Но почему это не передается во внешнее пробужденное сознание?

Тебе надо придти к осознанию или знанию, что это [тело] - не ты — беда в том, что когда ты говоришь «я», ты думаешь об этом [Мать хлопает по своему телу], но это не так! Это не ты! И ты должен чувствовать, что это не ты, прежде чем ты снова сможешь спуститься в тело, завладеть им и изменить его. Пока ты говоришь «это я», ты связан, лишен свободы действий.

Ты — это вот что [жест над головой], это там: это то, что искрится в свете — это и есть ты. А это [тело] - не ты, это осадок. У тебя все еще есть себялюбие тела! Надо, чтобы ты чувствовал: это не я, это не я. Это… да, это та смесь, что досталась тебе от папы и мамы, бабушек и дедушек, это невежественная смесь… Я сделала это открытие в возрасте 15-17 лет; я стала ясно видеть все эти «подарочки» (если их можно так назвать), что достались мне от родителей, бабушек и дедушек, образования, людей, окружавших меня, от всей этой трясины, в которую падаешь головой вперед. И потом, качество вибрации и качество ощущений, так называемых «мыслей» (это не мысли, это своего рода ментальные рефлексы, почти автоматические) и чувств (если это можно назвать чувствами: это нечто вроде реакций на среду и на то, что приходит из вне), все это кишит — ты знаешь, это кишит, как черви в грязи.

Когда ты видишь все это и начинаешь говорить «но это не я!» и чувствовать, что это не я: «Это не я! нет — я, это то, что наблюдает; я это то, что изъявляет волю, то, что знает…»

Должно быть, к тебе приходят откровения, а ты даже не замечаешь этого! У тебя все это здесь [жест над головой ученика], там полно откровений, мой мальчик! А ты хочешь увидеть глазами витального уровня, иметь переживание на тонком физическом уровне, но подобные вещи не могут к тебе придти, потому что ты находишься там [жест над головой], а здесь — здесь находится этот осадок.

 

(молчание)

Но, я не знаю, очевидно, твой случай особенно интересен Господу, потому что Он показывал мне много чего из твоей телесной жизни, из реакций твоего тела — должно быть, Он занимается тобой! [смеясь] Возможно, если ты воздашь ему должное, ты заметишь это!

 

Скорее я ворчу, раздражаюсь, обманываюсь в ожиданиях.

О! ты всегда ворчишь — ты бунтарь по природе.

Это досадно, мы теряем время.

 

(молчание)

Но, должно быть, пришло время перемен, потому что мне показали самое худшее — твое наихудшее состояние — а затем то, чем ты должен быть. В действительности, сейчас я поняла [смеясь], я много занималась тобой в последнее время.

 

Должен сказать, то, что я вижу, не очень-то мило.

Каждый рождается с… (как назвать это?) some special twist [неким особым «вывихом», изъяном] [смеясь] — я знаю собственный изъян, я очень хорошо его знаю! (Я не говорю о нем, потому что тут нет ничего забавного.) Но этот изъян остается последним, на самый конец. Следуя нашей глупой человеческой логике, мы говорим себе: «Это то, что должно уйти первым», но это не так: это то, что уйдет последним! Даже когда все это ясно-ясно [жест вверх], даже когда у тебя есть переживания, эта привычка остается и постоянно возвращается. Тогда давишь на нее: она уходит в подсознание; изгоняешь ее и оттуда: она возвращается из вне. Так что если хоть на минуту перестаешь быть начеку, она снова показывается — что за досада! Шри Ауробиндо писал где-то об этом, я не помню слов; я прочла это совсем недавно, и когда прочла это, я сказала себе: «А! вот! Он знал, что это так.» Это утешило меня, и я сказала себе: «Хорошо.» Он говорил, что тот, кто очистил свой разум и т.д. и т.п., кто готов стремиться к Совершенству (это в «Синтезе Йоги», глава «Йога Само-Совершенствования»), «тот готов и терпелив к рецидивам и возвращениям старых ошибок, и он спокойно работает и терпеливо ожидает часа, когда придет время им уйти.» Я сказала себе: «Очень хорошо, вот как оно сейчас.» Я спокойно жду часа, когда… (хотя и не упускаю случая схватить их за кончик носа или кончик уха и сказать: «А, вы еще здесь…»).

