Нет, должно быть, ты чувствуешь толщу сознания?

Да! Да.

Да, это атмосфера — это в атмосфере.

 

(долгое молчание)

И что-то было сказано мне этим утром (думаю, что утром, или ночью, я не знаю); это было сказано не мне, а телу. Телу было сказано, что оно дойдет до полного очищения и что ЗАТЕМ ему будет дан выбор: продолжить свою работу или же… Как только тело достигнет полного очищения с точки зрения клеток (не того, что люди называют физической «чистотой», это не то), с точки зрения божественного Влияния, то есть когда каждая клетка будет находиться исключительно под влиянием Всевышнего (эта работа сейчас ведется), тогда телу будет сказано, что работа завершена, и после этого тело, полностью находясь под влиянием Всевышнего, САМО решит, хочет ли оно продолжить или раствориться.

Это было очень интересно, потому что… растворение означает распыление, разбрасывание, но разбрасывание (можно легко это понять) — это способ РАСПРОСТРАНИТЬ сознание на очень большие пространства. И тогда клеткам будет дан выбор действовать либо так [жест рассредоточения], либо действовать всем вместе [Мать сжимает свой кулак].

 

(молчание)

В первый раз проблема предстала таким вот образом, то есть с точки зрения всеобщей работы.

 

Но я не вижу, как распыление… Если произойдет распыление, тогда тело исчезнет и вся работа растворится?

 

Нет, каждая клетка совершенно сознательна.

 

Значит, клетки перейдут в другие тела?

[Мать на мгновение задумывается] Что происходит с материальной точки зрения?… Вернутся ли они к инертной Материи или как? Тело станет прахом — чем оно станет?

 

Прахом, да.

Этот прах…

Это больше не клетки?

 

Нет, я так не думаю.

Значит, так не должно быть, потому что, согласно тому, что мне было сказано, это будут клетки — клетки останутся клетками.

Должно быть, это что-то новое.

Это будут клетки, этим клеткам будет дан выбор: оставаться в существующей совокупности или распространиться.

 

Я не знаю, но мне кажется, что клетки могут продолжить свое существование только в совокупности с другими живыми существами.

 

Отличаются ли клетки человеческого тела от клеток других тел, например, животных? Или они такие же?

 

Я думаю, что, кроме определенных особых клеток, другие клетки ничем не отличаются.

 

Но, должно быть, вопрос касается особых клеток, потому что эти клетки наполнены сознанием — это особенные клетки.

 

Тогда я не понимаю, как они могут перейти в животных, эти клетки другого рода, я думаю.

 

Они могут перейти только в другие человеческие организмы.

 

Да, человеческие.

Возможно, в этом разница между ОДНИМ существом и множеством существ [155]?…

Должно быть, это готовится. Увидим.

Вот так, мой мальчик, можешь идти, потому что…

 

*

* *

 

(Несколько дней спустя

Мать добавила следующее:)

Очевидно (следуя внешней логике), должен стать возможным новый способ умирать — это больше не та смерть, как мы ее понимаем. Но это… сейчас все, что можно было бы сказать по этому поводу, будет спекуляцией, а не конкретным переживанием.

Посмотрим.[156]

 

Август 1963

 

 

Августа 1963

 

С физической Материей, физической субстанцией, с этим самым элементарным сознанием, присутствующим в физической субстанции, так плохо обращались (предполагаю, это началось с появлением человека на земле, поскольку до этого, вероятно, не было достаточного самосознания, чтобы осознавать, что с ним плохо обращаются; субстанция не была достаточно сознательной, чтобы различать обычное мирное состояние и неблагоприятные условия, я полагаю; но, как бы там ни было, это началось очень давно), так плохо обращались, что ему очень трудно поверить, что может быть иначе. У него есть стремление — особенно, стремление к СВЕТЛОМУ покою, к чему-то, что не является темным покоем Несознания, оно его не любит (я не знаю, нравился ли он ему раньше, но теперь больше не нравится). Оно стремится к светлому покою, не к сознанию, наполненному всякой всячиной, нет: просто к мирному сознанию, очень тихому, очень спокойному, очень светлому, вот чего оно хочет. И, в то же время, ему трудно поверить, что это возможно. Я переживала это: конкретное и совершенно ощутимое вторжение высшей Силы, высшего Света и всевышнего Блага — сознание физической субстанции несколько раз переживало это, но всякий раз для него это было новым чудом — и в этом ощущении чуда я вижу нечто вроде: «Это в самом деле возможно?»

