Ростово-суздальская земля в XI —XIII вв.

Расположенная на северо-востоке от Приднепровья Ростово-Суздальская земля (иначе ее часто называют Северо-Восточной Русью) была далекой окраиной Древнерусского государства. Здесь первоначально жили угро-финские (мордва, меря, мурома) и балтские (в западной части) племена. Лишь на рубеже IX— X вв. с северо-запада сюда начинают проникать ильменские сло-вене, а с запада — кривичи, на рубеже X—XI вв.— вятичи, ко­торые упорно не подчинялись власти Древнерусского государ­ства. Владимир Мономах в своем поучении детям одним из своих подвигов называл то, что он прошел «сквозе вятичи».

От остальной части Древнерусского государства эту землю отделяли густые и труднопроходимые леса. В летописях заре­гистрирован даже неожиданно комический эпизод междукняже­ских усобиц, когда уже позднее, в XIII в., в районе Москвы войска двух враждебных князей не нашли друг друга — «ми-нустася в лесех», и битва не состоялась. Край этот потому часто назывался «Залесским».

Первоначальной столицей этой земли был Ростов, первые до­стоверные сведения о котором относятся к рубежу X—XI вв. Находившаяся за лесом территория носила название Ополье Земля здесь была, быть может, не так плодородна, как приднеп­ровский чернозем, но все же давала достаточно устойчивые уро­жаи. Поскольку население здесь было до прихода славян очень редким, земля не была особенно ценной. Ценилась «роспашь», земля, с большим трудом отвоеванная крестьянином у леса, окультивированная и уже населенная крестьянами. Здесь было много угодий — рыбных, сенокосных, бортных, соляные про­мыслы.

В XI—XII вв. широким потоком идет колонизационное дви­жение из Юго-Западной Руси и из Новгородской земли в эти края. Память об этом движении сохранилась во многих геогра­фических названиях. Так, киевскому Переяславлю (ныне — Пе-Реяславль-Хмельницкий), стоящему на реке Трубеж, соответст­вуют Переяславль-Залесский и Переяславль-Рязанский (ныне —

Рязань), в которых тоже протекают реки под названием Трубеж. Реки под названием Лыбедь можно найти в Киеве и в Старой Рязани: это явный перенос названия притока Днепра неподалеку от Киева. В Заволжье, недалеко от Костромы, издавна суще­ствует город Галич: возможно, его название не случайно совпада­ет с Галичем на Днестре.

Колонизационный поток славянства из Приднепровья был вызван, видимо, рядом причин. На первое место обычно ставят усиление половецкой опасности. Многочисленные набеги полов­цев на города и села лесостепной зоны делали крайне рискован ным занятие земледелием. Но возможны и некоторые другие причины. Экстенсивная система земледелия, характерная для раннего средневековья, время от времени создавала относитель­ную перенаселенность, появлялось некоторое избыточное народо­население. Именно так было в свое время заселено славянами Приднепровье. Теперь этот колонизационный процесс продол­жался. Но возможна и еще одна причина. Оседание дружины на землю, создание боярских сел-вотчин, естественно, ухудшало положение крестьянства. Ответом на усиление феодальной эксплуатации и мог явиться уход в Северо-Восточную Русь, где боярские вотчины стали появляться лишь во второй полови­не XII в.

Отток населения на северо-восток привел не только к увели­чению здесь сельского населения, но и к возникновению новых городов. Помимо двух Переяславлей и Галича, там в XI в. по­является основанный Ярославом Мудрым Ярославль. Тогда же впервые упоминается Суздаль. В 1108 г. Владимир Мономах основывает на реке Клязьме Владимир (чтобы отличить его от Владимира на Волыни его часто называли Владимир Залес-ский).

Ростово-Суздальская земля, попавшая по разделу между Ярославичами в руки Всеволода, оставалась и дальше под властью его потомков — сначала Владимира Мономаха, а затем его сына Юрия Долгорукого, при котором фактической столицей княжества стал Суздаль. Вряд ли свое прозвище этот князь по­лучил за особенности своего телосложения. Вероятней другое: свои «долгие» (т. е. длинные) руки он из Суздаля протягивал в самые разные концы Русской земли, активно участвуя в раз­личных княжеских междоусобицах. Полем его деятельности была вся Русь: он стремился к захвату Новгорода и вмешивался в междукняжеские отношения даже в далекой Галицко-Волын-ской земле. Но главной целью его устремлений был киевский великокняжеский престол. Ему удалось захватить Киев дваж­ды — в 1149 ив 1155 гг. После 1155 г. он уже не покидал Киева, отправив в Суздаль одного из своих младших сыновей — Василь­ка. Юрий Долгорукий держал себя в Киеве так, что киевляне под конец говорили, что им с ним «не ужити». Его смерть в 1157 г. (есть сведения о том, что он был отравлен) привела

к мощному народному восстанию против его приближенных: «избивахуть суждалци по городом и селом», сообщает летописец.

