Политика просвещенного абсолютизма

Основное содержание политики просвещенного абсолютизма во второй половине XVIII в. состояло в стремлении правитель­ства помочь дворянству приспособить свое хозяйство к развивав­шимся товарно-денежным отношениям и преодолеть отрицатель­ное воздействие формировавшегося капиталистического уклада

на крепостную вотчину. Политика осуществлялась с учетом сохранения крепостнических порядков, самодержавия и господст­вующего положения дворянства.

Трон в эти десятилетия занимали разные по характеру и спо­собностям личности: беззаботная, жившая в свое удовольствие Елизавета Петровна, лишь изредка вспоминавшая о том, что у императрицы, кроме права иметь 15 тыс. платьев, были еще и обременительные обязанности. Ее сменил Петр III (1761 —1762), человек столь же ограниченный, как и неуравновешенный. Устой­чивыми, не подвергавшимися колебаниям у вздорного императо­ра были два качества: неприязненное отношение к народу, кото­рым он волею случая должен был управлять, и подобострастное отношение к Фридриху II, которого он боготворил и которому пытался безуспешно подражать. Большую часть времени он про­водил в попойках, в игре в карты и вахтпарадах.

Петра III сменила на престоле его супруга Екатерина II, до принятия православия именовавшаяся Софьей Фредерикой Августой. Она была полной противоположностью своему нелепо­му супругу. Умная, энергичная и образованная, она после приез­да в Россию из немецкого захолустья вынашивала мечту занять престол. Английскому послу она заявила: «Я буду царствовать или погибну».

Екатерина II (1762—1796) заняла трон в результате дворцо­вого переворота. Через неделю она получила из Ропши, где на­ходился в заточении Петр III, записку, содержание которой вполне соответствовало ее тайным желаниям: свергнутый импе­ратор был убит. Подданным объявили, что «к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца» Петр умер от прежестокой геморроидальной колики.

У воцарившейся Екатерины был еще один соперник—в Шлиссельбургскои крепости содержался Иван Антонович. В сек­ретной инструкции, подписанной императрицей, офицерам,охра­нявшим узника, в случае угрозы освобождения следовало «арес­танта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать».

Легкость недавнего переворота воодушевила поручика Миро-вича, полк которого стоял в Шлиссельбурге. Он составил под­ложный манифест, в ночь на 5 июля 1764 г. зачитал его перед строем подчиненных ему солдат и во главе их двинулся осво­бождать заключенного, но когда после перестрелки ворвался в каземат, то увидел лежавшее в крови тело Ивана Антоновича.

Екатерина придала двору европейский блеск, сумела окру­жить трон незаурядными личностями, умело внушила француз­ским просветителям мысль, что она готова воплотить в жизнь их просветительские идеи.

Екатерину II сменил ее сын Павел I (1796—1801), во многом напоминавший отца,— такой же взбалмошный, такой же солда­фон и поклонник прусской муштры. Он разделил судьбу отца — стал жертвой переворота и был задушен.

I

Итак, трон занимали особы с разным уровнем интеллекта, разным складом характера, различной мерой работоспособности. Эти различия не помешали им проводить в основе своей одинако­вую политику, правда с разной степенью интенсивности.

Предоставление дворянам льгот и привилегий, повышавших устойчивость крепостного хозяйства, проводила Елизавета Пет­ровна. Четыре акции в этом направлении ее правительство пред­приняло в 1754 г. В этом году указ объявлял винокурение дво­рянской монополией. Все заводы, принадлежавшие купцам, в течение полугода должны были быть сломаны или проданы дво­рянам. Этим указом правительство оградило дворян от конкурен­ции купцов, им были предоставлены условия для выгодной реа­лизации товарного зерна.

Стремлением оградить дворян от цепких лап ростовщика бы­ла проникнута и организация в 1754 г. Дворянского банка. В от­личие от ростовщиков, нередко взимавших до 30% годовых, Дво­рянский банк довольствовался 6%. Дешевый кредит по идее дол­жен был предоставить дворянам возможность вложить средства в более рациональную организацию хозяйства.

Аналогичную цель преследовала и передача дворянам казен­ных заводов Урала. При Петре I казенные заводы передавались купцам и являлись средством поощрения развития промышлен­ности. Теперь в надежде поправить бюджет и избавиться от на­зойливых кредиторов заводы на льготных условиях получали вельможи.