Первым делом надо отделить свое сознание, это очень важно; надо сказать: Я-НЕ-ЭТО, это что-то, что было ДОБАВЛЕНО, чтобы я смог коснуться Материи — но это не я. И тогда, если ты скажешь: «Вот что я» [жест: вверх], ты увидишь, что обрадуешься, потому что это радостно — это радостно, это светло, это искрится. Это действительно хорошо, это имеет исключительное качество. И это ты. Но надо, чтобы ты сказал: «Да, это я» и был убежден, что так оно и есть. Естественно, старые привычки начнут отрицать это, и надо, чтобы ты знал, что это старые привычки, вот и все, это не имеет никакого значения — это есть ты. Это совершенно необходимое движение. Наступает момент, когда совершенно необходимо отделить себя от этого, потому что только после того, как отделишь себя от этого, начнешь хорошо осознавать, что мы - там [жест над головой], что ЭТО - мы, только после этого ты сможешь снова спуститься в Материю и изменить ее. Так нужно не для того, чтобы уйти от Материи: это нужно, чтобы стать ее хозяином.

 

Я провожу свои ночи в сточных канавах, я вычищаю нечистоты.

А, это хорошо! [Мать смеется]. О, это очень забавно, потому что я делаю то же самое. Послушай… Ладно! это очень забавно.

Все в порядке, все в порядке.

Надо терпеть. Победа — за самыми стойкими.

Бывают моменты, когда в тебе поднимается отвращение, и в такие моменты надо помнить об этом. Сейчас твое отвращение может иметь какие-то свои причины (!) Но тебе надо только держаться. Ты знаешь, есть одна вещь, я не знаю, пробовал ли ты это делать: как только становится трудно, появляется неудовольствие, протест, отвращение — не важно что — усталость, напряжение, недомогание, все, что угодно, нечто негативное (есть много чего подобного, всевозможных цветовых оттенков), тогда сразу же надо — сразу же — позвать Господа и сказать ему: «Это Тебе». А если ты пытаешься что-то сделать сам (инстинктивно ты пытаешься все устроить с помощью своего самого лучшего света, самого лучшего сознания, самого лучшего знания…), это глупо, потому что продлевает борьбу и, в конце концов, это не эффективно. Единственно эффективное средство —отойти от того, что еще называется «я» и… (без слов или со словами, это не важно), но особенно с пламенем стремления, с этим [жест к сердцу] и с чем-то совершенно искренним: «Господь, это Тебе; только Ты можешь это сделать, только Ты, я не могу…» Это потрясающе, ты не можешь себе представить, как это замечательно! Например, кто-то приходит, докучает тебе невыносимыми историями, хочет, чтобы ты принял незамедлительные решения; надо писать, надо отвечать, надо говорить — все это — и это как нагруженные тачки, которые сваливают на тебя, тачки, груженые темнотой, глупостью, дурными движениями, и тому подобное; и это сваливают и сваливают и сваливают и сваливают — тебя словно заваливают всем этим. Начинаешь напрягаться; затем сразу же [жест отхода]: «О, Господь…». Остаешься спокойным, отходишь немного назад [жест подношения]: «Это Тебе».

Но ты не можешь себе представить, как это чудно! Сразу же приходит — ясно, просто, без усталости, без поиска — точно то, что надо сделать, или то, что надо сказать, надо написать — все напряжение позади, с ним покончено. И тогда, если нужна бумага, она находится; если нужна ручка для пера, сразу же находится то, что нужно; если нужно… (не нужно: самое главное, не ищи, не пытайся искать, этим ты только добавишь путаницы) — и это здесь. И так ЕЖЕМИНУТНО. Это каждую секунду поле для переживаний. Например, ты имеешь дело с прислугой, которая все делает не должным образом или не так, как, по-твоему, нужно делать, либо ты имеешь дело с желудком, который работает не так, как ты хочешь, и который доставляет тебе неприятности: это один и тот же метод, нет другого метода. Ты знаешь, иногда… возникают такие напряженные ситуации, что кажется, что вот-вот упадешь в обморок, что тело не может выдержать, это так напряженно; или же есть боль, что-то идет не так, что-то не получается, и из-за этого есть напряжение; тогда сразу же все останавливаешь: «Господь, это Тебе…» Приходит мир и покой, как если бы ты оказался вне существования, и все это уходит — боль уходит, проходит головокружение. И все, что должно произойти, происходит автоматически. И, заметь, это не в состоянии медитации, это проявляется не в действиях земного значения: это – на поле повседневных переживаний, причем непрерывно — когда знаешь, как это использовать. И по любому поводу: когда, например, есть боль, когда все тянет, скрипит, воет, вместо того, чтобы сказать «О, как больно!…», ты призываешь Господа внутрь себя: «Войди сюда», и затем держишься спокойно, не думаешь больше ни о чем — просто остаешься неподвижным в своем ощущении. И более тысячи раз я была ошеломлена: «Смотри-ка! боль ушла!» Даже не замечаешь, как она ушла. Так что люди, которые хотят иметь особую жизнь или некую особую самоорганизацию, чтобы к ним приходили переживания, ведут себя совершенно глупо — самое большое разнообразие переживаний находится в вашем распоряжении каждую минуту, каждую минуту. Только надо уметь не попадаться на ментальное стремление к чему-то «большому». Как раз совсем недавно мне показали так ясно нечто совсем маленькое, что было сделано мной («я сделала», так говорит тело), нечто совсем маленькое, что было сделано Господом в моем теле (что за длинная фраза!), и мне показали последствия земного масштаба, вызванные этим — я видела это, то есть, видела так же, как я вижу свою руку своими глазами, и этому что-то соответствовало в масштабах земли. Тогда я поняла.

