Феодально-крепостнической системы

И ФОРМИРОВАНИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО

УКЛАДА

§ 1. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

Во второй половине XVIII в. Россия оставалась такой же аграрной страной с господствовавшими феодально-крепостничес­кими отношениями, как и в предшествующее время. Однако в ее экономике происходили существенные изменения. Прежде всего раздвинулись границы империи за счет включения в ее состав Белоруссии, Правобережной Украины, Северного Причерноморья и Приазовья, Крыма и земель между Бугом и Днестром. Числен­ность населения равнялась 36 млн. чел. в 1796 г. вместо 18 млн. в 1747 г., но удельный вес горожан оставался низким — 4,1%.

Прогресс в сельском хозяйстве достигался за счет включения в хозяйственный оборот новых земель, отличавшихся высоким плодородием — Северного Причерноморья, Дона, Северного Кав­каза. Помещикам, обязавшимся переселить своих крепостных в Северное Причерноморье, правительство выделяло участки в

1 500—12 000 десятин. В целях заселения края землю в 60 дес. могли получить «всякого звания люди», за исключением крепост­ных: государственные крестьяне, иностранные колонисты, солда­ты. В конце столетия Новороссия, как называлось Северное При­черноморье, стала производить товарное зерно, продаваемое за границу.

К территориям, где стали заниматься земледелием, относятся также Урал и Сибирь, там местное население, общаясь с русски­ми, осваивало возделывание пашни. Башкиры, буряты, якуты пе­реходили от экстенсивного скотоводства к земледелию, от коче­вой жизни к оседлости, от первобытных способов охоты к приме­нению более совершенных способов добычи пушнины.

Появились новые культуры, среди которых отметим карто­фель, хотя и известный в России с конца XVII в., но внедряв­шийся так медленно, что и в конце XVIII в. считался огородным овощем. Другой новой культурой был подсолнечник, возделывае­мый преимущественно на Украине и в Новороссии.

Промышленность развивалась интенсивнее сельского хозяйст­ва. Ее рост стимулировали различные причины. Строительство мануфактур в металлургии и парусно-полотняном производстве происходило под воздействием внешнего рынка — уральское же­лезо пользовалось большим спросом в западноевропейских стра­нах, прежде всего в Англии; большие партии парусного полотна закупали крупнейшие морские державы. Суконная и шелковая промышленность развивались под влиянием спроса внутреннего рынка: сукно закупала казна для армии и флота; изделия из шелка использовались в быту горожан и отчасти селян.

За вторую половину столетия численность мануфактур удвои­лась: их было около 600 в середине столетия и стало 1 200 в кон­це его. Особенно стремительно развивалась металлургия: вы­плавка чугуна за полстолетия увеличилась в пять раз и в конце века составляла 10 млн. пудов. Безраздельное господство в ме­таллургии приобрел Урал. Старые металлургические районы ли­бо прекратили существование (Тульско-Каширский, Устюжно-Железопольский), либо захирели (Олонецкий). С середины XVIII в. в горнорудной промышленности появилась новая от­расль— добыча золота.

В легкой промышленности тоже изменилась география разме­щения предприятий. За Москвой сохранилась преобладающая роль только в шелковом производстве. Парусно-полотняная про­мышленность интенсивно развивалась на периферии, к северу и западу от Москвы, где издавна возделывались лен и конопля. Суконные мануфактуры, напротив, возникали в южных районах, где существовали благоприятные условия для овцеводства — в Воронежской губернии и на Украине. В конце столетия на Украи­не действовало более 20 суконных мануфактур. В 60-х гг. возни­кают первые мануфактуры в Прибалтике: стекольная в Эстонии в 1764 г., бумажная в Латвии в 1765 г.

Рост промышленности, развитие отхожих промыслов, как и разделение районов на барщинные и оброчные, стимулировали внутренний обмен. Навстречу потокам промышленных товаров, следовавших из промысловых областей в черноземные районы, из черноземья шли продукты сельскохозяйственного производст­ва: хлеб, мясо, кожи, шерсть, мед, воск. Центром всероссийского рынка оставалась Москва. Крупным потребителем привозного продовольствия являлся Петербург, куда только в 1777 г. было доставлено свыше 11 млн. пудов хлеба, овса и крупы. Из Петер­бурга на периферию следовали промышленные товары западно­европейского производства.

В организации внутренней торговли прослеживаются не ка­чественные, а количественные различия. Как и раньше, она раз­делялась на стационарную и временную. Стационарная торгов­ля производилась в городах либо ежедневно, либо в определен­ные дни недели. Для сельского населения основными пунктами обмена были торжки и ярмарки, количество которых тоже увели­чилось, что свидетельствовало о втягивании крестьян в товарно-денежные отношения.

