I и и ополчения. Разгром интервентов

Ни крестьяне и посадские люди, ни широкие массы дворян и детей боярских не желали покориться иностранному гнету. Хозяйничанье захватчиков в Москве вызывало всеобщее возму­щение. Из-под Смоленска приходили дурные вести: делегация Боярской думы, которая вела переговоры о принятии Владисла­вом православия, не только ничего не добилась, но фактически оказалась под стражей. Становилось все яснее, что для Си-гизмунда кандидатура его сына была лишь предлогом, чтобы са­мому стать русским царем: он не собирался отпускать Владисла­ва в Москву. В Москве Гонсевский в октябре 1610 г. арестовал некоторых сопротивлявшихся его власти бояр. Город оказался фактически на военном положении. 30 ноября 1610 г. с призывом к борьбе против интервентов выступил патриарх Гермоген, но вскоре и он оказался под стражей.

В стране созревает идея созыва всенародного ополчения для освобождения Москвы и страны от интервенции. Созданию та­кого ополчения во многом способствовал и распад Тушинского лагеря, который теперь находился под Калугой. В декабре 1610 г. Лжедмитрий II был убит одним из своих приверженцев — татар­ским князем. После этого тушинские казаки и небольшое количе­ство остававшихся там бояр и дворян присоединились к возникаю­щему ополчению. Вождем его стал рязанский воевода Прокопий Ляпунов. К февралю — марту 1611 г. это первое ополчение фак-

тически сформировалось. В нем участвовали дворяне и дети боярские под предводительством Ляпунова, тушинские дворяне во главе с кн. Дмитрием Тимофеевичем Трубецким и казаки из Тушина, атаманами которых были Заруцкий (впрочем, он полу­чил в Тушине чин боярина) и Просовецкий. П. Ляпунов обещал боярским людям, которые примут участие в ополчении, «волю и жалованье».

Ополчение осадило Москву, и 19 марта произошел решающий бой, в котором приняли участие и восставшие горожане. Сраже­ние было долгим и упорным. Особенно отличился один из воевод ополчения кн. Дмитрий Михайлович Пожарский, который на сво­ем дворе на Лубянской улице долго вел бой с поляками и, изра­ненный, был отвезен в свою вотчину. Освободить Москву не удалось: по совету одного из изменников, Федора Молчанова, поляки подожгли город и тем прекратили восстание. Однако территория Белого города осталась в руках ополченцев, поль­ский гарнизон занимал только Кремль и Китай-город; его сооб­щение с остальной страной было почти полностью прервано.

Ополчение создало высший орган власти — Совет всея зем­ли, который возглавили Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий. Опол­чение действовало нерешительно, его раздирали внутренние про­тиворечия,— главным образом между вчерашними крестьяна­ми — казаками и дворянами. По инициативе Ляпунова 30 июня 1611 г. был принят «Приговор всей земли», который в общих чертах предусматривал будущее устройство России. Этот при­говор носил ярко выраженный дворянский, крепостнический характер, направленный против казаков: они не имели в буду­щем права занимать какие бы то ни было государственные должности. Казачьи атаманы, которые до Смуты были уже казаками, могли стать помещиками. Вместе с тем крестьяне и холопы должны были вернуться в крепостную неволю: «а по сыс­ку крестьян и людей отдавать назад старым помещикам». Этот приговор вызвал негодование в казачьей части ополчения. Оно усиливалось тем, что дворяне раздавали новые земли с крестья­нами и жестоко расправлялись с казаками: так, под Москвой дворяне утопили 28 казаков. 22 июля 1611 г. казаки позвали к себе на «круг» П. Ляпунова и убили его.

Убийство Ляпунова оттолкнуло дворян от ополчения, боль­шинство служилых людей покинуло лагерь. Осаду Москвы дер­жали теперь почти исключительно казачьи «таборы» во главе с Заруцким и Трубецким.