Нам дается все — ВСЕ. Все препятствия, которые надо преодолеть, все (и чем более мы способны, то есть, чем более сложен инструмент, тем более многочисленны трудности), все препятствия, все удобные случаи их преодолеть, всевозможные переживания, сведенные в пространстве и времени, так что они могут быть несметны. И это имеет свои отголоски и последствия по всей земле (я не занимаюсь тем, что происходит во вселенной, потому что в данный момент это не моя работа); но это точно (потому что это было мне сказано, и я знаю это), то, что происходит на земле, имеет отголоски во всей вселенной. Сидя здесь, ты живешь повседневной жизнью в ее привычной незначительности,с ее нехваткой значимости, c ее нехваткой заинтересованности… это – чудесное поле для переживаний! несчетных переживаний, их не только нельзя сосчитать, они еще и совершенно разнообразны, от самых тонких до самых материальных, и все это не выходя из своего тела. Только НАДО ВОЗВРАЩАТЬСЯ ТУДА. Невозможно обладать властью над своим телом, не оставляя его.

Как только тело больше не есть вы, как только оно является чем-то, что было добавлено и ПРИКЛЕЕНО к вам, как только это так, и вы смотрите на него сверху (в смысле, психологически «сверху»), тогда можно вернуться в него в качестве всемогущего хозяина.

Надо сначала выйти, а затем снова спуститься в него.

Вот так.

И надо также смотреть на эти проблемы, на эти дурные привычки (вот у тебя, например, эта твоя привычка протестовать: кажется, она была примешана к клеткам твоего тела), надо смотреть на все это с улыбкой того, кто говорит: «Я не это. О, это было добавлено ко мне… это было добавлено…». И ты знаешь, это добавили для того, чтобы привести тебя к одной из тех побед, которые ты должен одержать.

Я была свидетелем самой полной панорамы всех глупостей этой жизни[238], это предстало передо мной целой панорамой: переходишь от одного к другому, видишь все вместе, и по отдельности, а также всевозможные сочетания. И тогда возникает вопрос «зачем»: «зачем выбирать это?», и сразу же приходит ответ: «Но чем более исток (скажем, «ближе к центру», чтобы ясно выразиться), чем более близок к центру исток и чем более чист в своей сущности, тем больше того, что можно назвать «отталкивающей усложненностью внизу»; потому что чем ниже, тем больше требуется сущностного света, чтобы изменить это.»

Как только вам все это очень мягко рассказали, вы тут же чувствуете удовлетворение, вы больше не мучаетесь — отлично, принимаем все так, как оно есть: «Это так, это моя работа, и я делаю ее; я прошу только одного - делать свое дело, а все остальное не имеет значения.»

Вот так, мой мальчик.

Ох, ты вынудил меня проболтать![239]

 

 

Ноября 1963

Убит Кеннеди, а значит, может начаться война.

Он был одним из инструментов установления мира — это откат всей политической истории земли.

Но, вероятно, в сущности, это означает, что не все было подготовлено: было что-то, что так и осталось в стадии разработки.

Но мне сказали об этом несколько недель тому назад, в прошлом месяце, когда я совершала обзор всего, что происходит; я услышала, как кое-кто сказал («кое-кто», это такой способ выразить это; я знаю, кто это был): «Kennedy won’ t be able to do it» [«Кеннеди не сможет это сделать.»] Я подумала, что этот инструмент слишком мал, я и не подумала о таком исходе.

И, затем, пятеро наших военоначальников из воздушных сил погибли в катастрофе с вертолетом — заметь, вертолеты никогда не разбиваются, к тому же там были самые лучшие пилоты. Это саботаж — коммунисты много чего портят своими диверсиями. Два инцидента подряд.

 

Но такие инциденты всегда происходят во время Кали, в ноябре: в октябре-ноябре.

 

Ноябре и феврале.

 

В феврале тоже?

