А что было изображено на рисунке?

 

Это были забавные рисунки. На одном было море со скалой и маленькой фигуркой человека (этот рисунок был самым удачным). Высокий утес, маленькая фигурка и море. Но это было средненько!

Он водил моей рукой, а я смотрела по сторонам — я не смотрела на рисунок, чтобы быть уверенной, что не было никакого подсознательного вмешательства. И я очень хорошо чувствовала, как его рука двигала моей; затем, спустя какое-то время, сказала себе: «Посмотрим, что получается». Я посмотрела — «О, это средненько!»

Это было в Тлемсене.

Меня никогда не интересовали такие диковинки. Мне это казалось совершенно естественным. Но именно это люди называют чудом.

Был и другой подобный случай (менее поразительный): это случилось в комнате, такой же длинной, как и эта, но немного пошире[41], в гостиной в доме моих родителей. Ко мне пришли мои маленькие друзья, и мы играли. Я сказала им: «Сейчас я вам кое-что покажу: я покажу, как надо танцевать.» Я отошла в один угол комнаты, чтобы получилось самое большое расстояние до противоположного угла, и сказала: «Я только один раз коснусь пола в середине.» И я это сделала! [Мать смеется] Я оттолкнулась (даже не было ощущения прыжка: я словно танцевала, словно встала на пуанты), затем коснулась пола кончиками пальцев, отскочила и оказалась в противоположном углу — никто не может сделать так, даже чемпионы. Длина прыжка превзошла все рекорды; потому что потом, уже здесь, когда мы начали делать физические упражнения в Ашраме, я поинтересовалась, каков рекорд по прыжкам в длину — мой прыжок был длиннее! Причем они берут разбег, не так ли, они разбегаются и прыгают. А я прыгнула без разбега: я стояла в одном углу и хоп! (я просто тихонько себе сказала «хоп!»), и фррр! я приземлилась на кончики пальцев, оттолкнулась и оказалась в противоположном углу — совершенно очевидно, что меня перенесли.

Все это происходило до того, как мне исполнилось тринадцать-четырнадцать лет (в возрасте между восемью и тринадцатью-четырнадцатью). Происходило множество таких вещей, но они казались мне совершенно естественными — у меня никогда не было ощущения, что я делаю что-то чудесное. Все совершенно естественно.

Также помню еще, как прошлась по металлическим дужкам (не знаю, есть ли они сейчас), огораживающим лужайки в Булонском лесу! Это был вызов, который я бросила своему брату (он был старше меня на шестнадцать месяцев — есть от чего задирать нос!). Я сказала ему: «Сможешь пройти по этим штукам?» Он ответил: «Отстань, меня это не интересует.» Тогда я сказала «смотри!» и пошла по ним, да с такой легкостью! Словно занималась этим всю жизнь. Это было то же самое явление: я не чувствовала своего веса.

У меня было ощущение, что меня переносят: что-то поддерживает и переносит. И сейчас, если сравнить эти движения или ощущение… это то же самое, как широкое движение крыльев — та же самая вибрация.

После тринадцати ― четырнадцати лет такое стало удаваться заметно труднее. Но раньше это было очень легко и забавно.

 

(Молчание)

Было то же самое, когда я сотворила то Надментальное формирование (мы были на пути к чудесам!). Однажды Шри Ауробиндо сказал мне, что я притянула к Амрите[42] силу созидательного Брахмы (это созидательное Слово, исполняющееся автоматически); и я не знаю, как это произошло… что-то, не помню что, показало мне, что это очень хорошо работает. Меня осенила идея: «Смотри-ка! А если применить эту мощь к москитам, то москитов больше не будет! Что если попробовать?» (В то время москиты сильно докучали нам.) Прежде чем сделать это (медитация закончилась, это можно было бы попробовать сделать в следующий раз), я спросила Шри Ауробиндо: «Что же, а не попытаться ли использовать эту отзывчивую силу; сказав ”пусть исчезнут москиты”, мы смогли бы избавиться от них, по крайней мере, в некотором поле действия или на некотором поле влияния?» Тогда он повернулся и взглянул на меня [с улыбкой], помолчал, и сказал: «Ты находишься в Надментальном плане. Это не та Истина, которую мы хотим проявить…» Я рассказывала тебе об этом. Это Он сказал по данному случаю.

Подобные вещи можно было бы делать.

Он сказал мне [Мать принимает иронический тон]: «О, ты можешь творить чудеса! Люди будут изумлены.»