Ни организация Дворянского банка, ни передача казенных заводов цели не достигли: полученные в кредит деньги дворяне тут же тратили не на поправление хозяйства, а на потребитель­ские нужды. Не удержались вельможи и в роли заводовладель-цев — обремененные долгами, они продали их на выгодных усло­виях. Более эффективными оказались объявление винокурения дворянской монополией и особенно генеральное межевание. Оно началось в 1754 г. и продолжалось в течение многих десятиле­тий. Всем недворянам было велено в шестимесячный срок про­дать земельные приобретения. В то же время Генеральное меже­вание оформило все незаконные захваты земли помещиками. Дворянский мемуарист Андрей Болотов назвал Манифест о межевании «славным документом, вызвавшим горячку среди предприимчивых помещиков». Сам он, помещик средней руки, округлил свои владения на 500 десятин, а его более богатому соседу удалось увеличить поместье на 10 тыс. десятин земли и леса. В целом Генеральное межевание только в XVIII в. попол­нило дворянское землевладение на более чем 50 млн. десятин земли.

Другим источником роста дворянского землевладения и душевладения являлись пожалования. Щедроты Екатерины превзошли все, с чем была знакома история предшествующего времени. Участникам переворота, обеспечившим ей трон, она по-

жаловала 18 тыс. крепостных и 86 тыс. руб. наградных. За время своего царствования она раздала дворянам, прежде всего много­численным фаворитам, а также вельможам, 800 тыс. крестьян обоего пола.

Целям укрепления монопольных прав дворян на землю был подчинен указ о запрещении промышленникам покупать к своим предприятиям крепостных крестьян. До тех пор, пока дворяне не занимались предпринимательством, промышленники широко пользовались правом покупки крестьян к заводам. Стоило, одна­ко, помещикам построить в своих вотчинах суконные и полотня­ные мануфактуры, как правительство лишило купцов этой приви­легии.

Расширению владельческих прав дворян был подчинен также указ 1782 г., отменявший горную свободу, т. е право на исполь­зование рудных месторождений всякого, их обнаружившего. Те­перь дворянин был объявлен собственником не только земли, но и ее недр, и никому без его разрешения не позволялось добывать полезные ископаемые.

Новую привилегию дворяне обрели в манифесте «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Он был обнародован Цетром III в 1762 г. и затем подтвержден Екатери­ной. Отныне дворянин мог уволиться в отставку в любое время, мог вообще нигде не служить. Предполагалось, что дворяне, освободившись от службы в казармах и канцеляриях, ринутся в деревню, чтобы лично, а не через приказчиков управлять вот­чинами и внедрять хозяйственные улучшения.

Знаниями, как рационально вести крепостное хозяйство и извлекать из него максимум доходов, должно было вооружить помещиков созданное в 1765 г. Вольное экономическое общество. В печатном органе общества —«Трудах»— публиковались реко­мендации по организации хозяйства, помещики-рационализаторы делились опытом, печатались образцовые инструкции приказ­чикам.

Единственный раз «Труды» коснулись крестьянского вопро­са— в конце 1765 г. Вольное экономическое общество получило письмо, автор которого спрашивал: «В чем состоит или состоять должно для успешного распространения земледелия имение и на­следие хлебопашцев?» Письмо покоилось под сукном до получе­ния нового послания с крупной суммой в придачу. Деньги пред­назначались для выдачи наград и прочих расходов, связанных с конкурсом. Анонимным автором писем и жертвователем денег являлась императрица.

Общество объявило конкурс на лучшее решение вопроса: «что полезнее для общества,— чтоб крестьянин имел в собствен­ности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?» Интригу­ющее начало конкурса было рассчитано на внешний эффект, впрочем вполне удавшийся. В течение двух лет Вольное экономи­зм

ческое общество получило 162 конкурсные работы, в том числе 129 прислали немцы, 21—французы, 7 — русские. Каждая из работ имела свой девиз, в некоторых случаях отражавший точку зрения автора, например: «доброжелатель вельмож, но не враг и народа», «крестьянин питает нас всех», «свобода и собствен­ность», «радуйтесь, земледельцы».