К этому времени сильнее стала угроза независимости стра­ны. 3 июня 1611 г. пал Смоленск. 624 дня обороняли его защит­ники во главе с Михаилом Борисовичем Шейным. Не только вра­жеские войска, но и голод и болезни косили осажденных. Тем не менее они упорно сопротивлялись. Только измена перебежчика Дала возможность войскам короля Сигизмунда ворваться в го­род. Теперь Сигизмунд оставил маскировку и заявил, что не его

сын, а он сам станет царем России. Тем самым Россия должна была фактически войти в состав Речи Посполитой.

16 июля шведские войска захватили Новгород, осаждали они и Псков. Шведские предводители договорились с новгород­ской верхушкой о призвании на русский престол шведского принца Карла-Филиппа, сына короля Карла IX. Новгород обещал признать Карла-Филиппа даже в том случае, если его не при­знает остальная Русская земля. Таким образом, Швеция вела дело к захвату Новгорода и отторжению его от России. В Нов­городе установилась власть эмиссаров Швеции, писались чело­битные на имя короля и шведских генералов.

В этой мрачной обстановке народные стремления к освобож­дению от иноземного гнета ярче всех выразил один из руководи­телей нижегородского посада Кузьма Минин. Осенью 1611 г. он обратился к посадским людям своего города с призывом создать ополчение для освобождения Москвы. Руководителем ополчения был избран лечившийся в своей вотчине от ран Дмитрий По­жарский.

Второе ополчение вновь создало Совет всей земли, который возглавили Пожарский и «выборный человек» Кузьма Минин. В ведении Пожарского находилось решение политических и воен­ных вопросов, всеми же делами, связанными с материальным обеспечением ополчения, занимался Минин. Прежде чем высту­пить в поход, руководители ополчения долго и напряженно ра­ботали над сплочением сил всей страны. Поэтому, когда в марте 1612 г. ополченцы выступили в поход, они шли не с боями: их радостно встречали во всех городах и присоединялись к ним. Из Нижнего Новгорода к Москве они шли не прямым путем, а через Кострому и Ярославль, для того чтобы присоединить к себе служилых и посадских людей этих уездов. Именно в Ярославле было окончательно создано правительство, сформиро­ваны основные приказы. Здесь ополчение стояло несколько меся­цев: за это время удалось наладить новый административный ап­парат, ополчение заручилось поддержкой — и людьми, и финан­сами, и припасами — всех важнейших городов страны.

Тем временем в остатках I ополчения, державших осаду Москвы, происходил раскол. Заруцкий был обеспокоен потерей своего влияния. То он вступал в переговоры с главой польских войск гетманом Ходкевичем, то пытался подослать убийц к По­жарскому. В конце концов он ушел в Коломну, где его ждала ставшая его наложницей Марина Мнишек вместе со своим груд­ным сыном от Лжедмитрия II — «воренком», как называли его в стране. Вместе с Мариной Заруцкий бежал в Астрахань. Вслед за Заруцким ушли Просовецкий и несколько сотен каза­ков. Основная же часть казаков осталась во главе с Трубецким держать осаду Москвы.

В августе 1612 г. ополчение Минина и Пожарского вошло в Москву и фактически объединилось с остатками I ополчения. 180

22 августа Ходкевич попытался прорвать снаружи осаду, но после трехдневных боев отступил, причем решающую роль сыграл Минин, показавший себя не только опытным организато ром, но и талантливым и храбрым воином После этого падение Кремля и Китай-города было уже только вопросом времени Среди польского гарнизона начался голод 22 октября ополченцы взяли Китай город, а 26 октября польский гарнизон в Кремле ка­питулировал Москва была освобождена

Попытка Сигизмунда снова взять Москву провалилась вой­ска его оказались крайне немногочисленны, так как польские и литовские феодалы не хотели больше поддерживать эту авантю­ру Под Волоколамском Сигизмунд потерпел поражение и ушел восвояси

Встал вопрос об организации власти, естественно, по при­вычному образцу предстояло выбрать нового царя К этому вре­мени переговоры о призвании на престол шведского принца вели уже не только новгородцы, но и руководители II ополчения во главе с Пожарским Ведя эти переговоры, Пожарский ставил целью столкнуть двух противников России — Речь Посполитую и Швецию Кроме того, с самого начала переговоров первым и непременным условием был поставлен переход Карла-Филиппа в православие, что сделало бы его российским царем шведского происхождения Однако Швеция отвергла это условие, а после освобождения Москвы вопрос об иностранной кандидатуре уже не стоял