С именем Юрия Долгорукого часто связывают основание Москвы. Действительно, Юрий основал немало городов на гра­ницах своего княжества. Он упоминается также в первом лето­писном известии о Москве в 1147 г., когда он избрал ее местом встречи со своим троюродным братом и временным союзником в феодальной войне чернигово-северским князем Святославом Ольговичем. Под 1156 г. в летописи находим сообщение о том, что Юрий Долгорукий «заложи град Москов». Однако археоло­гические данные свидетельствуют, что городское поселение на месте Москвы существовало уже на рубеже XI—XII вв., а го­родские укрепления, построенные в 1156 г., были не первой мос­ковской крепостью. К тому же в 1156 г. Юрий Долгорукий на­ходился в Киевской земле, и, таким образом, строительство и этой датированной московской крепости не было результатом его непосредственной деятельности.

С именами сыновей Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо связан политический и экономи­ческий подъем Северо-Восточной Руси. Андрей Боголюбский по своей психологии был уже типичным князем времени феодаль­ной раздробленности. Его вначале мало интересовала Киевская земля. Получив в ней от отца в качестве удела Вышгород, он не захотел там остаться и, нарушив отцовскую волю, бежал в дале­кий залесский край, прихватив с собой «чудотворную» икону Божьей матери, писанную, по преданию, самим апостолом-еван­гелистом Лукой, а в действительности — замечательное произ­ведение византийского искусства первой половины XII в. Ни ста­ринный центр Северо-Восточной Руси Ростов, ни отцовская сто­лица— тоже достаточно старый город Суздаль не привлекали Андрея. Он решил поселиться в одном из новых городов, пол­века тому назад основанном Владимире. Здесь менее сильны были вечевые традиции и оставалось больше простора для кня­жеского самовластия. И вот неподалеку от Владимира лошади, которые везли икону Богородицы в Ростов, центр епархии, вне­запно остановились. Никакие понукания не могли заставить их двинуться. Богородица сама «решила» избрать местом своего пребывания Владимир и даже сообщила об этом во сне самому Андрею. С тех пор эта икона именуется Владимирской божьей матерью. На месте, где остановились лошади, был основан кня­жеский замок Боголюбов, ставший загородной резиденцией Андрея. Отсюда и его прозвание — Боголюбский.

Андрей был известен на Руси как храбрый и удачливый воин, талантливый полководец и самовластный государственный дея­тель. Современники отмечают заносчивость Андрея («исполнив-ся высокоумья», «разгордевся вельми»), его вспыльчивость. Соз­данию такого впечатления способствовал и внешний облик кня­зя: его голова всегда была высоко поднята, и он не мог ее скло-

нить ни перед кем, даже если бы очень захотел: как показало уже в наши дни анатомическое исследование его скелета, у него были сросшимися два шейных позвонка.

Время Андрея Боголюбского — время весьма активной поли­тики владимиро-суздальского князя. Он ведет успешную войну с Волжско-Камской Болгарией (1164), и в честь одержанной победы по его приказанию неподалеку от Боголюбова воздви­гают замечательную церковь Покрова богородицы на реке Нерли. Андрея называли «самовластием» Суздальской земли. Но этого ему было мало. Он стремился овладеть и великокня­жеским престолом, и Новгородом. В 1169 г. войска Андрея под предводительством его сына Мстислава взяли Киев и учинили там страшную резню. Город был сожжен, горожане частью уве­дены в плен, частью истреблены. «Взяша имения множества», были ограблены церкви. «Бысть в Киеве,— говорит летописец,— на всих человецех стенание и туга и скорбь неутешимая и слезы непрестаньныя».

Однако, подчинив себе Киев и получив официально титул великого князя киевского, Андрей, в отличие от своего отца, не переехал туда. Его целью было укрепление своего, Владимиро-Суздальского княжества. Борьба за подчинение Новгорода, ко­торого он, по его собственным словам, «хотел искати... и добром и лихом», была менее успешной. Войска Андрея и его союзни­ков в 1169 г. дважды подряд потерпели поражение от новгород­цев. Суздальских пленных оказалось так много, что их продавали по невероятно дешевой цене. И все же Андрею удалось устано­вить свое влияние в Новгороде. Не военной силой, а запретив в голодный неурожайный год вывозить из суздальских пределов хлеб в Новгородскую землю.

Предметом особых забот Андрея Брголюбского было повыше­ние роли Владимиро-Суздальского княжества в общерусской по­литике и его значительное обособление. Этому способствовало превращение Божьей матери Владимирской в небесную покро­вительницу княжества. Установление богородичного культа как основного во Владимиро-Суздальской земле как бы противопос­тавляло ее Киевской и Новгородской землям, где основным был культ св. Софии. Развернутое при Андрее Боголюбском мощное каменное строительство также призвано было подчеркнуть могу­щество и суверенность княжества. Андрей пытался найти во Владимиро-Суздальской земле и собственного святого — ростов­ского епископа Леонтия, хотя добиться его канонизации в то время не удалось. Пытался Андрей установить во Владимире и отдельную от Киева, подчиняющуюся непосредственно Конс­тантинополю митрополию. Кандидатом на митрополичий престол был упомянутый выше местный епископ Федор. Создание двух митрополичьих кафедр на Руси означало бы новый шаг по пути феодальной раздробленности. Однако константинопольский пат­риарх не согласился на эту просьбу Андрея, а позволил ему лишь

перенести епископский престол из старого Ростова в новую кня­жескую резиденцию — Владимир.