Оно производит на меня впечатление собаки, которую так часто били, что она уже не ждет ничего, кроме побоев.

Это печально.

И все же доказательства накапливаются. Если вера и доверие смогут установиться и присутствовать постоянно, то эта проблема, вероятно, уйдет.

 

(молчание)

И это сознание чувствует какую-то тревогу по отношению к ментальной силе; как только проявляется ментальная сила, оно делает так [жест отвода]: «О, нет! Довольно этого, довольно, довольно!» Как если бы это было причиной всех его пыток. Оно ощущает ментальную силу как нечто такое тяжелое, сухое, жесткое, суровое, и особенно сухое — сухое, пустое — не наполненное истинной Вибрацией.

Это становится совершенно ясным. Например, когда нет необходимости совершать некое внешнее действие, и вся деятельность прекращается, тогда наступает отдых, и в этом отдыхе появляется жажда и стремление к светлому Миру. И он приходит, но он не просто приходит, но и кажется прочно обосновавшимся там, в физической субстанции. Затем, если в этом состоянии безмятежности вдруг что-то начинает шевелиться, и разум снова становится активным (разум клеток, разум наиболее материальный), сразу же сознание теряет покой от некого jerk, толчка: «О, нет! Только не это, нет, нет!» И это сразу же обрывает состояние покоя, и возникает стремление к Присутствию — «Нет! Только не это!».

Этим утром я дважды переживала это; чуть только активизируется разум, совсем чуть-чуть, и почти мгновенно: «Ах, нет-нет! Только не это.» Тело предпочтет скорее шевелиться, действовать, делать что угодно, только не впадать в ментальную активность — оно стало смотреть на нее как на Врага.

 

(молчание)

Сегодня утром было нечто вроде видения, ощущения кривой, приведшей от животного к человеку — спиральной кривой — и затем ощущение возвращения к состоянию над животным, где жизнь, действие, движение являются не продуктом Разума, а продуктом Силы, которая ощущается, как Сила света БЕЗ ТЕНИ, света в себе, не отбрасывающего тени, совершенно мирного; и в этом мире, таком гармоничном и таком сладком… о! есть высший отдых. Дисгармония и жесткость разума вызывают усталость от жизни.

Я говорю о сознании клеток.

О! Выйти из этого хаоса идей, желаний, концепций — все это так мелко, так сухо, так пусто и одновременно так беспокоит своей нестабильностью.

Кажется, это отражается на обстоятельствах жизни каждого: кажется, что каждый находится если и не на вершине собственных проблем, то, по крайней мере, на пути к ней (!) Кажется, дисгармония, конфликты, хаос достигли своего максимума (надеюсь, этот уровень больше не поднимется, потому как это уже почти невыносимо). С утра до вечера, без перерыва, все споры, брюзжание, требования и… о!… все время недовольство, grumblings [ворчание], все время, с какой-то дрожью — дрожью беспорядка и недовольства [Мать указывает на пачку писем]: вот, все это… естественно, предполагается, что я должна отвечать.

 

*

* *

 

(Чуть позже Мать входит в медитацию, и ученик следует за ней:)

 

У тебя еще есть ощущение «нисхождения»? нисхождения силы?

У меня больше нет ощущения того, что сила нисходит: она здесь [жест: вокруг и везде]. То есть я не чувствую «нечто нисходящее», сила постоянно здесь — а как у тебя?

 

Я редко чувствую нисхождение, разве что иногда, когда Сила устремляется вниз, от уровня плеч — вниз.

 

Да, в теле.

 

Тогда я чувствую ее нисхождение.