Революции, крупные забастовки, опасные ВНУТРЕННИЕ события, всегда происходят как раз перед 21 февраля. И катастрофы такого рода в ноябре — всегда.

Шри Ауробиндо также говорил, что самое трудное время в году — с ноября по февраль.

 

(молчание)

Надо становиться шире и терпеть, вот и все. Это единственный урок, который надо усвоить: расширение и выносливость — терпеть — терпеть-терпеть.

Что касается этой катастрофы здесь [пять военоначальников], то погибли пилоты первого класса; есть все основания полагать, что это диверсия. Опять то же самое.

Коммунисты здесь везде все портят своими диверсиями (и на почте тоже саботаж, что досадно), они много чего портят, везде мешают со своими диверсиями.

Так что остается только ждать, терпеть и, затем, все больше и больше расширяться.

 

(молчание)

«Kennedy won’ t be able to do [«Кеннеди не сможет сделать это…»] Согласно американской конституции вице-президент автоматически становится президентом, сию минуту; и этот вице-президент был символом оппозиции Кеннеди. Даже в его собственной партии, среди демократов, уже было деление.

Хорошо[240].

Так, что ты мне принес?

 

Ничего, милая Мать, кроме «Агенды».

 

Скоро это покажется переливанием из пустого в порожнее — все идет быстро.

 

(молчание)

Вчера тебе было лучше?

 

Да, лучше.

Я даже почувствовала, как что-то поднялось: я давила и давила, и хоп! это поднялось.

 

Но я чувствую довольно черную тень, она следует за мной.

Все еще?

 

Не так, как тогда.

Нет. Ты знаешь, то, что дает силу тому, что противостоит, - это суеверное неведение: суеверное в смысле некой веры в Судьбу, Рок. Это ingrained [въелось], как бы вплелось в человеческую субстанцию. У них один и тот же предрассудок, одно и то же суеверие относительно того, что для них полезно и что -неполезно; относительно божественного Могущества и враждебного могущества — ОДНА И ТА ЖЕ позиция. И из-за этого божественное Могущество не имеет полной силы, и как раз из-за этого враждебные силы имеют такую власть над ними, ведь это абсолютно движение Лжи, Неведения — полного Неведения.

В последние дни я отслеживала это в мельчайших деталях, в разуме каждого человека. Даже у тех, кто читал Шри Ауробиндо, кто изучал Шри Ауробиндо, кто что-то понял, кто входил в связь с этой областью света, это еще есть — это еще есть. Это очень… да, это очень плотно вплетено в самую внешнюю, самую материальную часть сознания. Это как некая покорность, которая может быть очень мятежной, но производит впечатление чего-то неподвижно нависшего над головой и над плечами: как некий Рок, Судьба.

Так что есть хорошая судьба, и есть плохая судьба; есть божественная сила, ее считают чем-то совершенно непонятным, что имеет намерения и цели совершенно необъяснимые, и для них подчинение, «surrender» [сдача] заключается в принятии — слепом — всего, что происходит. Природа бунтует, но она бунтует против Абсолютного, против которого она бессильна. И все это есть Неведение. Ни одно из этих движений не соответствует истине — начиная от самого сильного протеста и кончая самым слепым подчинением, все это ложно, нет ни одного правильного движения.

Я не знаю, писал ли где-нибудь об этом Шри Ауробиндо (я не помню), но я очень отчетливо слышала (не для себя, а для человечества):

 

ПРОБУДИСЬ И ЯВИ ВОЛЮ

 

Естественно, люди принимают «изъявляй волю» за собственные желания, что не имеет ничего общего с волей: все это - импульсы.

«Изъявляй волю» означает «изъявляй высшую Волю». И это как ключ, который открывает двери будущего:

 

ПРОБУДИСЬ И ЯВИ ВОЛЮ

 

Но берегись изъявлять волю через то, что отнюдь не является волей, что всего лишь слабое поползновение, желание — не путай это. Изъявляй божественную Волю.

Не нужно втягивать голову в плечи — вы начинаете ужасно брюзжать, а это совершенно бесполезно.