Реальное значение конкурса ничтожно. Первую премию полу­чил член Дижонской академии Беарде де Лабей, представивший сочинение под девизом, отражавшим взгляды автора: «В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему. Могущество го­сударства основано на свободе и благосостоянии крестьян. Но наделение их землей должно было последовать за освобождением от крепостного права». Автор рекомендовал не спешить ни с освобождением крестьян, ни с наделением их землей, ибо опасно спустить с цепи медведя, не приручив его. Надлежит сначала подготовить крестьян к восприятию свободы, а потом уже при­ступить к наделению их землей. Эта программа, никого ни к чему не обязывавшая, фактически уклонялась в ближайшем будущем от решения поставленной конкурсной задачи и вполне устраива­ла Екатерину

Еще более устраивало ее участие в конкурсе цвета европей­ского просвещения. Конкурсные работы прислали Вольтер и Мармонтель, Граслен и Эйлер. Уверовав в серьезность намере­ний императрицы, просветители подвергли резкой критике кре­постничество, считали его противоречащим природе и челове­ческому разуму, писали о неминуемом упадке общества, в кото­ром господствует рабство, об угрозе выступлений народа, дове­денного до отчаяния, о паразитизме дворянства. Однако конкурс­ные сочинения держались в секрете, их содержание было достоя­нием лиц, входивших в конкурсную комиссию. Даже работу Беарде де Лабея решено было опубликовать на русском языке лишь после четырехмесячных дебатов.

Конкурсное сочинение, выполненное представителем дворян­ского либерального лагеря А. Я. Поленовым, тоже не было опубликовано на том основании, что оно содержало «по здешне­му состоянию неприличные выражения» в адрес крепостничества. Но, раскритиковав крепостное право, Поленов не предлагал от­менить его. Он всего лишь считал возможным предоставить кре­постному крестьянину право наследственного владения «недви­жимым имением» и право собственности на свое движимое иму­щество.

Призывы Вольного экономического общества к внедрению новшеств в крепостное хозяйство не находили ожидаемого откли­ка прежде всего потому, что издаваемые сочинения исходили из незыблемости крепостнических порядков. Кроме того, введение многопольного севооборота, применение более современных ору­дий производства требовали от помещиков затрат, в то время как они привыкли тратить ренту на удовольствия и роскошь.

Примером паразитического ведения хозяйства являлись вот­чины, принадлежавшие императорской фамилии. Свыше миллио-' на крестьян обоего пола приносили в середине столетия более 480 тыс. руб. чистого дохода, из которого лишь ничтожная часть вкладывалась в производство, а остальное растрачивалось на торжественные приемы и царский стол, на содержание дворцов и конюшен.

Царскому двору подражали крупные помещики. На богатей­шего из них графа Петра Шереметева в поте лица трудилось свыше 160 тыс. крестьян обоего пола, чтобы барин, утопавший в роскоши, мог удовлетворять малейшую прихоть.

Чтобы поддержать высокий уровень жизни, помещики непре­рывно повышали повинности крестьян. Подобный способ увели­чения доходов предполагал расширение прав помещика на плоды труда крестьянина. Серия указов 60-х гг. венчает крепостни­ческое законодательство, превратившее крепостных крестьян в людей, совершенно беззащитных от произвола помещиков, обя­занных безропотно подчиняться их воле. Указом 13 декабря 1760 г. помещику и дворцовой администрации разрешалось ссы­лать в Сибирь «вредных обществу людей», под которыми подра­зумевались крестьяне, выражавшие непослушание барину. Поме­щики широко воспользовались этим правом и только за 5 лет реализации указа отправили в Тобольскую и Енисейскую провин­ции свыше 20 тыс. человек. Правительство позаботилось о том, чтобы ссылка крестьян не наносила ущерба помещикам: каждый из них за сосланную семью получал денежную компенсацию, а крестьяне, годные к военной службе, засчитывались помещику как сданные в рекруты. Помещик согласно указу 17 января 1765 г. мог отправить крестьянина не только в ссылку, но и на каторгу, причем срок каторжных работ устанавливался им са­мим; ему же предоставлялось право в любое время вернуть со­сланного с каторги.

Другой указ, опубликованный в 1763 г., возлагал содержание воинских команд, присланных на подавление крестьянских вы­ступлений, на самих крестьян. Указ преследовал назидательные цели —«дабы другие, боясь сего, к тем ослушникам не пристава­ли». Четвертый указ запрещал крестьянам жаловаться на своего барина. Была определена и мера наказания ослушникам — ссыл­ка в Нерчинск.