В январе 1613 г. в Москве собрался Земский собор, исклю­чительно многолюдный и представительный в нем участвовали выборные дворян, посадских людей, духовенства и, возможно, представители черносошных крестьян Собор принял решение «никаких иноземных государств на Московское государство не избирать» Наиболее приемлемой для всех участников собора оказалась кандидатура 16 летнего Михаила Федоровича Романо­ва, сына митрополита Филарета Сохранилось известие, что один из бояр писал в Польшу кн В В Голицыну «Миша де Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден» Вряд ли, однако, только этими качествами Михаил Романов был обязан своему избранию, тем более что молодость и незрелость должны были со временем исчезнуть, а за спиной действительно не слишком умного «Миши Романова» стоял его властный и талант­ливый отец Правда, пока Филарет находился в польском плену, но его возвращение было неизбежно Дело, видимо, в другом Страна в этих условиях нуждалась в правительстве своеобразно­го общественного примирения, правительстве, которое сумело бы обеспечить не только сотрудничество людей из разных полити­ческих лагерей (сторонники Годунова, Шуйского, Владислава, тушинцы и т п), но и классовый компромисс Крестьянская война не столько потерпела поражение, сколько как бы увяла Крестьянская война не может продолжаться слишком долго

Если победа не приходит, а отряды восставших не разгромлены, они постепенно вырождаются в грабительские. Это и происходи­ло со многими из казаков. Кандидатура представителя семьи Романовых устраивала разные слои и даже классы общества. Для боярства Романовы были свои — выходцы из одного из самых знатных боярских родов страны Их считали своими и те, кто был близок к опричному двору: на престол Романовы имели право только через свойство с Иваном Грозным, а одним из инициаторов опричнины называли Василия Михайловича Юрье­ва, приходившегося двоюродным дедом молодому царю. Но и по­страдавшие от опричнины не чувствовали себя чуждыми этому семейству: среди его членов встречались казненные и опальные в годы опричнины, а сам Филарет оказался в ссылке при быв­шем опричнике Борисе Годунове. Наконец, Романовы пользова­лись большой популярностью среди казачества, с ними связы­вались многие крестьянские иллюзии, а длительное пребывание Филарета в Тушине в качестве «нареченного патриарха» за­ставляло и бывших тушинцев не опасаться за свою судьбу при новом правительстве. Поскольку Филарет возглавил в свое время делегацию, которая приглашала на русский трон Владислава, то и сторонники польского королевича могли не беспокоиться за свое будущее при Романовых. Романовы оказались той по­средственностью, которая устраивала всех.

При вступлении на престол в феврале 1613 г. Михаил Федо­рович по некоторым известиям дал обязательство не править без Земского собора и Боярской думы. Не исключено, что речь шла о повторении крестоцеловальной записи Василия Шуйского, которая включалась почти во все программные документы 1610—1611 гг.

Окончательная ликвидация последствий интервенции была еще впереди. Опасность представляли шайки Заруцкого, который в Астрахани пытался создать свое государство под покровитель­ством иранского шаха. В 1614 г. Заруцкий и Марина Мнишек были схвачены. Заруцкого и сына Марины казнили, а саму Ма­рину отправили в вечное заточение.

Но шайки интервентов и разбойничьи казачьи отряды продол­жали рыскать по стране. Они встречали народное сопротивление, порой перераставшее в партизанскую войну. Сохранилось извес­тие о костромском крестьянине Иване Сусанине, который завел в болото польский отряд, не допустив его добраться до рези­денции будущего царя Михаила Федоровича

Швеция не оставила попыток захватить Новгород и Псков. В 1615 г. шведы долго осаждали Псков, но, потерпев там неуда­чу, решили заключить мирный договор. Столбовский мир (1617) обеспечил возврат России Новгорода, однако Россия утратила все побережье Финского залива, выход к Балтийскому морю.