О! [Мать поднимает голову] такое вот чувство: поднять голову надо всем этим, вынырнуть высоко вверху…

Но мы так порабощены всяческими мелочами — самыми малейшими движениями тела: его нуждами (якобы нуждами). И я вижу прошения, приходящие отовсюду, и они всегда вращаются вокруг одного и того же (даже у тех, кто думает, что он понял, что сознание должно быть всеобщим — не коллективным, но земным — они рабы реакций своего тела), все вращается вокруг двух вещей: сон-питание-сон-питание-сон… [Мать обводит круг]. И даже на тех, кто заявляет, что это им «совсем не интересно», это воздействует, воздействует на их сознание: одна бессонная ночь или расстройство пищеварительной системы — и все. Это имеет силу давить на веру и лишать способности действовать. Это нечто вроде привязанности — неумышленной механической привязанности — к потребности спать и к потребности есть. Я уж не говорю о тех людях, что любят поесть, или о лентяях, любящих поспать — я не имею в виду тех, кто находится в самом низу, нет: я говорю о тех, кого пища не интересует, и о тех, кто хотел бы заменить сон на что-то другое, более интересное, даже у этих людей все так — все, все, все.

И даже это тело, над которым работали и которое обрабатывали многие годы… В теле это на уровне подсознания. И таким был ответ, это было сказано телу:

 

 ПРОБУДИСЬ И ЯВИ ВОЛЮ

 

(молчание)

 

И, как обычно, было полно юмора; что-то сказало: «Ты ворчишь все время, вздыхаешь все время, жалуешься все время, к чему это? — ПРОБУДИСЬ И ЯВИ ВОЛЮ!»

И эта покорность, это принятие наихудшего, с мыслью, что все исходит от Господа! и не только это, но и практически представление всего самого худшего как испытания, теста, чтобы узнать, действительно ли вы «surrendered» [осуществили сдачу]— это еще та глупость! Если вам нужно представлять нечто подобное, чтобы знать, есть ли в вас протест, то это означает, что где-то в вас еще гнездится зародыш или остаток протеста.

И страх быть эгоистичным, страх быть протестующим — если такое есть, значит, еще остался протест или эгоизм, иначе бы не было этого страха.

 

(молчание)

Мы так малы, так малы. Чем мы меньше, тем больше мы протестуем. Мы хотим разрушить все, потому что мы так малы — когда ты широк, тебе нечего ломать. Надо только быть.

 

ПРОБУДИСЬ И ЯВИ ВОЛЮ[241]

 

 

Ноября 1963

 

Всю ночь я провела со Шри Ауробиндо, всю ночь, это действительно очень интересно… Но я ничего не помню.

Это осталось, но не как ментальное воспоминание, совсем нет: как ощущение атмосферы — очень интересно.

Было что-то, касающееся Китая, было что-то, касающееся Америки, было что-то… все время, везде, везде. Как если бы он реализовывал что-то, определенное через мой земной опыт, он совершил некое действие, и результат -повсюду.

Масса всего— очень интересно.

 

(молчание)

Люди хотят, чтобы я сказала что-то по поводу смерти Кеннеди — я отказалась.

Здесь был бедный негр, очень милый; он получил образование в Америке и обычно посылал мне письма, иногда даже по два письма в день. Его страна только что стала свободной, это одна из тех стран… Нигерия, я думаю, и он замахнулся на то, чтобы сделать свою страну одной из первых, подготовленных к трансформации —далеко замахнулся. И я получила от него телеграмму в тот день, когда был убит Кеннеди; он молил, чтобы я помогла. Очень трогательно.

Это событие запустило всевозможные механизмы— отчасти как раз из-за этого Шри Ауробиндо был со мной так долго сегодня ночью, и мы много работали; смерть Кеннеди как бы послужила пусковым механизмом одного из движений трансформации земли. Есть подобные вехи… Я тебе уже рассказывала, что великий Асур (который, в действительности, был рожден первым; это для него я создала тонкое тело) сказал, что он идет в Китай, и что революция в Китае (которая была уже давным-давно!) послужит знаком начала трансформации земли.[242] Такие события — как километровые столбы на дорогое, и китайская революция была как бы первым столбом в начале дороги. Что же, убийство Кеннеди — один из этих знаков, один из этапов —так мне сказали.

 

(молчание)

Помню, я спросила: «Но земля, человеческая земля, неужели она действительно такая темная и инертная, что ей требуются такие трагические события, чтобы пробудить ее сознание?…» И мне ответили: «Она еще более темна и инертна, чем ты думаешь.»

Разум, поднявшийся на уровень высшего света, подобен звезде, все они будто звезды, рассеянные по кромешно черному небу — совершенно черному.

 

Но этот «пусковой механизм», о котором ты говорила, смерть Кеннеди, ускорит ли она процесс, в смысле: задав своеобразную «встряску»?

 

Да. Это произвело эффект электрического разряда, встряхнувшего тамас, встряхнувшего инертность.