Андрей с большой подозрительностью относился к окружаю­щим. Не только стремление к опоре на горожан, но и опаска, с которой он относился к слишком независимым суздальцам, еще собиравшим вече, побудили Андрея перебраться во Владимир. Но и во Владимире ему неуютно, и он большую часть времени проводил в Боголюбове, в мощном каменном замке, окруженный лишь верными придворными и рабами. Но именно в их среде ро­дился заговор, приведший к гибели Андрея (1174). Вряд ли этот заговор был следствием тех или иных серьезных социальных противоречий — речь шла о дворцовом перевороте, о борьбе претендентов на власть. Убийцы, среди которых были лич­ные слуги Андрея, ночью ворвались в спальню и изрубили кня­зя мечами.

Военные предприятия и строительство стоили очень больших средств и вызывали увеличение поборов с населения. Вот почему смерть князя была воспринята и в Боголюбове и во Владимире, да и в окрестных селах, как радостное событие, как сигнал к вы­ступлению против угнетателей. Боголюбцы разграбили княжес­кий дом, убили многих мастеров, привезенных им для строитель­ства, в его селах и волостях были убиты посадники и тиуны, из­биты младшие члены дружины.

Борьба за власть между младшими братьями Андрея после его смерти завершилась победой одного из них — Всеволода Юрьевича по прозвищу Большое Гнездо (1176). Вероятно, Большим Гнездом его назвали во второй половине XIII в., если не в XIV в., когда во всех, за исключением Рязани, княжествах Северо-Восточной Руси на княжеских столах сидели его потомки.

Всеволод вступил на престол совсем молодым, 22-летним чело­веком (он был на 40 с лишним лет моложе своего брата Андрея) и княжил 36 лет. Он продолжал политику Андрея Боголюбского. Так же успешно он воевал с Волжско-Камской Болгарией, со­вершил несколько удачных походов в Рязанское княжество и до­бился его подчинения своей воле. Во Владимиро-Суздальской земле он правил фактически единовластно, приостановив на время ее распад. Всеволод был самым могущественным из кня­зей Русской земли. Впрочем, подчинения Новгорода ему не уда­лось добиться, но его влияние сказывалось не только в ближай-шей Черниговской земле, но и в Киеве, и в далеком Галицко-^Волынском княжестве.

Однако центробежные силы были непреодолимы. Уже при своей жизни Всеволод начал выделять уделы сыновьям. После его смерти (1212) единое до того Владимиро-Суздальское княжество оказалось разделенным по меньшей мере на 7 княжеств: собст­венно Владимирское, включавшее и Суздаль, Переяславское с центром в Переяславле-Залесском (в него входили также «верь, Дмитров, Москва), Ярославское, Ростовское, Углицкое,

небольшое Юрьевское с центром в Юрьеве-Польском и окраин­ное Муромское.

Всеволод завещал владимирский великокняжеский престол не старшему своему сыну, а второму — Юрию. Старший, ростов­ский князь Константин чувствовал себя обойденным и вступил в борьбу. Союзником Юрия был другой брат — Ярослав, владев­ший Переяславлем-Залесским. Константин пользовался поддерж­кой Новгорода Великого. Дело в том, что Ярослав, сидевший на новгородском престоле, нарушал права новгородцев, незаконно расправлялся со своими политическими противниками, сторонни­ками сидевшего перед ним на новгородском столе торопецкого князя Мстислава Мстиславича Удалого. Ярославу пришлось уйти из Новгорода, но он, чтобы принудить новгородское бояр­ство к покорности, загородил в Торжке дорогу «низовому» хлебу — хлебу из Владимиро-Суздальской Руси, что в условиях неурожайного года создавало угрозу голода. После этого вспых­нула война. В Липицкой битве (1216) неподалеку от Юрьева-Польского новгородское ополчение во главе с Мстиславом Уда­лым и при участии князя Константина наголову разбило войска суздальских князей Юрия и Ярослава. Великокняжеский престол перешел к Константину. Впрочем, после его смерти (1218) Юрий снова стал великим князем Владимиро-Суздальской земли. Одна­ко теперь положение владимирского великого князя изменилось: он был первым среди равных князей тех княжеств, на которые раздробилась Владимиро-Суздальская земля.

В социальной структуре Северо-Восточной Руси было одно су­щественное отличие от Юго-Западной. Княжеская власть была здесь с самого начала значительно сильнее, чем в Приднепровье. В отношениях князя с его дружинниками уже не было патриар­хального равенства, а нередко проглядывало подданство. Не слу­чайно именно здесь в XII в. возникло «Моление» Даниила За­точника, подлинный гимн княжеской власти. «Яви мне зрак лица твоего»,— обращается к князю Даниил. Он сравнивает князя с отцом и даже с богом: как птицы небесные не сеют и не пашут, уповая на божью милость, «тако и мы, господине, желаем ми­лости твоея».