Было очень хорошо [медитация], очень спокойно и пронизано светом, ничто не беспокоит. Очень хорошо.

 

Но сознание, кажется, не развивается — сознание, ты понимаешь.

 

Потому что оно не хочет ментализироваться!

Не надо беспокоиться по этому поводу.

 

О, я помню, как однажды Свами сказал мне (это произвело на меня сильное впечатление): «Но вам нужно представить это, представить …»

 

О!

 

Я ответил: «Нет, я не хочу! Я хочу, чтобы это САМО ПРИШЛО.» На что он отреагировал так (он сказал это с большой силой): «Это было вашей ошибкой на протяжении всех ваших жизней.»

 

Нежелание использовать воображение?

 

Да, представлять, воображать, использовать ментальный элемент.

Но это совершенно… Я же, наоборот, всегда боролась с этим, не только в себе, но и везде, боролась с этой манией воображать. Это то, что оставляет [от тебя] такое… (как выразиться?) успокаивающее и приятное впечатление, именно то, что твой разум остается неподвижным.

Если хочешь воспринимать Истину, надо, чтобы все это остановилось.

 

Я прекрасно это понимаю… Я жалуюсь скорее на то, что это молчание не приводит к более ясному сознанию, например.

Это придет.

Нет, эта привычка воображать очень, очень… я считаю ее очень пагубной.

В прошлом эта склонность была у меня очень сильной; это то, что я называла «рассказывать истории» — все-все превращалось в такие рассказы: вся работа, все, что я делала. Но я полностью, полностью остановила это, как нечто опасное — это дает огромную реальную силу (вот, вероятно, почему Свами советовал тебе так делать), воображение дает реальную силу, но это ОЧЕНЬ плохо, это фальсифицирует все, что приходит свыше.[157]

 

 

Августа 1963

Ты выглядишь уставшей…

 

Все еще очень трудно …

Идет ожесточенная борьба с постоянным полным Отрицанием внутренней жизни — правильнее сказать - высшей жизни. То есть с общим Неверием [тела].

Ночью я снова переживаю это. Странно, не знаю, что это значит, но этой ночью я видела всякие здания из какого-то красного гранита, было много японцев. Были японки, они шили одежду, изготовляли ткани; молодые люди поднимались и спускались с большой ловкостью; все были очень милы. Но все время было одно и то же [жест, показывающий, что все рушится, проваливается в какую-то дыру]: путь открывается, идешь по нему, и вдруг – бац! все рушится. Там был один молодой японец, поднимавшийся и спускавшийся совсем как обезьяна, с необычайной легкостью. «А, - сказала я себе, - нужно именно так и делать!». Но когда я приблизилась к тому месту, то все приспособления, которые он использовал для подъема и спуска, вдруг исчезли! Наконец, спустя некоторое время, я приняла решение: «Я все же пойду» и оказалась внизу. Там я встретила людей, и чего там только не было. Но что меня заинтересовало, все здания (а там было множество зданий! все здания и здания!) были сделаны как бы из красного порфира. Это было очень красиво. Из гранита или порфира, было и то, и другое. Широкие лестницы, просторные залы, большие сады — даже в садах были какие-то постройки.

Но, внешне проблемы возвращаются, в том смысле, что китайцы снова охвачены завоевательным жаром — они сосредотачивают войска на границе.

 

Однако думаю, они не нападут.

Зачем тогда они сосредотачивают войска?

 

Чтобы шантажировать.

Очевидно, но… Это привело к тому, что американцы сказали, что придут на помощь в случае китайского нападения. И даже русские сказали, что помогут.

Но неизвестно, так ведь. Я ВИЖУ значительные потоки: это как потоки безумия, которые захватывают всех и вся… В сущности, это, возможно, действительно довольно острый конфликт между Да и Нет, то есть между всем, что стремится ускорить приход нового, и всем, что не принимает это — что сопротивляется со все нарастающей яростью.