Речь Посполитая также не смирилась с изгнанием ее войск из России. В 1618 г. королевич Владислав совершил поход на 182

Русь. Однако он был разбит, и в деревне Деулино его авантюра закончилась заключением перемирия (1618). Россия потеряла Смоленск и северские города, королевич Владислав не отказался от претензий на русский трон и царский титул, но тем не менее вынужден был признать де-факто власть Михаила Федоровича На родину возвратились русские пленные, в том числе и Фила­рет, возведенный в Москве на патриаршество и ставший факти­ческим правителем государства.

В жестокой и суровой борьбе русский народ отстоял неза­висимость своей родины. Однако в России прочно утвердилось крепостное право, и в течение XVII в. крепостничество продол­жало развиваться.

Глава VIII.

ВСТУПЛЕНИЕ РОССИИ В НОВЫЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ

§ 1. КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО И РАЗВИТИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА

Самый важный итог развития сельского хозяйства в первой половине XVII в. состоял в ликвидации последствий «великого московского разорения», в течение которого появились огромные пространства невозделанной земли, успевшей зарасти лесом. На­иболее пострадавшими оказались уезды, расположенные к запа­ду и югу от Москвы, в меньшей степени — к северу от нее. В некоторых уездах пашня сократилась в десятки раз. Другим показателем разорения явилось резкое увеличение бобыльского населения и уменьшение крестьянского.

Восстановительный процесс занял три десятилетия — с 20-х по 50-е гг. XVII в. Затяжной характер восстановления произво­дительных сил в сельском хозяйстве объяснялся несколькими причинами: низким плодородием земли Нечерноземья, где в XVII в. размещалась основная масса населения; слабой сопро­тивляемостью крестьянского хозяйства природным условиям: ранние заморозки, как и обильные дожди, вызывавшие вымо­кание посевов, а также недостаток влаги в период вызревания хлебов вызывали недороды, а то и гибель посевов. В такие годы крестьянин не собирал даже посеянного и не располагал запаса­ми зерна, чтобы засеять пашню в прежних размерах, в его хозяйстве катастрофически сокращалось количество скота. Тре­бовалось несколько сезонов для восстановления, но хозяйство вновь могло постигнуть какое-либо бедствие.

Пашня обрабатывалась орудиями, остававшимися неизмен­ными в течение столетий: coxofr, бороной, серпом, косой, реже плугом В целом в стране преобладало трехполье, но на севере

сохранилась подсека. Список возделываемых культур возглав­ляли рожь и овес, в меньших размерах высевались пшеница, ячмень, гречиха, горох, а также технические культуры: лен и конопля.

Малопроизводительный труд крестьянина был обусловлен не только неблагоприятными почвенно-климатическими условиями и рутинной техникой земледелия, но прежде всего порожденным феодальными порядками отсутствием у него заинтересованности в увеличении результатов труда — светские и духовные феодалы нередко изымали в свою пользу не только излишки, но и необ­ходимый продукт. В особенности пагубно сказывались крепост­нические порядки на попытках помещиков организовать у себя выращивание скота — они часто заканчивались крахом, скот по­гибал от плохого ухода. Именно поэтому на рынке преобладали лошади и коровы из крестьянского хозяйства. Все это приводило к тому, что на протяжении второй половины XVII в., как, впро­чем, и в следующем столетии, в крестьянском хозяйстве наблю­далось простое воспроизводство его ресурсов.

Главный резерв роста сельского хозяйства состоял в вовле­чении в оборот новых земель — во второй половине столетия прослеживалось интенсивное заселение территорий к югу от Бел­городской черты, Среднего Поволжья и Сибири. Это был хотя и экстенсивный путь развития, но он обеспечивал увеличение сбо­ра зерна: если в Нечерноземье обычный урожай составлял чуть выше «сам» 2—3, то на южном черноземе средняя урожайность была в два раза больше.