Юридически помещики были лишены лишь одного права — отнимать у своих крепостных жизнь, что, однако, не исключало смерти крестьян после «отеческих внушений» барина. Некоторые помещики заводили свои тюрьмы и широко пользовались оруди­ями пыток. Известная своими изуверствами помещица Дарья Салтыкова засекла до смерти около ста человек. Европейски образованный историк и публицист второй половины XVIII в. М. М. Щербатов предписывал приказчикам бить крестьян палка­ми, «а лучше — сечь батогами по спине и ниже, ибо наказание 316

чувствительнее будет, а крестьянин не изувечится». А. Т. Болотов считал себя снисходительным и человеколюбивым барином на том основании, что в его имении наказанные не умирали от истя­заний,— он по собственному признанию «сек очень умеренно и отнюдь не тираническим образом, как другие».

В «просвещенный век» Екатерины широких размеров достиг­ла торговля крестьянами. Крепостных, подобно невольникам, продавали на рынках, газеты пестрели объявлениями об обмене и продаже «крещеной собственности», их проигрывали в карты, разлучали детей с родителями.

Перечисленные указы свидетельствовали о развитии крепост­ничества вглубь. Но крепостное право развивалось и вширь, включая в сферу своего влияния новые категории населения. Самым выразительным примером этого процесса является указ 3 мая 1783 г., запрещавший крестьянам Левобережной Украины переход от одного владельца к другому. Этот указ венчал про­цесс распространения крепостнических порядков на Лево­бережье, наметившийся еще в начале столетия, когда универсалы о запрещении переходов крестьян распространились на террито­рии отдельных полков. Так, в универсале И. Мазепы 1706 г. ве­лено было задерживать крестьян, оставивших старшинские владе­ния, отбирать у них имущество и подвергать жестоким истяза­ниям. Аналогичный универсал был дан в 1721 г. гетманом И. Скоропадским. Универсал гетмана К. Разумовского 1760 г. разрешал крестьянам менять место жительства только с письмен­ным разрешением владельца.

Указ царского правительства от 3 мая 1783 г. юридически оформил крепостное право на Левобережной и Слободской Украине, где крестьяне становились крепостными, а украинская старшина по «Жалованной грамоте дворянству» 1785 г. была уравнена с русскими дворянами.

Грубый нажим на крестьян чередовался с мерами, облегчав­шими их положение. К наиболее важным проявлениям политики «просвещенного абсолютизма» относится осуществленная в 1764 г. секуляризация церковных владений. Указ о ее проведе­нии был издан еще Петром III и вызвал у духовенства бурю не­годования. Вступив на престол и чувствуя непрочность положе­ния, Екатерина отменила секуляризацию. Более того, рассчиты­вая на поддержку духовенства, она обвинила бывшего супруга в том, что тот «начал помышлять о разорении церквей», объяви­ла секуляризацию мерой «непорядочной и бесполезной» и завери­ла духовных феодалов в том, что она не имеет «намерения и жела­ния присвоить себе церковные имения».

Это был тактический ход императрицы. В давний спор между светской властью и духовенством по поводу церковного земле­владения теперь вмешались монастырские крестьяне, отказы­вавшиеся повиноваться братии. Вскоре Екатерина убедилась, что возможное сопротивление секуляризации представляло для

нее куда меньшую угрозу, чем волнения 100 тыс. монастырских крестьян. Именно эти волнения и заставили императрицу «за­быть» о своих заверениях и в феврале 1764 г. опубликовать ма­нифест о секуляризации вотчин церквей, монастырей и архиереев. Около 2 млн. крестьян обоего пола были изъяты из ведения ду­ховенства и переданы в управление светскому учреждению — Коллегии экономии. На Украине секуляризация монастырских владений была проведена позже — в 1786 г.

Секуляризация духовных владений имела два следствия. Она окончательно решила спор о церковных вотчинах в пользу свет­ской власти Это обеспечило поступление в казну почти 1,4 млн. руб., из которых менее половины отпускалось на содержание монастырей, церквей, госпиталей и богаделен, а остальные день­ги поступали в бюджет государства. Другим результатом секу­ляризации явилось улучшение положения бывших монастырских крестьян. Работа на монастырской барщине была заменена де­нежным оброком, что в меньшей мере регламентировало хозяйст­венную деятельность крестьян. Кроме того, крестьяне получали в свое пользование часть монастырских земель. Наконец, они бы­ли освобождены от вотчинной юрисдикции.