Это как в «Савитри», где он говорит о «сознании, заснувшем в пыли»… о божественном Сознании, заснувшем в пыли своего творения (я развиваю тему). Божественное Сознание, то есть, вечная Мать, заснула в пыли своего творения; ее пробуждают, и Она видит (это не из Шри Ауробиндо!), Она видит [смеясь], что это Господь всевышний встряхнул ее! Тогда Она делает все, что нужно, начинает делать что-то экстраординарное, только чтобы Он не уходил! [Мать берет «Савитри»]

 

             She reposes motionless in its dust of sleep

                                                                     (II.VI.180)[243]

Затем:

For him she leaped forth from the unseen Vasts

To move here in a stark unconscious world[244]

И затем:

 

In beauty she treasures the sunlight of his smile.

Ashamed of her rich cosmic poverty…[245]

 

Это великолепно!

 

And woos his large-eyed wandering thoughts to dwell

In figures of her million-impulsed Force.

Only to attract her veiled companion

And keep him close to her breast in her world-cloak

 Lest from her arms he turn to his formless peace,

Is her heart’s business and her clinging care.[246]

 

Ты знаешь, эта русская женщина, которая побывала в стратосфере[247] (она сделала несколько витков вокруг земли, я не знаю, сколько), как бы там ни было, она посетила Индию с официальным визитом и где-то давала пресс-конференцию, на которой рассказывала о своем полете. И она сказала (кажется, очень так мило, я не знаю точных слов), что она видела землю с высоты, и она была такой прекрасной, такой чудесной! И затем она заметила: «Там - вверху нет границ между странами, и это создает такое гармоничное единство, что невозможно подумать, что люди могут ссориться друг с другом.» Это мило… Ведь как только поднимаешься достаточно высоко, видишь единство, все составляет одно целое, такое прекрасное и неразделенное — «Зачем люди ссорятся друг с другом?»

Это многих сильно поразило.

 

(молчание)

Людям все еще нужны смерти, драмы, болезни —жаль.[248]

 

*

* *

 

Чуть позже

 

Какое-то время я встречала у N некое сопротивление Действию. Всякий раз, когда он появлялся в атмосфере [Мать делает жест удара о стену], было ужасное сопротивление. И у меня не было никакого намерения, кроме как заставить это сопротивление отойти, то есть, я придерживалась только внутреннего действия [жест, обозначающий Силу, производящую действие]. Потом он заболел. Вчера он пришел, как и всегда, но он был не в порядке. Тогда я сказала ему: «Спускайся к себе, запрись в своей комнате, войди в Сатчитананду и побудь в ней, по меньшей мере, час.» (он вполне способен на это). Вечером пришел доктор и сказал мне, что у N очень сильный жар: «He is restless»[«Он мечется»]. Жар был очень сильным. Я подумала: «Сопротивление гораздо сильнее, чем я думала.» Ночью, когда я легла спать, я стала концентрироваться на нем и увидела, что он окружен как бы черной коркой, что, очевидно, возникло из-за того, что обычно он не очищал себя по мере накопления приходящего из вне (я бы тоже была окружена черной броней, совершенно черной, как уголь, броней, если бы я все время, все время, все время не проводила работу по очищению). Увидев это, я сделала все необходимое. И этим утром жар спал. Но, что интересно, он пришел ко мне сегодня утром и сказал: «Прошлой ночью у меня было видение: вдруг я обнаружил, что окружен со всех сторон углем, толстым слоем угля, и я должен был избавиться от этого панциря, выбраться из него. Я посмотрел на свои руки, но в них не было ничего, и я подумал: «Как же мне сделать это? У меня нет ничего», тогда я сразу же увидел, как этот панцирь стал обращаться в пыль, пыль, пыль и… исчез! И сегодня утром я чувствовал себя слабым и уставшим, но с этим было покончено.»

Эта история минимальна искажена.

Время от времени бывают такие примеры, когда переживание передается почти точно; то есть, когда личные особенности каждого - идиосинкразия, индивидуальные искажения не накладываются (ведь каждый индивид вносит собственные искажения)… Как это будет по-французски?… Я знаю, что это слово оканчивается на «…- syncrasie» (во мне это переводится как «idiot- syncrasie», но я не уверена, что это то слово!)

Здесь искажения минимальны. Я все время изучаю, в теле, разницу между Нечто Истинным и тем, как оно передается. Это очень интересно. Это очень тонко — очень тонко. И достаточно совсем пустяка, чтобы это больше не было Чем-то Истинным.

 

 

Ноября 1963

(После медитации с Матерью.

Магнитофонная запись этой беседы исчезла каким-то загадочным образом, мы так и не смогли понять как так получилось)

Ты веришь в Музу?

 

В Музу?!… [ученик озадачен]… Я верю во вдохновение.