Уже во второй половине XVII в. начали формироваться райо­ны, производившие товарный хлеб. К ним относились Среднее Поволжье, Черноземный центр, включавший округу Орла, а так­же плодородные земли Ополья в районе Вологды. Наметились также районы товарного скотоводства: Среднее Поволжье, Чер­ноземный центр. Определились и районы, потреблявшие хлеб: Северное Поморье, Нижнее Поволжье, территория войска Дон­ского и Сибирь.

Крестьянское, как и помещичье хозяйство, в основном со­храняло натуральный характер: крестьяне довольствовались тем, что производили сами, а помещик — тем, что ему доставляли те же крестьяне в форме натурального оброка: птицу, масло, яйца, мясо, сало, окорока, а также изделия промыслов: полотно, грубое сукно, деревянную и глиняную посуду и т. д.

Владения светских и духовных феодалов были, как правило, разбросаны по многим уездам, расположенным в разных почвен-но-климатических зонах: боярина Б. И. Морозова в 19 уездах, боярина Н. И. Романова — в 16, средней руки помещика столь­ника А. И. Безобразова — в 11 уездах, а Троице-Сергиевой лав­ры — в 40 уездах. Это позволяло барину разнообразить повин­ности — рыбу, зернистую и паюсную икру поставляли ему вотчи­ны, расположенные у берегов Волги, баранину и овчину —

из южных уездов, дары леса и изделия из дерева — из централь­ного района и т. д.

Сбором ренты, управлением хозяйства, иногда представляв­шим многоотраслевой комплекс, выполнением полицейских функ­ций ведала вотчинная администрация. У крупного феодала Мо­розова она состояла из приказчиков, непосредственно управляв­ших вотчинами, и главной администрации, находившейся в Москве. У Безобразова промежуточная инстанция между ним и приказчиками отсутствовала, и он сам отдавал им распоря­жения.

Безобразов не любил службы, прибегал к уловкам, чтобы уклониться от нее, и предпочитал проводить время в деревне за хозяйственными заботами либо в Москве, откуда он сам руково­дил деятельностью 15 приказчиков. Хозяйство он вел примитив­но, дедовскими способами, в нем не видно никаких следов интен­сификации. Приказчикам он велел «во всем мне радеть и прибы­ли искать», но не определял путей достижения этой цели.

По-иному было организовано хозяйство Морозова. Про боя­рина современники говорили, что у него была «такая же жажда к золоту, как обыкновенно жажда пить». Репутацию стяжателя он подтвердил тем, что во много крат увеличил свои владения: в 20-х гг. за ним числился 151 двор, населенный 233 душами м. п., а после смерти он оставил 9100 дворов с 27 400 крепост­ными.

Своеобразие хозяйству Морозова придавали промыслы, глав­ным из которых был поташный. Будные станы, расположенные в приволжских владениях, приносили боярину грандиозную по тому времени прибыль— 180 тыс. руб. в год. Содержал Морозов винокурни, а также железоделательный завод в Звенигород­ском уезде. Занимался он и ростовщичеством.

Различие в хозяйствовании Морозова и Безобразова не ис­ключало общности — их объединяло использование малопроиз­водительного труда крепостного населения, работать которое можно было заставить только грубым принуждением, угрозами истязаний и самими истязаниями. Безобразов не щадил и при­казчиков, велел их «кнутом ободрить» так, чтобы только «душу оставить». Точно так же поступал и Морозов, предупреждая сво­их слуг — «не дуруй» — и грозил им жестокими наказаниями. Приказчики, будучи истязаемы сами, с усердием чинили суд и расправу над подвластным им населением.

Хозяйство Морозова не относилось к типичным — предприни­мательством в XVII в. были охвачены лишь немногие предста­вители феодального класса. В еще меньшей мере им занимались духовные феодалы. Монастырские старцы выступали лишь орга­низаторами солеваренных промыслов. Солеварение Соловецкого, Пыскорского, Кирилло-Белозерского и Спасо-Прилуцкого мона­стырей восходит к XVI в. и не было обусловлено социально-экономическими процессами XVII в.: производством соли зани-

мались монастыри, расположенные на севере страны, где име­лись богатые рассолы.