Церковные иерархи послушно смирились с секуляризацией. Протестовал против нее только ростовский митрополит Арсений Мацеевич, но императрица без труда расправилась с выступле­нием одиночки — он был лишен сана и отправлен в ссылку.

Дань политике «просвещенного абсолютизма» можно обнару­жить и в законодательстве о крестьянах Прибалтики. На тер­ритории России нигде крепостное право не приняло столь мрач­ных форм и не сопровождалось таким угнетением, как в Эстлян-дии и Лифляндии. Даже Екатерине, усердно расширявшей при­вилегии русских дворян, права прибалтийских помещиков каза­лись чрезмерными. Они вызывали массовое бегство крестьян за пределы страны, что сопровождалось уменьшением налоговых поступлений. Указы вводили некоторую регламентацию кресть­янских повинностей в пользу помещика, устанавливали количест­во ударов розгами при наказании крестьян, устанавливали порядок жалоб на произвол помещиков.

Реальное облегчение положения прибалтийских крестьян да­леко не соответствовало широковещательной фразеологии ука­зов, ибо регламентация повинностей сопровождалась оговорка­ми, сводившими на нет эту регламентацию. В патенте 1765 г. сказано, что «те повинности или десятины, которые крестьяне нынче выполняют, господин обязуется никогда больше не повы­шать, разве только если семья со временем увеличится». И еще одна оговорка: господа должны были установить такой размер повинностей, который бы учитывал «возможности крестьян и потребности поместья».

Самым ярким проявлением политики просвещенного абсолю­тизма являлся созыв Уложенной комиссии, причем значение это-

го события следует оценивать не по его реальным последствиям, а по шуму и громкой фразеологии, сопровождавшим эту акцию императрицы.

XVIII век — век «союза монархов и философов». Оба участ­ника союза нуждались друг в друге: философы мечтали претво­рить свои иллюзорные социальные и политические планы руками просвещенных монархов, а монархи рассчитывали на просвещен­ные умы философов и их огромное влияние на европейское об­щественное мнение.

Политические и социальные миражи философов казались при­влекательными только издали, поэтому они обращались не к «своим» монархам, а искали их на стороне. Подобно тому как на родине Просвещения, во Франции, Вольтер, Даламбер, Дидро не могли найти общего языка с Людовиками, так в России не получился диалог между Екатериной и Н. И. Новиковым. Зато Екатерине удалось пленить умы Вольтера, Гримма, Дидро и дру­гих просветителей, с которыми она вела оживленную переписку. К хору домашних льстецов присоединились панегиристы из-за рубежа. Если учесть, что эти почитатели императрицы были властителями дум передовых людей Европы, то станет очевид­ным, что присоединение их к хору, славившему «северную Семи­рамиду», «Северную звезду», «великую Екатерину», «бессмерт­ную покровительницу художеств», относилось к крупным завое­ваниям императрицы. Вольтер, признанный патриарх француз­ского Просвещения, писал Екатерине: «Теперь надобно, чтобы все глаза обращались к северной звезде. Ваше императорское величество нашли путь к славе, до вас неведомой всем прочим государям». Тот же Вольтер писал одному русскому корреспон­денту: «Я боготворю три предмета: свободу, терпимость и вашу императрицу».

Вслед за Вольтером спешил выразить Екатерине «чувства удивления, признательности и неизменной привязанности» Да­ламбер, а Гримм уведомлял ее, что «все занимающиеся литерату­рой и мыслящие люди, в какой бы части Европы они ни жили, начали считать себя вашими подданными».

«Ученица» просветителей хорошо усвоила их терминологию и не упускала случая, чтобы напомнить им, что «у короля одна обязанность — желать блага своим подданным», что «вся моя наука заключается именно в том, что все люди братья, и всю мою жизнь я проведу в изучении искусства поступать согласно этому правилу».

Лесть сочеталась с материальной щедростью. У Дидро Екате­рина купила библиотеку за 15 тыс. ливров, оставив ее у него.

Ради рекламы своего царствования Екатерина всячески пре­увеличивала успехи. Описывая цветущее состояние подданных империи, она не гнушалась грубым обманом. Екатерина писала Вольтеру: «Впрочем, наши налоги так необременительны, что в России нет мужика, который бы не имел курицы, когда он ее за-

хочет, а с некоторого времени они предпочитают индеек курам».