 

(Молчание)

Но мне больше нравится другое чудо… Это было в Тлемсене, когда я играла на фортепьяно; я не помню, что именно я играла (что-то из Бетховена или Моцарта). У Теона было фортепьяно (на нем играл его английский секретарь), и это фортепьяно стояло в гостиной, находившейся почти на одном уровне с горами. То есть, чтобы добраться до гостиной, надо было пройти два лестничных марша внутри дома, а в самой гостиной были громадные двери-окна, открывавшиеся на панораму гор. Обычно я играла во второй половине дня, и эти двери-окна были широко распахнуты. И вот, однажды, закончив играть, я повернулась, чтобы подняться, и увидела громадную бородавчатую жабу — огромнейшую жабу, которая делала «пуф, пуф, пуф» (ты знаешь, как они раздуваются и сдуваются), она раздувалась и сдувалась, раздувалась и сдувалась… будто была на седьмом небе! Я никогда не слышала ничего столь чудесного! Она была совсем одна, такая громадная, вся круглая, вся черная, вся бородавчатая, между открытыми створками — обе створки были широко распахнуты к солнцу и свету. Жаба сидела посередине. Некоторое время она еще продолжала раздуваться-сдуваться, затем, увидев, что музыка кончилась, она повернулась, скок-скок-скок… и исчезла.

Это восхищение жабы наполнило меня радостью! Это было очаровательно.

(Молчание)

 

Еще как-то, когда мне было лет одиннадцать-двенадцать, моя мама снимала маленький домик на краю леса: нам не надо было проходить через город. Обычно я выходила и усаживалась совсем одна где-нибудь в лесу — садилась и погружалась в грезы. И вот однажды ко мне пришли белочки, прилетело несколько птиц и пожаловали лани [Мать широко открывает глаза], и они смотрели на меня… Это было очень мило! Когда я открыла глаза и увидела их, я нашла это очаровательным — и они тут же скрылись.

Я вспомнила обо всем этом ПОТОМ, после встречи с Теоном — гораздо позже, мне уже было больше двадцати, то есть более чем десять лет спустя. Я встретила Теона, и он объяснил мне все эти вещи, я поняла. Когда я вспомнила, что со мной происходило, то сказала: «Смотри-ка!…» Потому что мадам Теон сказала мне (я рассказала ей все истории из своего детства), она мне сказала: «Да, конечно, я знаю: ты являешься ТЕМ, отпечаток ТОГО наложен на тебя». Поразмыслив над тем, что она сказала, я увидела: да, это так. Все эти переживания были ясным указанием на то, что наверняка в невидимом мире были люди, которые присматривали за мной! [Мать смеется]

Интересно, что в этом не было ничего ментального: я не знала о существовании таких вещей, не знала, что это была медитация — я медитировала, не имея ни малейшего представления о том, что это было, я не знала ничего, совершенно ничего, моя мать наложила на это полное табу: не касаться этих вопросов, а то они сведут тебя с ума!

Потом я это вспомнила.

 

*

* *

 

(К концу беседы Мать спрашивает, какой будет следующий Афоризм для «Бюллетеня», и есть ли у ученика вопросы)

 

Я хотел бы задать один вопрос, касающийся смерти.

 

О-о-о-х!…

Все, что я считала своим знанием по этому вопросу, кажется мне теперь совершенно поверхностным, и при этом я как бы… прикоснулась к чему-то, что производит впечатление грандиозного открытия… Но это только проблеск, я не овладела этим. Я не могу об этом говорить. Так что лучше бы подождать, прежде чем касаться этого вопроса.

Этот афоризм касается смерти?

 

Да, он касается дуальностей: жизни и смерти, знаний и заблуждений, любви и жестокости… Можно, конечно, не ставить вопрос о смерти, просто он пришел мне в голову.

 

Говорю же тебе, так мы исказим эту тему; возможно, через несколько месяцев (или лет, я не знаю) это прояснится; тогда, возможно, я скажу что-то стоящее.

Знаешь, был момент, когда я была [Мать делает жест колебания между двумя мирами][43] вот так, я соприкоснулась с тем, что назвала «смерть смерти». Это была нереальность смерти. С СОВЕРШЕННО материальной точки зрения. Это был вопрос клеток и сознания клеток. Я словно оказалась на грани открытия: «Вот оно! Сейчас я это ухвачу, вот оно, вот оно!…» А затем все исчезло. Осталось только впечатление.

Несколько секунд переживания дали мне ощущение, что самая главная проблема решена. И затем…

Когда это в действительности произойдет, вот тогда будет интересно.[44]

 

*

* *

 

(Прежде, чем уйти)

 

Нужен ли еще какой-нибудь Афоризм [для Бюллетеня]? У нас уже три.

 

Я добавлю часть того, что ты говорила в самом начале, по поводу чудес в ментале…

 

Тех, что делал Шри Ауробиндо?

 

Да, я спросил тебя, что это за чудеса в области ментала. Ты ответила, что он вводил Супраментал в Разум… Это интересно.