Более крупные ярмарки, имевшие межобластное и всероссий­ское значение, привлекали купцов, доставлявших изделия город­ского ремесла, отечественных и зарубежных мануфактур. Сибир­ские купцы готовились к Ирбитскои ярмарке в течение года, вы­менивая в Енисейске, Березове, Иркутске, Якутске на муку, та­бак, иглы, гребни, вино продукты охотничьего промысла и ското­водства: мехабелки, соболя и песцов, а также оленьи кожи. На Ирбитскую ярмарку спешили и купцы Европейской России, до­ставляя туда кофе, пряности, сукна, шелковые материи и др.

На Украине крупнейшей была Нежинская ярмарка, устраи­вавшаяся трижды в году и продолжавшаяся по две недели. Туда доставлялись товары не только русских и западноевропейских мануфактур, но и турецкий табак, греческое вино, астраханская рыба. Огромное значение приобрела Коренная ярмарка под Курском, которая наряду с ранее функционировавшей Свенской ярмаркой являлась главным пунктом обмена в русско-украин­ской торговле.

Некоторые ярмарки непрерывно действовали в течение не­скольких месяцев. Таковы Архангельская, не закрывавшаяся в течение всей навигации — с июня по октябрь, и Оренбургская, торговавшая с весны до осени, когда казахи откочевывали на юг.

На структуре внешней торговли сказались успехи в разви­тии отечественной промышленности: в экспорте возрос удельный вес уральского железа с 800 тыс. пудов в 1760 г. до 3840 тыс. в 1783 г. Вывозилось также полотно и льняные ткани. Новым в экспорте России явилась из десятилетия в десятилетие увеличи­вавшаяся продажа зерна за границу. Это был результат освое­ния чернозема Дона, Северного Причерноморья и Северного Кавказа. В торговле с Востоком преобладали изделия русских

мануфактур. Русские купцы выступали также в роли посредни­ков, продавая промышленные изделия западноевропейских стран.

Внешняя торговля России продолжала находиться в руках иностранцев, прежде всего англичан. Число английских купцов, причастных к внешней торговле России, превосходило число рус­ских купцов, ввоз и вывоз товаров осуществлялся на английских кораблях. Английские купцы проникали и на внутренний рынок, ссужая русских купцов деньгами и товарами. Зависимость рус­ского купечества от иностранного свидетельствует об отставании страны.

Главное качественное новшество в экономической жизни страны состояло в двустороннем процессе, выражавшемся в на­чале разложения феодально-крепостнической системы и начале формирования капиталистического уклада. Под разложением феодально-крепостнической системы подразумевается утрата ею такой характерной для феодального хозяйства черты, как нату­ральная замкнутость. В истории феодального производства на­ступает такой период, когда крестьянское и помещичье хозяйст­во устанавливает более или менее прочные связи с рынком. Про­являлось это в территориальном размежевании форм ренты. Если раньше преобладали хозяйства со смешанной рентой (натураль­ной, отработочной, денежной), то теперь в южных уездах поме­щик стремился расширить барскую запашку, не останавливаясь перед захватом крестьянской земли. Здесь была распространена месячина — помещик лишал крестьян наделов, принуждал их работать на своей пашне, выдавая им месячное содержание в форме продовольствия и одежды. В таких имениях эксплуата­ция месячников приводила к отрицанию феодального способа производства, рассчитанного на наличие у крестьян собствен­ности.

Товарное зерно помещик либо продавал на рынке, либо ис­пользовал в винокурении. Последнее было крайне выгодно поме­щику, ибо он, заключая контракт на поставку вина на питейные дворы, получал от казны аванс.

Другой формой включения вотчинного хозяйства в товарное производство было дворянское предпринимательство в области промышленности. Используя сырьевые ресурсы вотчин, дворяне сооружали парусно-полотняные и суконные мануфактуры. Если помещик располагал железной или медной рудой, то он создавал и металлургические заводы. Вотчинные мануфактуры обслужива­лись трудом крепостных.

Промышленным предпринимательством был охвачен сравни­тельно узкий круг дворян из числа крупных землевладельцев, располагавших возможностью вести многоотраслевое хозяйство. Одни из помещиков не располагали для этого соответствующими средствами, другие не имели необходимых навыков и предпочита­ли вести привычную жизнь, третьи считали, что предпринима­тельство наносит урон их дворянской чести.

Предпринимательство дворян сопровождалось ростом вла­дельческих повинностей крестьян. Во всех случаях, когда вотчин­ное хозяйство перестраивалось на производство товаров, будь то зерно или изделия мануфактур, эта перестройка велась за счет увеличения трудовых затрат крепостного крестьянина.