Понимаешь, я видела… Это было так отчетливо, так конкретно, материально, что был момент, когда я спросила себя, не происходит ли это на уровне физическом; я видела только руку и плечо кого-то, кто держался позади тебя, он был скрыт, то есть, как бы в тумане, чтобы его не увидели. Эта рука принадлежала женщине, очень молодой женщине, рука цвета молока, округлая — не слишком полная(!), но и без острых выступов. Кожа руки была очень белой — молочно-белой — и было виден кусочек какого-то серебряного одеяния. У нее были слова и листочки бумаги, и она распределяла слова по листочкам, и затем слова записывались на бумаге черным цветом —слова и листочки были у нее отдельно, и она распределяла слова по листочкам, а затем она выкладывала листочки перед тобой. И она держалась позади тебя. Это не было смутным и расплывчатым видением, это было очень, очень материально… [смеясь] я спросила себя, есть ли у тебя Муза?

Была видна только правая рука — она была не очень высокой, была очень молодой и имела форму «без углов» (я не могу сказать, что она была пухленькой!), но линии были очень округлыми. И своими пальчиками она брала слова и размещала их на листочках, и когда все было готово (листочки были не полностью покрыты словами: только местами), она выкладывала листочки перед тобой.

Это длилось долгое время.

Муза…

Это было существо из тонкого физического мира, оно совсем не казалось человеческим существом.

И там были не буквы: это были совершенно готовые слова, которые она брала и раскладывала; затем, когда на бумаге появлялось определенное количество слов, она выкладывала листочки перед тобой.

 

(молчание)

 

Так что кто-то тебе помогает.[249]

 

(молчание)

Ночью я часто вижу неких существ, как бы гениев литературной формы — в последнее время я немало их повидала. О! они очень интересуются точностью формы и деталями, чтобы все было очень гармонично и одновременно точно. Я заставала их (двух-трех вместе) в тот момент, когда они почти спорили, как лучше что-то выразить. Стало быть, ты находишься в компании такого народца.

Наверняка этих существ принимали в прошлом за муз, вдохновительниц. Это гении форм. Они занимаются не столько тем, что сказать, но тем как сказать..

Это приятная компания; есть ощущение гармонии, все гладко. Такая компания дает ощущение, что все развивается гармонично — такое бывает не так уж часто!

 

Декабрь 1963

 

 

Декабря 1963

 

(По поводу затруднений, которые испытывают некоторые ученики)

 

… Но, как бы там ни было, постепенно все образуется — сейчас то время, когда все отстаивается, все проясняется. Каждый захвачен собственной иллюзией — это всегда мираж иллюзии: она [Y] внушила себе, она действительно убеждена, что вызывает нисхождение Сверхразума на землю. И многие, многие люди среди тех, кого я знаю, охвачены той же иллюзией; так что они уходят по касательной очень далеко от Истины, к «сногсшибательным»достижениям.

Гордость, тщеславие — это наихудшие ловушки. И когда они чувствуют в себе эту разновидность витальной силы [как Y], они сразу же думают, что ухватили Нечто…

 

Чем дальше, тем больше я нахожу противоположное: я нахожу, что все - бедно, скудно, недостаточно.

 

О! но когда мы искренни и смотрим прямо, мы ощущаем себя ужасно бедными, чтобы выразить то, что нужно выразить.

 

Это точно!

Но это - последние дни эго, его последнее слово. После того, как эго ушло, мы - ничто! [Мать смеется] Иными словами, нет больше ощущения того, что мы являемся чем-то плохим или хорошим — все это ушло. Но есть такое ощущение ОДНОГО-ЕДИНСТВЕННОГО существа, и все остальное… все остальное это что-то, что вот так исказилось, исказилось в нашем сознании. И все это становится таким осязаемым…

 

(молчание)