 

Ты думаешь, об этом следует сказать людям? Они…

 

Дело в том, что лично я не очень-то понимал, что это значит, и почему вы не делали чудес. Но я не собираюсь помещать туда все, что ты сказала сегодня.

 

О, нет, нет, нет! Не надо… Это только для нашего развлечения. А как продвигается твоя книга?

 

Потихоньку.

Скоро я начну готовиться к 29 февраля следующего года[45], и твоя книга составит часть этой подготовки… Сейчас я в поисках того, что раздавать — что подойдет. Я еще не знаю, что подойдет. Но все люди, во всех уголках мира ждут 29 февраля (они хотят приехать отовсюду), так что нужно, по крайней мере, что-то для них подготовить.

Единственное, что пока мне видится, это что мое внутреннее состояние позволит мне просидеть два-три часа, пока люди будут проходить передо мной (конечно, сама я ничего не буду раздавать, это невозможно). Важно находиться в таком состоянии созерцания, что это не будет мешать: люди будут проходить мимо меня, не затрагивая мое состояние.

Это пришло ко мне в форме видения: я сидела в высоком кресле там внизу (в зале медитаций, куда я ходила в 1960), а люди шли мимо меня. Но тогда людям надо что-то раздавать, и я больше склоняюсь к чему-то печатному, чем к материальным предметам. Материальные предметы… прежде всего, я очень бедна. Надо что-то напечатанное.

Это смутно — смутно: нет — это неполно. Детали точные, то, что я вижу, точное, но там нет всего. Это только точки здесь и там — это неполно.

Я знаю только то, что хотела бы, чтобы твоя книга была напечатана к тому времени, чтобы она вышла к концу февраля, лучше бы к 21. Но людям в типографии требуется много времени, чтобы прилично что-то сделать. Поэтому я тебя и спрашиваю.

 

Надеюсь, что книга будет закончена к началу следующего месяца.

Хорошо. До свидания, мой мальчик.

 

 

Марта 1963

 

(Мать открывает «Савитри». Она хочет перевести «Спор Любви и Смерти» [“The Debate of Love and Death”]. Книга «случайно» открылась на последних страницах, описывающих поражение Смерти; Мать громко читает:)

 

And [Death] left crumbling the shape that he had worn,

Abandoning hope to make man's soul his prey

And force to be mortal the immortal spirit.

(X.IV.667)

 

Перевод:

 И [Смерть] покинула рассыпавшейся форму, которой была облечена,

Оставив надежду сделать человеческую душу своей добычей

И вынудить бессмертный дух быть смертным.

 

 Не важно, где откроешь, не важно, где прочтешь, это чудесно! Сразу же чудесно - странно, только три строчки…

 

Оставив надежду сделать человеческую душу своей добычей

И вынудить бессмертный дух быть смертным.

 

Чудесно.

Они могли бы меня легко на этом подловить: меня уже давно просят прочесть им всю «Савитри», целиком — это еще та работа! Но это, это сильнее меня.

Так что, в действительности (только моей тетрадки не хватит!), на самом деле я хотела бы перевести весь этот диалог [со Смертью], он чудесен.

 

(Мать листает книгу)

Когда она говорит… Я не помню точно, но она говорит:

 

My God is love[46]

[Мой Бог – любовь]

 

О, это…

(Мать возвращается к началу Книги X, Песни IV)

 

Вот:

 

The Dream Twilight of the Earthly Real

[Спящие Сумерки Земной Реальности]

 

Посмотри-ка:

 

Or in bodies motionless like statues, fixed

In tranced cessations of their sleepless thought

Sat sleeping souls, and this too was a dream.

(X.IV.642)

(Перевод)

 

Или в телах, неподвижных как статуи,

Скованные трансом, оставив свои бессонные мысли

Медитировали уснувшие души, и это тоже было сном.

 

Это о людях, которые хотят достичь Нирваны… «And this too was a dream»! [И это тоже было сном].

 

(Мать листает дальше)

 

Вот где он начинается [диалог со Смертью]

 

Once more arose the great destroying Voice:

Across the fruitless labour of the worlds

His huge denial's all-defeating might

Pursued the ignorant march of dolorous Time.

(X.IV.643)

(Перевод)

 

Еще раз возник громадный разрушительный Голос:

Через тщетный труд миров

Все-подавляющее могущество его грандиозного отрицания

Преследовало невежественный ход болезненного Времени.

 

Вот с чего надо бы начинать.

Книга X большая: «The Book of the Double Twilight» [Книга Двойных Сумерек]… Конечно, если я начну читать…

 

Ты вернешься к началу!

Да, получится вся книга.