Репутацию философа на троне должен был подтвердить со­ставленный императрицей Наказ депутатам Уложенной комис­сии. Цель Уложенной комиссии состояла в том, чтобы заменить устаревшее Уложение 1649 г. новым сводом законов. Надобность в таком своде, который бы привел правовые нормы в соответст­вие с изменившимися условиями общественной жизни, ощуща­лась давно. Попытки составить новое Уложение предпринима­лись и при Петре I и при Елизавете, но все они окончились не­удачей.

Екатерина решила возобновить эту попытку, причем органи­зовала ее на новых началах: вместо назначенных правительством чиновников над составлением нового уложения должны были работать избранные от сословий депутаты, которым надлежало руководствоваться написанным императрицей Наказом, своего рода программой действий.

Наказ представлял собой компилятивное сочинение. Он состо­ял из 22 глав и 655 статей, три четверти которых были заимство­ваны дословно или в виде пересказа из «Духа законов» Мон­тескье, сочинений Беккария, Юста, статей «Энциклопедии».

14 декабря 1766 г. Екатерина опубликовала Манифест о созы­ве комиссии и указы о порядке выборов в депутаты. Дворянам было разрешено избирать одного депутата от уезда, горожа­нам — одного депутата от города. Право избрания депутатов было предоставлено государственным крестьянам. Помещичьи крестьяне к выборам не допускались, считалось, что их интересы представят дворяне.

Летом 1767 г. избранные депутаты прибыли в Москву. Каж­дый из них привез наказ избирателей. Дворяне жаловались на сложность процедуры продажи и покупки имений, на обремени­тельность для крестьян постойной и подводной повинностей, на побеги крестьян за пределы страны, на волокиту, царившую в местных учреждениях при разбирательстве дворянских челобит­ных. Некоторые наказы излагали просьбу дворян иметь на мес­тах органы самоуправления — сословное «общество дворянское», а также выборных дворянами воевод вместо назначаемых прави­тельством.

Главное требование городских наказов состояло во введении монополии купечества на торговлю и лишение или ограничение права торговать дворянам и крестьянам. Купцы, кроме того, претендовали на дворянские привилегии: освобождение от телес­ных наказаний, предоставление права владеть крепостными, вос­становление указа, разрешавшего промышленникам покупать крестьян к мануфактурам. Государственные крестьяне жалова­лись на малоземелье, захват их участков помещиками и заводо-владельцами.

Открытие Уложенной комиссии состоялось 30 июля 1767 г. Вопросом, вызвавшим самые оживленные прения, был крестьян-320

ский. Даже в тех условиях, когда среди депутатов не было ни одного представителя от крепостных крестьян и слово в их за­щиту считалось крамольным, раздавались голоса о передаче по­мещичьих крестьян в управление особой коллегии, которая бы взимала с них подати и оброк в пользу помещика (депутат А. Маслов), об установлении фиксированной законом ^феодаль­ной ренты (Козельский), о предоставлении крепостным крестья­нам права собственности на землю (Г. Коробьин).

Через полгода после открытия Комиссия была переведена из Москвы в Петербург, и в декабре 1768 г. Екатерина под предлогом необходимости отъезда некоторых депутатов на театр военных действий распустила Уложенную комиссию. Ее работа оказалась бесплодной, и обширное делопроизводство сохранило лишь значение памятника общественно-политической мысли. Единственный проект закона, принятый Уложенной комиссией на одном из первых заседаний, состоял в том, чтобы преподнести Екатерине титул «великой, премудрой и матери Отечества». Се­нат утвердил постановление Комиссии, повелел хранить его вмес­те с «наиважнейшими государственными актами» и публиковать об этом в иностранных газетах.

Глава XVIII. КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

КАНУН КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ

Вторую половину XVIII в. отличает резкое повышение соци­альной активности трудового населения: владельческих, монас­тырских и приписных крестьян, работных людей мануфактур, на­родов Поволжья и Башкирии, яицких казаков. Своего апогея она достигла в крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева.

Крестьянской войне предшествовали неповиновения крестьян вотчинной администрации и властям, нередко перераставшие в вооруженную борьбу с карательными отрядами. Борьба крестьян была направлена против повсеместного стремления повысить феодальную ренту. Если в XVII и даже первой половине XVIII в. относительно скромные размеры владельческих повинностей объ­яснялись отсутствием благоприятных условий для реализации излишков сельскохозяйственных продуктов, то при развитии то­варно-денежных отношений во второй половине столетия рынок стал более емким.