В отличие от хозяйства Морозова, в значительной мере ориентированного на рынок, хозяйство царя тоже относилось к многоотраслевым, но оно не было связано с рынком. Царь Алексей Михайлович слыл рачительным хозяином, самолично вникавшим во все детали жизни своих вотчин, но его распоряже­ния не всегда были практичными. Он, например, пытался в Измайлове выращивать дыни, арбузы, виноград и цитрусовые. Предпринимал он также шаги к заведению в Подмосковье шел­ководства, для чего намеревался создать плантации тутовых де­ревьев. К эфемерным планам относилась и организация соле­варения на рассолах слабой концентрации, добывавшихся в Хамовниках, на Девичьем поле, под с. Коломенским.

Впрочем, некоторые начинания царя дали положительные результаты. Он закупал породистых коров, в том числе голланд­ских, вводил пятипольный севооборот, требовал обязательного удобрения полей навозом и т. д. Хозяйственные заботы царя рас­пространялись и на промысловые отрасли; в царских вотчинах действовали металлургические, стекольные и кирпичные заводы. Важно отметить, что все промышленные заведения выпускали изделия не на рынок, а для удовлетворения либо личных потреб­ностей владельца (стеклянные кружки, кувшины, чарки, стака­ны), либо его вотчин (гвозди, сошники и др.).

Определяющая тенденция социально-экономического разви­тия России состояла в дальнейшем укреплении феодально-крепостнических порядков. В дворянской среде постепенно утра­чивалась прямая связь между службой и ее земельным возна­граждением: поместья оставались за родом даже в том случае, если его представители прекратили службу. Расширялись права распоряжения поместьями (мена, передача в качестве приданого и т. д.). Тем самым поместье утрачивало черты условного земле­владения и приближалось к вотчине, между ними к концу сто­летия сохранились лишь формальные различия.

Развитие феодально-крепостнических отношений проявлялось также в расширении крепостнического землевладения за счет пожалования дворян черными и дворцовыми землями. Этот про­цесс сопровождался увеличением численности закрепощенного населения. Одновременно повысился удельный вес светского зем­левладения. Уложение 1649 г. запретило церкви расширять свои владения как покупкой земли, так и получением ее в дар на помин души. Не случайно патриарх Никон назвал Уложение «беззаконной книгой».

Существенное значение в насаждении крепостнических по­рядков имели энергичные меры правительства по предотвраще­нию бегства крестьян. Инициатива ужесточения мер борьбы с по­бегами исходила от широких кругов дворянства. Если в первой половине столетия дворяне настойчиво домогались отмены уроч-

ных лет, то затем с такой же настойчивостью они требовали неукоснительного соблюдения Уложения 1649 г

Дворяне добились своего под их давлением правительство взяло на себя сыск беглых, отправляя в уезды воинские коман­ды во главе с сыщиками, возвращавшими беглецов их владель­цам Тем самым оно освободило дворянскую мелкоту от необхо­димости разыскивать беглецов своими средствами и преодоле­вать сопротивление «сильных людей», в вотчинах которых они укрывались Увеличен был размер «пожилого» за держания бег­лого с 10 до 20 руб

Важную веху в правительственной политике по отношению к дворянству составила отмена местничества в 1682 г. Местниче­ский обычай серьезно препятствовал достижению успехов как во внутреннем управлении, так и в особенности в ратном деле — бездарные представители родовитых семей всегда претендовали на высшие командные должности в армии, отправлявшейся в поход к театру военных действий Хотя уже при Иване IV нака­нуне таких походов объявлялся царский указ «быть без мест», конфликты на почве местнического счета иногда возникали

Как случилось, что бояре, рассуждавшие ранее «то им смерть, что им без мест быть», теперь безропотно согласились сжечь разрядные книги и вынести местничеству суровый приго­вор, объявлявший его «богоненавистным, враждотворным, и лю­бовь отгоняющим обычаем»?