 

(Мать возвращается назад)

«The Gospel of Death and Vanity of the Ideal»

[Евангелие Смерти и Тщета Идеала]

Это бесценно для ответов на все-все-все вопросы людей.

 

(Мать листает дальше)

А! Вот оно: «The Debate of Love and Death» [Спор Любви и Смерти]

 

Это здесь начинается.

Это Песнь III.

 

Здесь подчеркнут один абзац.

 

Если подчеркнут, то не мной!… Нет, это то место, где я остановилась, когда читала: я пометила красным то место, где остановилась.

Она говорит… [Смерть говорит Савитри; Мать читает самым ироничным тоном]:

 

Art thou indeed so strong, O heart,

O Soul, so free?...

(X.III.636)

Действительно ли ты так сильно, О, сердце,

И так свободна ты, Душа?

 

Это восхитительно!

Так что надо начать с начала «Книги Двойных Сумерек» [«The Book of the Double Twilight» ], Книги X. Посмотрим, как она начинается…

(Мать читает)

 

All still was darkness dread and desolate;

There was no change nor any hope of change.

In this black dream which was a house of Void,

A walk to Nowhere in a land of Nought,

Ever they drifted without aim or goal....

(X.I.599)

Все еще было тьмой, ужасной и пустынной;

Не было ни изменения, ни надежды на изменение.

В этом черном сне, обители Пустоты

Путем в Никуда в стране Небытия,

Они вечно скитались без смысла и без цели…

 

Боже мой, как чудесно! Это восхитительно.

 

(Мать листает страницы)

И Книга XII [«The Return to the Earth» – «Возвращение на Землю»]… Я не знаю.

(Мать читает последние строки «Савитри»)

 

Night, splendid with the moon dreaming in heaven

In silver peace, possessed her luminous reign.

She brooded through her stillness on a thought

Deep-guarded by her mystic folds of light,

And in her bosom nursed a greater dawn.

(XII.724)

(Перевод)

 

Ночь, озаренная луной, спящей в небе,

В серебряном покое правила своим светлым царством.

Ее неподвижность несла в себе мысль,

Тайно хранимую в складках ее мистического света,

И вскармливала грудью величайшую зарю.

 

Это уже предвестие Супраментального.

 Но у меня такое впечатление, что он не закончил доработку текста. Когда я прочла это, я почувствовала, что это не окончательно — такое же ощущение, какое было у меня, когда я прочла последнюю главу Yoga of Self- Perfection [Йоги Само-Совершенства].[47] Он оставил ее незавершенной. Он так и сказал. Он сказал: «Нет, я больше не хочу спускаться на этот ментальный уровень.»

Но тут… (ведь я этим не занималась, ты знаешь), вокруг него были Пурани, этот Чинмайи и… (как же его зовут?) Нирод — они просто вились вокруг него. Так что я не занималась «Савитри». Я прочла «Савитри» только два года тому назад, а раньше никогда не читала. И я так довольна! Потому что я прочла ее именно теперь, когда смогла понять — и еще я поняла, что никто из тех людей НИЧЕГО в ней не понял. Два открытия сразу.

 

(Молчание)

Посмотрим: открой наугад страницу, я хочу посмотреть, найдешь ли ты что-то интересное — сконцентрируйся на минуту и открой где попало, а я прочту тебе.

Просто ткни пальцем… Тебе нужна указка? [Мать дает ученику нож для бумаги]

 

(ученик концентрируется

и открывает)

 

О!

 

In the passion of its solitary dream

It lay [the heart of the King] like a closed soundless oratory

Where sleeps a consecrated argent floor

Lit by a single and untrembling ray

And an invisible Presence kneels in prayer…

 

(Перевод)

 

В страсти своего одинокого сна

Оно [сердце Короля] лежало как тихая закрытая молельня

Где дремлет священный серебряный пол

Освещенный единым недрожащим лучом

И незримое Присутствие склоняется в молитве…

 

Очень красиво!

О! Очень хорошо… Я возьму чуть повыше:

 

In the luminous stillness of its mute appeal

It looked up to the heights it could not see;

It yearned from the longing depths it could not leave.

In the centre of its vast and fateful trance

Half way between his free and fallen selves,

Interceding twixt God's day and the mortal night,

Accepting worship as its single law,

Accepting bliss as the sole cause of things,

Refusing the austere joy which none can share,

Refusing the calm that lives for calm alone,

To her it turned for whom it willed to be.

In the passion of its solitary dream

It lay like a closed soundless oratory

Where sleeps a consecrated argent floor

Lit by a single and untrembling ray

And an invisible Presence kneels in prayer.

On some deep breast of liberating peace

All else was satisfied with quietude;

This only knew there was a truth beyond.