Рутинное состояние техники и использование традиционных систем земледелия исключали получение излишков сельскохо­зяйственных продуктов за счет повышения производительности труда. Эти излишки феодал получал экстенсивным способом — увеличением в свою пользу трудовых затрат крестьянина. Эта

11 История СССР до 1861 года

общая и главная причина крестьянских выступлений дополни лась частными мотивами, вызванными спецификой положения отдельных разрядов крестьян Так, на интенсивность выступле­ний монастырских крестьян оказала влияние нерешительная по­литика правительства относительно судеб владений духовных феодалов Набожная императрица Елизавета Петровна в 1757 г позволила Синоду уговорить себя отказаться от проекта переда­чи управления монастырскими вотчинами от-ставным офицерам По свидетельству Екатерины, в год ее вступления на престол ок 150 тыс монастырских и помещичьих крестьян «отложилися от послушания, коих всех усмирить надлежало»

Усмиряли крестьян воинские команды, которым не всегда удавалось сразу одержать верх над восставшими Во время вое стания крестьян Долматовского Успенского монастыря в Исет-ской провинции (1762—1764) 700 крестьян обороняли монастырь 2 месяца и сложили оружие только после карательных дейст­вий прибывшего драгунского полка

Движение помещичьих крестьян активизировалось в связи с молвой о том, что наряду с манифестом о вольности дворянской будет обнародован и манифест об освобождении крестьян от помещиков До деревни доходили слухи об обсуждении крестьян ского вопроса в Уложенной комиссии и что он якобы решен в пользу крестьян

Особым упорством отличалась борьба приписных крестьян, численность которых за уральскими и олонецкими заводами в 60-х гг XVIII в достигла 190 тыс д м п Для государственных крестьян приписка к заводам сопровождалась резким ухудше нием положения — их переводили с денежной на отработочную ренту Более того, выполняемые приписными крестьянами внеза-водские работы (заготовка древесного угля и его доставка на за­вод) оплачивались по ставкам, установленным в 1724 г Уже тогда эти ставки были ниже рыночных, а со временем, вследствие падения курса рубля, наемному работнику платили в два гри раза больше, чем приписному

Наиболее активные волнения развернулись на уральских за водах В погоне за доходами вельможи на полученных ими заво­дах сооружали дополнительные домны и молоты и принуждали крестьян сверх нормы обеспечивать их древесным углем Главное требование крестьян состояло в отмене заводской барщины и возвращении им статуса государственных крестьян Требовали они также и повышения им оплаты труда

Волнения приписных крестьян на Урале начались в середине 50-х гг и с небольшими перерывами продолжались около десяти лет Иногда они сопровождались кровопролитными столкнове­ниями, как, например, волнение крестьян, приписанных к Вот кинскому и Ижевскому заводам, переданных графу Шувалову Екатерина II в конце 1762 г отправила на Урал генерал-квар тирмейстера А И Вя^мского с поручением привести крестьян

«в должное рабское послушание и усмирить». Каратель действо­вал свирепо' ею пребывание на каждом заводе сопровождалось экзекуциями.

Широкий размах приобрели волнения приписных и покупных к заводам крестьян в Европейской России. Крупнейшим из них было продолжавшееся два года (1769—1771) Кижское восстание в Карелии. Как и на Урале, оно было вьнвано увеличением объема работ на казенных заводах Приписные крестьяне снача­ла отправили ходоков в Петербург и отказывались выполнять работы, а затем, когда к ним прибыл немногочисленный отряд войск, обезоружили его Восстание прекратилось только после прибытия в Кижский погост, являвшийся центром движения, четырех рот солдат с двумя пушками

Ожесточенное сопротивление вотчинной администрации и карателям оказали в 1752 г крестьяне Ромодановской волости близ Калуги, купленные Демидовым к металлургическому заво­ду Жалобы на каторжные условия труда на внезаводских и за­водских работах не дали результатов. Тогда крестьяне и работ­ные люди прекратили работы, вооружились и в упорном сраже­нии разгромили полк правительственных войск. В ответ в Ромо-дановскую волость были двинуты 5 полков, жестоко подавивших восстание. В том же 1752 г. подняли восстание крестьяне и ра­ботные люди полотняной мануфактуры А Гончарова, располо­женной также в Калужской провинции. Работные люди, участво­вавшие в волнениях приписных крестьян, хотя еще и не порвали с сельским хозяйством, выдвигали требования, характерные для мануфактурных рабочих повышения расценок, улучшения усло­вий труда, отмены вычетов и i д.