 

(молчание)

 

И постоянно, постоянно это бедное тело осаждается всякими старыми идеями и старыми убеждениями, они говорят, что тело себя обманывает, что оно живет иллюзией, что оно верит, что находится в процессе трансформации, а на самом деле все это сказки. Так что тело… оно немного устало, оно просит: «Неужели мне нельзя немного передохнуть?» — Все время, день и ночь, оно проводит в сражении, все время. Оно начинает задаваться вопросом, уж не из-за какой-то его собственной неполноценности или неспособности спокойно все воспринимать все это происходит?

Кроме того, оно всегда не очень-то стремилось есть (это его никогда не интересовало), и в этих условиях питание становится… не совсем отвратительным, но… Оно всегда смотрело на питание как на нагрузку.

 

Да.

Ты хоть понимаешь это![158]

 

*

* *

 

(«Будто случайно» ученик читает Матери отрывок из старой беседы от 24 января 1961, по поводу эпидемии гриппа в Японии во время первой мировой войны)

 

И, что самое замечательное во всей этой истории, у них больше никогда не было подобного рода гриппа.

Японцы — восприимчивые люди.

Они так много переняли от американцев — их вкусы извратились, но сейчас они начинают восстанавливаться. И все, чему они научились у американцев, помогает им. И они обратили Америку к чувству Прекрасного!

Странно, этой ночью были одни японцы…

 

*

* *

 

(Затем ученик читает запись беседы от 22 мая 1963, где рассказывается, как Мать внезапно остановила его инфекционное заболевание, как если бы что-то вдруг «перевернулось»)

 

Я заметила, что всегда, когда очень трудно — яростная атака, и все разлаживается — изменение происходит не постепенно, это - вдруг, как некий переворот.

Как раз этим утром было то же самое. Ведь когда становится трудно, возникает нечто вроде общего телесного расстройства с сильными болями и… (я наблюдаю, я отслеживаю это) восстановление происходит не как постепенное выздоровление, совсем не так: это как поворот призмы — все сразу же исчезает. И только глупая привычка тела помнит это. И в воспоминании… воспоминание приносит чувство усталости, выводит из нормального состояния, — но самой причины уже нет.

Память тела — это то, над чем еще надо поработать.

Есть состояние, в котором не чувствуешь ничего — состояние — и это позитивное состояние, потому что это состояние мира и покоя; нечто вроде очень умиротворенного и очень счастливого покоя; этот покой, в котором хочется навсегда остаться: «О! Быть всегда вот так!…» Иначе - хаос, в котором все сталкивается, отрицает, ссорится — как если бы началась всеобщая перепалка. Это напоминает мне о первом переживании, которое было у меня, когда я была (действительно жила) Пульсацией Любви, и было решено, что мне надо снова взять свое тело, снова войти в него; что же, я вступила в контакт со своим телом, было больно, я знала, что нахожусь в контакте со своим телом, только через боль. Контакт с телом означал страдание.

Впрочем, я когда-то говорила об этом.

И мне кажется (уже давно, больше года — почти полтора года), мне кажется, что вся эта работа была проделана для того, чтобы научить все элементы моего тела, как, имея физическое, материальное сознание, одновременно сохранить это состояние мира и покоя — позитивного, полного покоя, совершенно комфортного: это нечто такое, что может длиться бесконечно. То есть я постепенно учу тело тому, что можно назвать божественными состояниями; я учу его чувствовать и жить в этих божественных состояниях; что же, ближе всего к этому (есть два состояния, которые как-то сопоставимы с этим, но одно более комфортно, если можно так сказать — по-английски это будет ease, более непринужденное — чем другое; другое более собрано [Мать сжимает свой кулак], в нем есть воля), это - ощущение вечности и ощущение молчания. Ведь за всяким творением (я говорю о материальном творении) стоит совершенное Молчание — это не противоположность шуму, это позитивное молчание, и одновременно это полная неподвижность, что очень хорошо как противодействие хаосу. Но ощущение вечности еще лучше, в нем есть сладость, которой нет в другом состоянии; ощущение вечности содержит еще и ощущение сладости (но не той «сладости», как мы ее понимаем). Это крайне комфортно. То есть нет причины, чтобы это менялось — ни прекращалось, ни начиналось снова. Это вот так, это совершенно в себе. И это лучшее противодействие состоянию (беспорядка); покоя, простого покоя не всегда бывает достаточно.