All other parts were dumb in centred sleep

Consenting to the slow deliberate Power

Which tolerates the world's error and its grief,

Consenting to the cosmic long delay,

Timelessly waiting through the patient years

Her coming they had asked for earth and men;

This was the fiery point that called her now.

Extinction could not quench that lonely fire;

Its seeing filled the blank of mind and will;

Thought dead, its changeless force abode and grew...

 

(Перевод)

 

В светлой неподвижности немого призыва

Оно смотрело на высоты, которых не могло видеть;

Оно тосковало в жаждущих глубинах, которые не могло покинуть.

В центре своего огромного вещего оцепенения

На полпути между своим свободным я и падшим я,

Ступая между днем Бога и смертной ночью,

Принимая поклонение как свой единственный закон,

Принимая блаженство как единственную причину вещей,

Отвергая суровую радость, которую никто не способен разделить,

Отвергая покой, который существует лишь ради покоя,

Оно обратилось к ней, ради которой оно хотело быть.

В страсти своего одинокого сна

Оно [сердце Короля] лежало как тихая закрытая молельня

Где дремлет священный серебряный пол

Освещенный единым недрожащим лучом

И незримое Присутствие склоняется в молитве.

На огромной груди освобожденного мира

Все остальное пребывало в удовлетворенном покое;

И только оно [сердце] знало, что за пределами этого есть истина.

Все прочие области хранили молчание в глубоком сне

Соглашаясь с медленной осмотрительной Силой

Которая терпит заблуждения и печали мира,

Соглашаясь на долгое космическое промедление,

Бесконечно ожидая сквозь терпеливые годы

Прихода Той, о ком молили для земли и людей;

Такова была пламенная точка, призывавшая Ее.

Небытие не могло загасить этого одинокого огня;

Его видение заполняло пустоту ума и воли;

Мысль умерла, его неизменная сила держалась и росла…

 

Дальше я не вижу… Но я знаю, о чем это: это когда Король[48] осуществил свою последнюю сдачу вселенской Матери — он перечеркивает себя перед вселенской Матерью, и Она поручает ему миссию, которую он должен выполнить:

 

Its seeing filled the blank of mind and will;

Thought dead, its changeless force abode and grew.

Armed with the intuition of a bliss

To which some moved tranquillity was the key,

It persevered through life's huge emptiness

Amid the blank denials of the world.

It sent its voiceless prayer to the Unknown;

It listened for the footsteps of its hopes

Returning through the void immensities,

It waited for the fiat of the Word

That comes through the still self from the Supreme.

(III.III.332)

(Перевод)

Его видение заполнило пустоту ума и воли;

Мысль умерла, его неизменная сила держалась и росла.

Вооруженное интуицией блаженства,

Ключом к которой служило подвижное спокойствие,

Оно [Сердце] сохранялось в бесконечной пустоте жизни

Среди пустых отрицаний мира.

Оно посылало свою безмолвную молитву к Неведомому;

Оно прислушивалось к шагам своих надежд

Возвращающихся через пустые грандиозности,

Оно ждало Глагола

Идущего от Всевышнего сквозь неподвижность я.

 

Что же, это прекрасный выбор!

Это точно так.

Пробудившись от этого состояния, он видит вселенскую Мать и получает от нее миссию.

Все это очень хорошо, хороший знак.[49]

«Савитри», это увлекательно!

Я верю, что это его Послание — все остальное было подготовкой, а «Савитри» — его послание. К сожалению, здесь были два дурака, которым вздумалось править его текст — когда он еще был здесь, в своем теле! (особенно А — он ведь поэт). Вот почему Шри Ауробиндо написал все эти «Письма о поэзии». Я никогда не читала их — это меня возмущало. От него хотели, чтобы он объяснил свой «поэтический принцип» — это еще та идейка! Здесь все наоборот: это приходит сверху, и только ПОТОМ появляется объяснение. Как удар кулаком по куче опилок: спускается вдохновение, а потом объясняют, почему все выстроилось именно так — но это меня совсем не интересует! [50]

 

(Молчание)

 

Так что ты пришел (видишь, вот и ответ), чтобы проявить (очень хорошо, мне очень нравится такой ответ), проявить the bliss above [высшее блаженство]. Ты понимаешь?… Он [Король] превосходит все прошлые попытки единения с Всевышним, потому что ни одна из них его не удовлетворяет — он устремляется к чему-то большему. И вот все исчезло, и он входит в Небытие и выходит оттуда готовым объединиться с Ним в новом Блаженстве. Это так, это хорошо!