Из работных людей на мануфактурах легкой промышленности более всего не повиновались владельцам суконщики Их актив­ность объяснялась тем, что сукно казна принимала по ценам, установленным еще в 20 -30-х гг., в то время как цены на шерсть, краски и прочие материалы значительно возросли Вла­дельцы суконных мануфактур сохранили неизменным жалованье рабогным людям, которого в связи с падением курса рубля не­доставало не только для обеспечения семьи, но и самого работни­ка Рабочие мануфактур отвечали невыходом на работу, бегст­вом с предприятий и т д

Работные люди московских мануфактур активно участвовали в Чумном бунге -скоротечном восстании, вспыхнувшем в Моск­ве 15 сентября 1771 г. Чума, начавшись летом на русско-осман­ском театре военных действий, несмотря на строгий карантин, перекинулась в Москву и прежде всего поразила скученное на­селение мануфактур, жившее в антисанитарных условиях, а так­же городскую бедноту Дворяне в панике оставили старую столи­цу Из города в подмосковную вотчину бежал даже московский главнокомандующий граф Салтыков Толпы людей скопились у иконы Богородицы у Варварских ворот, считавшейся чудотвор-

ной. В целях пресечения эпидемии московский архиепископ при­казал увезти икону, чему противились низы городского населе­ния. Три дня на улицах шли бои. Восстание, в котором, помимо работных людей мануфактур, участвовали городские ремеслен­ники, приезжие крестьяне, дворовые люди, было подавлено при­бывшими в Москву полками регулярной армии.

Крупное восстание, известное под именем «Колиивщины» (ко­лы были главным видом оружия восставших), разразилось в 1768 г. на Украине. Оно началось на Правобережной Украине, затем перебросилось в Запорожскую Сечь. Движение выдвинуло талантливых предводителей — Максима Зализняка и Ивана Гон­ту. Совместными действиями русских и польских войск восстание было подавлено.

Перечисленные выступления народных масс свидетельствова­
ли о вызревании в стране глубокого социального кризиса. К его
показателям относится появление многочисленных самозванцев
из числа беглых солдат, однодворцев и крестьян, выдававших
себя за Петра III, сына царевича Алексея, и др. За последнюю
треть XVIII в. источники донесли, не считая Пугачева, имена
| 24 самозванцев. Их судьба была одинаковой — никому из них

не удалось сплотить вокруг себя массы народа и стать подлин­ным выразителем их чаяний. Поэтому они доживали свои дни каторжниками Нерчинских рудников. Исключение составлял дон­ской казак той же Зимовейской станицы, из которой происходил Разин,— Емельян Иванович Пугачев.

§ 2. КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ Е. И. ПУГАЧЕВА

На Яике, где в сентябре 1773 г. появился самозванец, выда­вавший себя за Петра III, сложились благоприятные условия, чтобы его призывы нашли отклик сначала у казачества, а затем и у крестьян, работных людей, башкир и народов Поволжья.

Царское правительство на Яике, как и всюду, где оно переста­вало нуждаться в услугах казачества для обороны пограничной территории, начало проводить политику ограничения его приви­легий: еще в 40-х гг. была отменена выборность войсковых ата­манов, казаки стали привлекаться на службу вдали от родных мест. Ущемлялись и хозяйственные интересы казаков — в устье р. Яик правительство соорудило учуги (заграждения), препятст­вовавшие продвижению рыбы из Каспийского моря в верховья реки.

Ущемление привилегий вызвало разделение казачества на два лагеря. Так называемая «послушная» сторона готова была ради сохранения части привилегий согласиться с утратой прежних вольностей. Основная масса населения Яика составляла «непо­слушную» сторону, постоянно посылавшую ходоков к императ- 324

рице с жалобами на притеснения «послушных» казаков, в чьих руках находились все командные должности.

В январе 1772 г. «непослушные» казаки отправились с хоруг­вями и иконами к прибывшему в Яицкий городок царскому ге­нералу с прось