В конечном счете, тело очень-очень жалкое и несчастное… Кажется, еще вчера оно жаловалось, действительно жаловалось (я говорила, что оно «нытик», но вчера оно жаловалось), оно действительно спрашивало: «Почему, ну почему была создана столь ничтожная вещь?» — Бессилие, непонимание, о!… ничего, кроме ограничений и бессилия. Бесплодная добрая воля, полная нехватка силы, и как только появляется хотя бы маленькая витальная сила, она обращается в насилие — это отвратительно.

 

(молчание)

Когда я жалуюсь себе вот так, то могу быть уверена, что ночь будет напряженной, и поутру я буду «потрясена».

Лучше держаться спокойно, принимать все, как оно есть, и позволить Господу делать Его работу без… не подталкивая Его все время. Такое впечатление, что все наши несчастья, какие только происходят, мы всегда привлекаем к себе нетерпением или недовольством. Если бы мы были блаженно довольны и позволили бы всему идти своим ходом: «Когда Ты этого захочешь, тогда это и будет, вот и все. Я идиот, я остаюсь идиотом, и когда Ты захочешь это изменить…»

 

 

Но как можно позволить всему идти своим ходом? Если так сделать, все разладится.

 

Нет.

 

Можно сказать: «Хорошо, все в порядке» и позволить всему идти своим ходом, но тогда все пойдет «абы как».

 

Да, сначала все пойдет кувырком, но, вероятно, наступит момент, когда все станет лучше… [Смеясь] Мы не решаемся провести этот эксперимент до самого конца!

Очевидно, это и заставляет нас бороться. Но я не уверена, что это настоящая Мудрость.

Я не знаю.

 

Возьмем конкретный пример [Мать улыбается с иронией при слове «конкретный»], в любой другой области, не связанной с телом: у тебя есть сад, на него налетели вороны, воробьи, которые выклевывают все, появились насекомые, пожирающие все… Перед тобой выбор: либо ты изматываешься, но сохраняешь его, либо ты реагируешь на свои реакции и говоришь: «Хорошо, я ничего не говорю, пусть все идет, как идет», и тогда все гибнет.

 

Да, да…

 

И если ты сунешь туда нос, то будешь изнурять себя, потому что это хаос.

 

Нет, надо знать, как совать свой нос, и не изнурять себя! И это вполне возможно. Вот это тело, оно достигло этого здесь: оно может вмешиваться, не изматываясь. Но вопрос не в этом! Вопрос в том, что стоит ЗА этим. Вопрос такой: если оставить беспорядок таким, как он есть (по сути, позволить ему дойти до максимума), то, в конце концов, не будет ли прогресс (то, что мы называем прогрессом, то есть изменение) бОльшим?

 

Не будет ли сад полностью съеден насекомыми? — вот в чем вопрос.

 

Мы не доводили эксперимент до конца!

Я видела во Франции уголок сада: он был окружен стеной, эта земля принадлежала кому-то, кто очень за ней ухаживал, он посадил там цветы. Этот сад был достаточно большой, но был полностью отгорожен. И вот хозяин сада умер. Это было на Юге Франции. Он умер, и никто (у него не было наследников) не стал приглядывать за садом: сад был закрыт и таким и оставался. Я видела этот сад… точно не помню, но прошло уже больше пяти лет. Должно быть, замок постепенно разрушился и больше не держал дверь в сад; я толкнула ее, она открылась и я вошла… Я никогда не видела ничего более красивого! Больше не было аллей, больше не было порядка, была только путаница, смешение — но какое! Я никогда не видела ничего более красивого. Я оставалась там в каком-то экстазе… Есть книга (я думаю, что это “Маленький Рай ” Золя), в которой описывается сказочное место — там так и было: все цветы перемешены, все деревья перемешены, все растет в совершенном беспорядке, но в гармонии другого рода, в гораздо более широкой, более сильной гармонии.