 

 

Марта 1963

(По поводу беседы от 9 марта: «Несколько секунд переживания, которые дали мне ощущение, что самая главная проблема была решена.» Именно это переживание Мать назвала «смертью смерти»)

 

Эти вещи странные… Они не остаются в активной памяти, то есть не удается передать переживание через некую мысль; угасло даже активное ощущение переживания, и все же я больше не ощущаю себя прежней личностью — вот что замечательно! Я переживала подобное несколько раз (не помню точно, сколько раз), но в моей жизни такое было несколько раз, и всегда одно и то же: нет больше прежней личности, становишься кем-то другим. Все связи с жизнью, связи с сознанием, связи с движением — все меняется. А в центре всего этого какое-то смутное ощущение. В момент переживания, на секунду, это так ясно, так точно — молниеносно, ошеломительно. Но… вероятно, церебральная и нервная система не в состоянии сохранить это. Но все связи меняются, вы становитесь другой личностью.

Я очень часто наблюдала это явление. Например, ощущение, которое люди имеют в обычной жизни (мало кто из них отдает себе в этом отчет, но оно бывает у каждого, я знаю это), что что-то «нависло» над ними… Судьба, Рок, воля, стечение обстоятельств (не важно, как это назвать), нечто, что давит на вас и хочет проявиться через вас. Но это отягощает вас. Это было мое первое переживание: я вышла наверх (это было очень давно, в начале века). Это было такое переживание: внезапно, на одну секунду, вы оказываетесь над всем этим! Я запомнила это, потому что в то время рассказывала людям то, что знала (возможно, я уже занималась «Космическим Обозрением»; в самом начале, возможно, раньше), я им говорила: «Есть состояние, в котором вы вольны решать, что делать; когда вы говорите ”я хочу”, это значит, что так и будет». И я жила с этим ощущением; вместо того, чтобы говорить себе «я хотела бы сделать так, я хотела бы, чтобы это произошло», с ощущением нависшего Рока, у меня было впечатление, что я нахожусь над всем этим и что я и решаю: БУДЕТ вот так, БУДЕТ вот так.

Это мое впечатление из начала этого века.

У меня было несколько переживаний такого рода — достаточно много. И с момента того переживания (смерти смерти), которое длилось одну секунду, у меня ощущение… то же самое ощущение. Прежде, когда я вмешивалась ради людей, будь то чтобы помешать их смерти или помочь им после смерти — все время я делала сотни и сотни вещей, но я делала их с ощущением того, что Смерть была где то там [жест над Матерью], что это нечто, что надо покорить или преодолеть или последствия чего надо подправить. Но это всегда было вот так, Смерть была… [смеясь] немного выше. А с того момента (смерти смерти) голова поднялась выше — голова, сознание, воля стали выше смерти. Это было вблизи Господа.

У меня довольно давно было переживание, еще когда Шри Ауробиндо был здесь: однажды ночью у меня было переживание контакта с Всевышним Господом, и очень ясно прозвучало:

 

«Смерть наступает только тогда, когда Ты этого хочешь.»

 

Точно уже не помню (я это записала), но идея была такая: Господь позволяет тебе умереть только с твоего согласия — надо дать свое согласие. И вы не сможете умереть прежде, чем Он это решит. Эти две вещи: чтобы умереть, на это должно быть согласно нечто (сокровенная душа, то есть), душа должна сказать «да», тогда вы умрете; и как только душа сказала «да», затем решает Господь. И с момента этого переживания пришла уверенность, что можно умереть только тогда, когда Господь захочет, что это целиком и полностью зависит от Его Воли, что нет случайности, нет «несчастного случая», как это называют люди — нет ничего подобного: это Его Воля. И с этого момента до последнего переживания (смерти смерти) я пребывала в этом убеждении. Но с ощущением… не совсем неизвестного, а не схваченного; было нечто в сознании, что не понимало (пониманием я называю силу делать и переделывать, вот что я называю пониманием; сила исполнять и переделывать — вот что такое настоящее понимание, МОЩЬ), что-то ускользало. Это все еще было загадкой Бесконечного Высшего. А в момент этого переживания (смерти смерти) пришло: «А! Вот оно! Я схватила это! Наконец-то я это поймала.»

Я не удержала это [смеясь], оно ушло! Но моя позиция изменилась. Это стало еще одной вещью, на которую я смотрю сверху; я поднялась над этим, моя позиция выше.

Я много смертей видела здесь, в Ашраме, и что же (один-два человека умерли после момента этого переживания, в частности, сестра пожилого доктора), что же, это воспринималось СОВЕРШЕННО ПО-ДРУГОМУ. Это было нечто, на что я смотрела сверху. И больше не было никакой загадки. Но если попросить меня объяснить… Я не могу — слова, разум, нет. Но ПОЗИЦИЯ сознания изменилась — позиция сознания. Она стала совсем другой.