Утрата интереса к местничеству со стороны всех слоев служилых людей по отечеству объяснялась оскудением древних аристократических фамилий, лишенных возможности соперни­чать с восходившими к власти представителями новых фамилий Эта категория дворянства уже не цеплялась за архаическое мест­ничество Его уничтожение означало первый шаг на пути консо­лидации дворянства и стирания граней между его сословными группами

Расширение сословных прав и привилегий дворянства сопро­вождалось углублением бесправия крестьян Сельское население страны делилось на две основные категории владельческих и черносошмых крестьян К первым относились крестьяне светских (помещиков, царской семьи) и духовных (монастырей, патриар­ха, церквей) феодалов В общей сложности они составляли 89,6% тяглового населения страны

Характерная черта в истории крестьянства XVII в состояла в стирании граней между ее отдельными разрядами, всех их уравнивало крепостное право Впрочем, некоторые различия между разрядами крестьян сохранились помещичьи крестьяне принадлежали одному лицу, в то время как дворцовые и мона­стырские— учреждениям приказу Большого дворца, Патриар­шему дворцовому приказу либо монастырской братии Суще­ственные различия прослеживаются в праве распоряжения крестьянами помещик мог их продать, обменять, передать по на-

следству или в приданое, в то время как дворцовый крестьянин мог изменить владельца только в результате пожалования, а вотчины духовных феодалов не подлежали отчуждению.

Особую категорию сельского населения составляли черно­сошные крестьяне. На протяжении столетия черные, или государ­ственные, земли подвергались систематическому расхищению и к концу века сохранились лишь в Поморье и Сибири. Главное от­личие черносошных крестьян состояло в том, что они, сидя на го­сударственной земле, располагали правом ее отчуждения: про­дажи, заклада, передачи по наследству. К столь же важным особенностям черносошных крестьян относится их личная свобо­да, отсутствие крепостного права.

Если за выполнение государственных повинностей отвечал владелец и государство передало ему значительную часть адми­нистративно-фискальных и судебно-полицейских функций, как правило, претворявшихся в жизнь приказчиками, то у черносош­ных крестьян эти функции выполняла община с мирским сходом и выборными должностными лицами: старостой и сотскими. Мирские органы производили раскладку податей, отвечали за их своевременную уплату, чинили суд и расправу, защищали зе­мельные права общины. Мир был связан круговой порукой, что затрудняло крестьянам выход из него.

Черносошные крестьяне платили самую высокую в стране по­дать. Единицей обложения до 1680 г. была соха, включавшая землю, площадь которой зависела от социальной принадлежно­сти владельца: соха «черных» земель равнялась 500 четям в по­ле, монастырских — 600, а служилых людей по отечеству — 800 четям. Это отражало дворянский характер налоговой поли­тики— чем больше четей входило в соху (соха служилых людей по отечеству была в 1,6 раза больше сохи черносошных кресть­ян), тем меньше был налог и тем, следовательно, большую долю мог извлечь себе помещик от эксплуатации крестьянина.

Развитие крепостного права отразилось и на судьбе холо­пов. Этот институт эволюционировал в сторону уравнения его по­ложения с положением крепостных крестьян. К традиционным холопам относилась дворовая челядь, ремесленники, обслуживав­шие барскую семью, приказные люди, общавшиеся с правитель­ственными учреждениями и управлявшие вотчинами, а также военные слуги, сопровождавшие своего господина в походах. Труд холопов применялся в сельском хозяйстве: задворные и деловые люди обрабатывали господскую пашню, получая от ба­рина месячину.

Новое в институте холопов состояло в том, что Уложение 1649 г. ограничило источники его пополнения, ими могли стать только вольные люди; крепостным крестьянам и служилым лю­дям путь в холопы был закрыт. Другое новшество сглаживало различия между деловыми и задворными людьми, с одной сторо­ны, и крестьянами — с другой. В годы проведения финансовой 188

реформы 1678—1681 гг. деловые и задворные люди были поло­жены в оклад наряду с крепостными. О сближении холопов с крестьянами и превращении их в единую закрепощенную массу свидетельствовал также общий порядок сыска беглых тех и других.

Сокращение источников комплектования холопов, как и сти­рание граней между ними и крестьянами, влекло ликвидацию архаической формы эксплуатации: производительность труда холопа на месячине была ниже производительности труда крестьянина, обрабатывавшего свой надел.