданий, что я никудышная феминистка и т. д. – но ладно вам, я ведь была шлюхой: я возбуждаюсь на мужчину, который платит. Так уж я устроена.

Между прочим, поскольку ему так хорошо удается вытягивать из меня информацию, он сумел извлечь и рецепт шоколадных трюфелей. Не то чтобы это была какая‑то государственная тайна (в конце концов, я‑то нашла его в Интернете), но я действительно склонна бахвалиться им среди своих друзей. Приятно знать, что есть по крайней мере одна вещь, которую ты умеешь делать, и делать хорошо.

Как бы там ни было, с точки зрения ЭЗ № 5, это было важнейшее, третье свидание, которое, как я понимаю, известно в цивилизованных кругах как «свидание с поцелуем». Вероятно, он ожидал совсем иного исхода вечера. Я послала его где‑то между основным блюдом и кофе.

– Это из‑за йоги? – спросил он.

– Нет, конечно, нет, дело не в йоге.

Я думаю, йогой обычно занимаются легковесные безмозглые люди с глубоко засевшей потребностью убедить себя в том, что они лучше всех остальных, и казаться интересными.

– Я мог бы понять, если бы, на твой взгляд, йога заставляла меня казаться немного… женственным.

Ого, он выдает мне бесплатный пропуск на выход из тюрьмы! Хватай и беги!

– Нет, я совершенно так не думаю. – Вот блин!.. – Ты хороший человек, просто не для меня.

– Так в чем же дело? В том, как я выгляжу? Или дело в моем происхождении?

 

Что бы кто ни говорил, на самом деле не существует никакого способа изя‑щно отвергнуть чьи‑либо романтические надежды.

 

Я вздохнула. Что бы кто ни говорил, на самом деле не существует никакого способа изящно отвергнуть чьи‑либо романтические надежды. Я всей душой верю в отвязный трах, но нет такой вещи, как отвязное свидание.

– Нет, ты выглядишь отлично. К тому же происхождение мне безразлично. – У меня есть такое свойство; я – средний класс. – Я просто… думаю… ты не для меня.

– Это машина? Нет? Костюм? Моя работа?

Христос‑на‑куриной‑косточке, если он не поостережется, то доведет меня, и я скажу что‑нибудь, о чем пожалею! Дыши, Бель. Дыши. Что сделал бы сейчас далай‑лама?

– Нет, – скрипнула я зубами. – Ничего из перечисленного. Я просто думаю, что нам. Лучше. Остаться. Друзьями. – И предпочтительно такого рода друзьями, с которыми больше «не увидишься и не услышишься».

– Скажи честно, я тебя хоть немного интересовал в романтическом плане?

У‑уф! Теперь он пытается вызвать чувство вины. Не заглатывай наживку.

– Ты очень хороший и интересный, но просто… сейчас неподходящий момент.

Дерьмо! Уловка с «неподходящим моментом». Не могу поверить, что пала так низко!

– Ты встречаешься с кем‑то еще?

– Я вроде как снова стала разговаривать со своим бывшим, – объяснила я. О ужас, какая чудовищная ложь! Если уж на то пошло, я скорее стала бы встречаться со всей налоговой службой разом, чем снова заговорила бы со своим бывшим. Это трусливый маневр, и я это знаю. – Мы вроде как… пытаемся восстановить отношения.

Он кивнул:

– Неподходящий момент.

– Да.

– Что ж, если ты когда‑нибудь…

– Конечно, конечно…

Официантка, которая, как я заметила краем глаза, все никак не решалась к нам подойти, скользнула мимо.

– Вам что‑нибудь еще принести? – пробормотала она.

– Только счет, – сказал ЭЗ № 5. Она кивнула и ушла.

– Пожалуйста, позволь мне, – попросила я.

Он отмахнулся:

– Нет, разумеется, нет!

Увы! Джентльмен до корней волос. Пусть джентльмен, который чистит пальцы ног детской салфеткой, но все же… Такой класс за деньги не купишь.

 

Суббота, 18 марта

 

Говорят, Лондон – город одиночества. Город, где изоляция – эндемична[64], где можно провести несчетные дни, мелькая туда‑сюда в общественном транспорте, прогоняя сквозь турникеты карту Oyster, ворча на продавцов в магазине и вообще ни с кем не разговаривая.

О чем не говорят – так это о том, насколько отчетливо все это понимаешь, когда до тебя доходит, что единственная личность, с которой ты разговаривала за последние двадцать четыре часа, – это твой чертов кот.

 

Понедельник, 20 марта

 

Итак, решено: если я не сумею убедительно сымитировать собственное самоубийство до выходных, то в не столь отдаленном будущем присоединюсь к моим уважаемым коллегам в акте командообразования посредством танцев в стиле кантри.

Комната отдыха так и лучилась улыбками Алекс, Пола, Джейн и всех остальных, но мне они отчетливо напоминали гримасы ужаса. Наш предводитель официально сошел с ума, и мы бессильны его остановить.

– Кстати, это ты подала мне идею, упомянув насчет покупки новой обуви, – кивнул мне Джайлс. – Я подумал про себя: а какой обуви у тебя, скорее всего, еще нет? Ковбойских сапожек, вот какой! – Он так откровенно гордился своей сообразительностью, что мне показалось, будто я почувствовала на языке легкий привкус рвоты.

Если бы только я по‑прежнему работала в агентстве, у меня, по крайней мере, была бы причина не ходить – пусть и такая, которую я не смогла бы объяснить! Но, хотя я могу с легкостью солгать, чтобы покрыть другую ложь, выдумывать ее на пустом месте очень сложно. А ужас этого всего – о, этот ужас! – и представить себе нельзя. Толстые женщины в джинсах с высокой талией и ковбойских сапожках. Мужчины с сомнительной растительностью на лицах. Хиты кантри вчерашнего и сегодняшнего дня, исполняемые, несомненно, компанией сорокалетних «певцов» из Саффолка.

Немного найдется вещей, которые раздражают меня так же, как эрзац‑«американа».

Поправка: на свете полным‑полно вещей, которые раздражают меня больше, но я полагаю, тебе не интересно, что́ я думаю о парковке на моей улице или о том факте, что хотя, наверное, менее двух процентов людей на свете нуждаются в презервативах размера «кинг сайз», но около трети мужчин их покупают.

Вот не понимаю я этой всеобщей очарованности американизмом. Ради Траха Всемогущего, мы собираемся отплясывать кантри! В Фулхэме! Вы когда‑нибудь видели калифорнийских серферов, разгуливающих в одежках исполнителей «морриса»? Ни одна современная нью‑йоркская рок‑команда никогда не собиралась вместе с бодунища и не решала, что неожиданное соло на волынке – это находка. (Ну, может быть, и решала, но отрубалась прежде, чем успевала воплотить это в реальность.) И, как ни странно, похоже, существует положительная корреляция между присутствием банджо в британской музыке и уровнем горячей нелюбви к президенту США. И что мы пытаемся этим сказать? Какая уж тут ирония, это выглядит жалко. Когда происходящее заставляет тебя испытывать чувство стыда из‑за того, что ты находишься в том же помещении, – это не есть хорошо.