И всегда происходит таким вот образом.[51] Но может потребоваться несколько лет, чтобы это обернулось сознательной силой. А в ДАННОМ СЛУЧАЕ сознательная сила будет означать силу вызывать смерть или препятствовать смерти, равным образом; вызывать движение необходимых сил — это почти… почти воздействие на клетки, почти механическое воздействие на клетки. С этой силой можно вызывать смерть и можно препятствовать смерти.

И больше ВОВСЕ не было этого ощущения грубой схватки между жизнью и ее противоположностью, смертью — смерть больше не была противоположностью жизни! В тот момент я поняла и никогда больше не забывала: смерть НЕ противоположна жизни, она не противоположна жизни.[52]

Это как изменение в функционировании клеток[53] или в их организации… Но когда я говорю об этом сейчас, я пытаюсь вытянуть зарытое воспоминание. Вот в чем дело. А как только вы поняли это (все, что понято, выполнимо), как только вы поняли это, вы можете сделать это. Тогда это очень просто: можно очень легко предотвратить тот или иной ход событий; можно сделать вот так или вот так [кажется, что Мать манипулирует силамиили смещает позицию сознания?] И тогда это становится почти что детской игрой: заставить умереть или заставить жить! Но об этом лучше не говорить.

Но это точно придет!… Не знаю, через сколько лет, но это стало очевидным. И это мне показалось (как я однажды говорила об этом), показалось мне почти главным секретом — не самым главным, а почти центральным для земной жизни.

Это… очевидно, это будет новой формой земной жизни.

 

(Молчание)

Это может привести почти что (позднее, после периода восхождения современной науки) к МАТЕРИАЛЬНОМУ знанию. Не к самому переживанию [переживанию Матери], а к его образу: к тому, что Шри Ауробиндо называет a figure, a representation [образом, представлением]; самое близкое слово — «образ». Это образ; не сама вещь, а ее проекция, как на киноэкране.

 

(Молчание)

Очевидно… очевидно, что мы приближаемся к тому, что для обычного сознания является Чудом.

 

(Долгое молчание)

 

В сущности, понять творение — это уметь его воссоздать; это так. Когда понятно, можно делать. Все, что делают люди, они делают сознательной волей вот здесь [Мать делает жест, как если бы она носила шоры], но есть невидимая Сила, которая приходит или не приходит, которая есть в их распоряжении или которой нет в их распоряжении. И ДЕЙСТВУЕТ именно эта невидимая Сила. Люди имеют представления, но не имеют этой Силы. Но если сделать вот такое движение, перейти отсюда туда [жест вверх], понимаешь, что все представления сродни клавишам вселенского музыкального инструмента; можно играть на всех клавишах, это очень хорошо, и получается прекрасное оркестровое сопровождение, но это не существенно, это второстепенно. Необходимо же Это [невидимая Сила]. Именно Она знает, что нужно делать и как надо играть.[54]

 

 

Марта 1963

 

(После медитации с Матерью:)

Когда ты медитируешь, ты сознаешь переход из одного состояния в другое?… Нет?

Потому что в начале обычно присутствует вибрация, в которой есть все цвета, но явно преобладает голубой (этот цвет сейчас я стала называть «тантрической мощью в Материи»); он сразу же с тобой, это как обычное состояние концентрации. Затем ты как бы отходишь или развертываешься в необъятной Грандиозности очень спокойной серебристой белизны — очень спокойной и очень однородной. Это как отход от внешней жизни и развертывание в этом состоянии. И затем происходит нисхождение — буквально нисхождение — очень интенсивного золотого света, очень интенсивного, почти… (как бы выразиться?) «колоритного» золота, действительно золота, очень, очень интенсивного и как бы «атомизированного» — как пудра. Эти три состояния следуют друг за другом. Ты чувствуешь это?

 

Я чувствую второе движение: я чувствую расширение, а затем все становится белым и открытым.

 

Это так. Белое и очень интенсивное. И очень широкое, очень спокойное.

Очень хорошо.

Последнее движение — оно спускается и охватывает твою голову.

Но эта сила голубая, этот свет голубой, я знала это очень давно, но не определяла его: это мощь сознания — Мощь — мощь сознания в Материи. Я точно узнала это, когда я была в связи с Х (сначала со Свами, затем с Х); начиная с этого момента, я могла ясно сказать, посмотрев на кого-то, занимается ли он тантризмом или нет. И сейчас, когда я смотрю на фотографии, происходит то же самое! Например, вчера мне показали чью-то фотографию, и я почувствовала ту же самую силу; я ничего не сказала и спросила, чем занимается этот человек (во внешней жизни он, кажется, бизнесмен, я не помню), но затем мне передали его письмо, в котором он пишет, что в течение нескольких лет он старается заниматься йогой, следуя тантрической методике — это меня позабавило. Это было ясно по фотографии!