По-иному шло приспособление помещичьего хозяйства к то­варно-денежным отношениям в Нечерноземье. Здесь помещик считал невыгодным заниматься барщинным хозяйством и перево­дил крестьян на денежный оброк, являвшийся тоже признаком разложения феодально-крепостнической системы, ибо этот оброк подтачивал ее основы.

Разложение феодально-крепостнической системы коснулось и крестьянского хозяйства. Оно проявилось прежде всего в раз­витии промыслов. Об их распространении можно судить по тому, что две трети крестьян обширной Московской губернии занима­лись промыслами, становясь товаропроизводителями.

Промыслы в некоторых селах достигли такого уровня, что их жители числились крестьянами лишь номинально. Такие се­ла, как исключение, встречались уже в XVII в. Теперь их стало больше. Жители сел Валдай и Боровичи обслуживали водный путь по Вышневолоцкой системе, занимаясь судостроением и судовождением речных караванов. Осташковская слобода и Кимры развивались как промысловые центры металлообработки и кожевенного дела. Возникают города, выросшие на базе завод­ских поселков: Пермь, Петрозаводск, Екатеринбург, Липецк и др.

Уход крестьян на неземледельческие заработки тоже важный показатель приспособления крестьянского хозяйства к товарно-денежным отношениям, ибо труд отходника вознаграждался деньгами. Отходников прежде всего привлекали водные арте­рии — Волга с притоками и Северная Двина. Баржи сопровожда­ли тысячи крестьян-отходников: русских, чувашей, мордвы, татар и др. В зимние месяцы грузы перевозились санным путем, тоже требовавшим немалого количества людей.

К признакам разложения феодально-крепостнической системы относится подрыв феодальной собственности на землю. На севе­ре, где отсутствовало помещичье землевладение, земля издавна являлась собственностью крестьян. Во второй половине XVIII в. земельные собственники из крестьян стали встречаться и в рай­онах, являвшихся цитаделью крепостничества. Купец Барышни­ков, например, в 80-х гг. стал владельцем 100 тыс. десятин земли и 9 тыс. крепостных.

Крепостные порядки задерживали развитие такого рода явле­ний. Сделки на приобретение земли оформлялись купцами и крестьянами не на свое имя, а на имя своего барина или знако­мого дворянина. Например, Барышников купил вотчины на имя московского вельможи И. Г. Орлова и перевел их на себя только после того, как в 1786 г. стал владельцем дворянского диплома. «Капиталистые» крестьяне графа Шереметева, оставаясь кре-310

постными, приобретали десятки тысяч десятин земли и сотни крепостных. Юридическим владельцем земли и крестьян являлся помещик, но реальные доходы от их эксплуатации извлекали разбогатевшие крестьяне.

Важнейшим показателем формирования капиталистического уклада считается появление рынка наемной рабочей силы и свя­занной с ним капиталистической мануфактуры. Из этого не сле­дует, что в первой половине XVIII и даже в XVII в. наемный труд отсутствовал. Но теперь предложение наемного труда при­обретает значение системы. Правда, оброчный крестьянин высту­пал продавцом рабочей силы по отношению к мануфактуристу, но он оставался крепостным по отношению к помещику. Такой крестьянин не порывал связей с деревней, не был экспроприиро­ван и должен был делиться жалованьем с барином, уплачивая ему оброк.

Не во все отрасли промышленности капиталистические отно­шения проникали с одинаковой интенсивностью. Крепостные ма­нуфактуры сохранили свои позиции на Урале, где владельцы металлургических заводов широко воспользовались правом по­купки крестьян к мануфактурам, и к 1762 г., когда это право бы­ло у них отнято, успели приобрести десятки тысяч крепостных. Такие промышленники, построив новый завод после 1762 г., переводили на него ранее купленных крестьян. В уральской ме­таллургии наемный труд применялся на внезаводских работах, непосредственно не связанных с производством металл-а: заготов­ке древесного угля, добыче руды, транспортных работах и т. д.

Ареной роста капиталистических мануфактур была легкая промышленность, в особенности самая непривилегированная ее отрасль — шелковое производство. Но и на суконных и парусно-полотняных мануфактурах, основанных после запретительного указа 1762 г., повсеместно применялся наемный труд. Принуди­тельный труд в этих отраслях промышленности сохранил свои позиции на мануфактурах, принадлежавших дворянам.

Во второй половине XVIII в. мануфактуры, применявшие наемный труд, не деформировались, не утрачивали капиталисти­ческих черт, как то произошло с мануфактурой первой половины XVIII в., кадры которой стали формироваться из покупных крестьян и работных людей, навечно отданных мануфактурис­там по указу 1736 г. В итоге формирование капиталистических отношений стало необратимым процессом.