2 декабря было интересным — это был день спортивных соревнований[250]: днем раньше, 1 декабря, погода была чудесной, и я думала, я была убеждена, что и второго декабря будет столь же прекрасная погода. Но утром я увидела - ничего подобного - и в течение дня погода все ухудшалась и ухудшалась. Сначала я сказала себе: «Так-так, я не уделила этому никакого внимания, а надо было бы об этом подумать», но затем я поняла, что это полный абсурд. Тогда я сказала Господу: «Зачем Ты делаешь это? Это не так-то мило! Эти дети так много работали, они так старались…» И когда я говорила это, сознание взирало на эти слова и улыбалось: «Боже, как глупо так говорить!» Затем было еще что-то (это становится все более и более завершенным), что-то, что было не совсем Господом, но как бы выражением Господа, и это что-то сказало мне (не словами, конечно же, но как бы объяснить это?… Шри Ауробиндо очень хорошо описал это в «Йоге Самосовершенствования»: это нечто совсем новое, что одновременно напоминает действие, чувство, ощущение и сознание; все это вместе — не что-то одно, а все вместе), вот именно так оно сказало мне (я передаю это на словах, но они все полностью искажают): «И что же! А если это испытание, что ты на это скажешь?» И сразу же в сознании, здесь, — в сознании, работающем здесь - пробудилась мысль: «А, это должно послужить испытанием! В ИХ сознании это должно стать испытанием.» (Потому что сначала я как-то попыталась остановить дождь; затем я поняла, что это не соответствует Истине и что надо принять дождь — но почему?… Остановиться теперь, когда уже столько сделано? Принять легко, это пустяк, это не интересно, в этом нет ничего нового). Что же, испытание, так испытание. Если они воспримут это как испытание, тогда они с честью пройдут через него, и это будет очень хорошо. И я постоянно так концентрировалась на них (на спортивной площадке), что я больше не знала, что я делала или где я была. Это длилось с 4 часов почти до 8 часов вечера. К восьми часам я узнала новости: они все же провели представление, важные посетители оставались до самого конца, это действительно был успех.

Только в одном было трудно: там были маленькие дети, которые не могли сознавать, что это - испытание, и они находились под дождем четыре с половиной часа… Я не хотела, чтобы это причинило им какой-нибудь вред — там было почти сто детей, совсем крошки. Я провела всю ночь, концентрируясь на том, чтобы вызвать верную реакцию в их материальном ощущении (потому что, дети очень любят дождь, если он идет недолго, он их здорово забавляет), так что я сказала себе: «Эта часть их сознания должна доминировать, чтобы это не причинило им никакого вреда.» И я стала ждать следующего дня. На следующий день никто не заболел. Затем я получила письмо от М, он возглавлял это мероприятие, он говорил, что они почувствовали, что это было испытанием, лилой [251] Господа (он назвал это «лилой вселенской Матери»), и спрашивал, так ли это. Я обрадовалась и ответила ему, что это действительно было испытанием, и я довольна результатом. И все говорили мне: «Они были чудесны.» Как если бы сам факт проведения представления под дождем пробудил в них некую волю, их нужно было видеть: все были охвачены энтузиазмом. Так что вместо того, чтобы говорить Господу: «Это не так-то мило», надо поблагодарить Его! И я засмеялась, я подумала: «Как хорошо! Всегда бы так!…»

И все переживания приходят вот так [Мать очерчивает круг, жест всеохвата]. Это невозможно выразить словами; есть сотни переживаний, которые приходят вот так вместе и составляют… [жест движений по кругу внутри этой округлой общности], и тогда есть ощущение света (который подобен воле, но это не воля, сформулированная в словах), это свет, который движется там - внутри [в этой округлой общности], он организует все это, а затем показывает результат — это не что-то одно, маленькое, это не точка: это масса всего; и это всегда движется, всегда находится в движении, всегда находится в продвижении к более совершенной реорганизации. И ощущение индивидуального действия, индивидуального участия, индивидуальной воли кажется таким глупым! так что совершенно невозможно иметь подобное ощущение. Даже если попытаться, не получится. Однажды ПЕРЕЖИВ это… всякое ощущение индивидуальной важности во всем этом кажется тогда таким ГЛУПЫМ, что совершенно невозможно так думать или так чувствовать.

Я хотела бы, чтобы это переживание перешло на других, потому что это бесповоротное переживание; стоит только ПЕРЕЖИТЬ это в течение нескольких часов, и все кончено, вы больше не можете тешиться этой иллюзией[252], это не возможно — это невозможно, это так ГЛУПО! Вот именно так - очень глупо, очень плоско — это невозможно [Мать еще раз делает этот жест движущейся округлой общности]. И тогда невозможно сказать: «Я сказала это, а мне ответили так»! И как говорить?… Наш язык еще действительно неадекватен. Это не так… это… [тот же округлый жест], здесь нет даже сторон или направления: не так, что это движется и приходит вот таким образом [жест: от одного человека к другому или изнутри-наружу], и не так, что это идет и возвращается вот так вот [жест снизу-наверх и сверху-вниз], все это не так, это… целое… оно движется, всегда вперед и с внутренними вибрациями, внутренними движениями. Тогда, согласно данной точки концентрации, происходит то или иное действие.

Очень давно, неоднократно, когда я смотрела на вселенную (я говорю не о земле: о вселенной), это было вот так [тот же округлый жест], как сказать?… она производила впечатление движения вперед, к постепенному совершенству. В течение многих лет мое восприятие земли было таким же; и сейчас восприятие земли полностью подчиняется воле, в том смысле,