Как-то я встретилась с человеком, который имел этот голубой цвет… но в его случае все было очень грандиозно. Этот человек присматривал за всеми религиозными обрядами и священниками государства В. Он приехал сюда и попросил о встрече со мной. Я увидела его 9 декабря (кажется), когда посещала владения в Арьянкупаме. Я шла по саду и вдруг почувствовала, как что-то меня тянет — и совсем не мягко! Обернулась и увидела высокого человека, уставившегося на меня. Тогда (я не знала, кто это был, никто мне ничего не сказал), я посмотрела на него и просто «ответила» на его дерзость! И пуф! Это просто пропало. Я была удивлена. Потом (мне так и не сказали, кто это был) он попросил увидеться со мной. И когда он вошел в комнату, я почувствовала… я почувствовала жесткое существо. Я не знаю, как описать это, я никогда раньше не чувствовала такого в человеческом существе — это было жестким. Это было твердым, как скала. Необыкновенная твердость: кристаллизованная, выстроенная. И очень мощная, надо сказать. Не как стрела [жест вверх], а вокруг него. Затем вышло очень забавно (потому что, без сомнения, он обладал грандиозным влиянием на людей, непосредственно, без слов или чего-либо еще), а я ответила… по-своему, чем-то другим!

Он вошел в комнату в такой странной шапке, как носят монахи, кажется, с намерением быть очень надменным. Он очень чопорно подошел ко мне, а затем вдруг сделал пранам. [55] Отступил на несколько шагов, снял свою шапку и сделал пранам. И оставался в таком распростертом состоянии почти четверть часа. Это было интересно — его отклик был интересным. Затем он начал говорить (мне переводили — он говорил на хинди, я думаю), прося меня позаботиться о государстве В. Затем я что-то ответила ему и отчетливо подумала: «На этом все, это не может бесконечно длиться!» (Он занял уже больше четверти часа.) И тогда он вдруг весь подтянулся, надел на голову свое «сооружение» и вышел.

Это единственный человек за всю мою жизнь, которого я почувствовала таким вот образом.

И кажется, что вернувшись к себе, в страну В, он говорил всем, что никогда не встречал такого! Он мог поклясться, что встретился действительно с Матерью! Такой эффект это на него произвело: что-то, что могло его держать [в почтении].

Это было тем более забавно, что днем раньше он встретился с N, и N. так описал свою встречу с ним: «Когда этот человек вошел в комнату, он так на меня посмотрел, что я почувствовал запрет говорить — я хотел что-то сказать, но ничего не выходило! Он наложил на меня запрет говорить, и я не мог вымолвить ни слова!»

Это такого рода человек, у него это вошло в привычку. Это самый жесткий человек, какого я когда-либо встречала — о! очень организованная индивидуальность. Должно быть, он держит себя в кулаке.

Со Шри Ауробиндо совсем не так… вы чувствовали, что входите в бесконечность, всегда, в такую мягкую, такую мягкую! Это всегда было… soft, нечто мягкое, я не знаю. Его вибрации вас всегда, напротив, расширяли, умиротворяли — вы чувствовали, что касались чего-то беспредельного.

Но этот человек, это такая ГЛЫБА, уф! Тверже железа. Действительно интересно.[56]

Он был голубого цвета. Его аура была голубой, с голубыми пульсациями — не излучаемыми вверх или по сторонам, а сгущенными вокруг него. Такого голубого цвета, каким бывает море на глубине, когда оно спокойно и освещено. Замечательный голубой цвет.

 

 

Марта 1963

 

(Мать начинает с чтения отрывков из своего перевода «Савитри»: речь в них идет о смерти)

 

Серое поражение… беременно победой,

Хлыст, подстегивающий нас к нашему состоянию без смерти.

Несознательный мир — это камера, построенная самим духом…

 

Он строит ее сам себе.

 

Вечная Ночь — тень вечного Дня.

Ночь — ни наше начало и ни наш конец;

Она — темная Мать, в чьем чреве мы укрылись,

Спасаясь от слишком быстрого пробуждения к боли (мира)…

О, это…

 

Светом мы живы и к Свету идем.

Здесь, в логове немой и одинокой Тьмы,

В сердцевине бесконечного Небытия

Даже сейчас Свет победил этим слабым лучом…[57]

Это чудесно.

 

Да, как, должно быть, радостно работать над этим.

 

О, мой мальчик!… Живешь в чудесной атмосфере.

Вот, это все, ты ничего не принес?

 

Нет, только «Агенда», как всегда.

О! но я устала от своих…

 

(Молчание)

 

Это черепаший ход, так что это не интересно. Это действительно черепашьи шаги.

Прошел год с… Когда было то послание? [поворо