Это было необычайно красиво.

У нас есть ментальная привычка все выстраивать, классифицировать, регламентировать; нам всегда надо, чтобы был порядок — разумный порядок. Но это… Например, в местах, где никогда не ступала нога человека, в девственных лесах есть красота, которой нет в обычной жизни, это живая неуправляемая красота, которая не удовлетворяет разум, но содержит гораздо большее богатство, чем все, что разум постигает и организует.

 

Но тем временем жизнь осаждается тысячами насекомых — миллионами насекомых…

 

Да.

 

…которые постоянно хотят есть.

Ты знаешь, один натуралист как-то сказал, что не раздави человек муравья, муравей выгнал бы человека с земли.

 

О, да, в этом все дело!

Это возможно! [Мать смеется]

 

Трудно найти…

 

Трудно найти ИСТИННОЕ.

 

(молчание)

Но впрочем, это должна быть довольно трудная проблема, потому что именно эта проблема ставится перед будущим земли.

Сторона разума (постепенный и гармоничный прогресс согласно ментальному представлению) хочет мира, спокойствия, порядка и гармонии между нациями. Метод же «котла», который смешивает все вместе, чтобы вышло что-то более великолепное, более богатая комбинация элементов, требует разрушения. И оба метода висят в атмосфере, вот так [Мать смотрит]. И кажется — кажется — что решение еще не принято, как сказал Шри Ауробиндо [it is still hanging].

Однако… кажется, что моя работа сейчас — это работа скорее успокоения (я имею в виду вселенскую работу).

Но я не уверена.

 

(молчание)

Было время, когда я очень сильно боролась с расточительством: пустой тратой силы, пустой тратой материала и времени и, конечно же, с пустой тратой жизней. С ужасной потерей жизней. Но не было ли это шорами сентиментальности?? Я не знаю.

 

(долгое молчание)

 

Очень долгое время — очень долго — я предпочитала один путь другому, и все время, пока я жила физически вместе со Шри Ауробиндо, я определенно предпочитала путь гармоничного роста вместо… «бросим все снова в котел и перемешаем»!

 

(молчание)

Эта привычка снова бросать накопленное вот так, перемешивать и затем начинать все снова… Даже если требуется все меньше времени, чтобы заново усвоить урок, все же это требует времени и кажется таким бесполезным!

Все, что тело знает, все, что оно выучило, оно выучило это, будучи «совокупностью клеток», и поэтому, если все это будет перенесено в другое тело, тогда все надо будет снова выучить — это досадно. Это занимает много времени.

 

(молчание)

Что же, твой сад не в порядке!?

 

Да нет-нет! Я просто привел такой пример.

Да, но ты сказал, что это «конкретный» пример!

 

Нет, иногда на меня волнами накатывает ощущение осады в жизни — мы в осажденном положении. У меня такое впечатление, и иногда очень сильное: ничего нельзя сделать без того, чтобы не быть осажденным чем-то — так везде, всюду, во всех деталях. Год-два у меня было такое ощущение. Иногда это вызывает возмущение… или это мучительно. Я никогда не чувствовал это так сильно, как за эти последние годы, это ощущение осады, оцепления.

 

Так приходят всевозможные ощущения; в определенные периоды — одни ощущения, в другие периоды — другие: это периоды внутренней трансформации. Например, ощущение всеобщей двойственности (то, что в Ведах называется crookedness [искривленность, искажение]): впечатление, что все идет не прямо, не верно. У меня есть удивительнейшие примеры, когда я писала фразу с ясной, точной волей, и эта фраза понималась (кем-то с совершенно доброй волей) совсем по-другому, согласно его собственному видению вещей. Такое произошло совсем недавно. Но так происходит все время! Я говорю одно, и говорю насколько возможно ясно, а оно понимается совершенно иначе, иногда полностью противоположно! И есть такое чувство, ощущение, что ВСЕ идет так, что вся жизнь такова, что все сознания таковы, что все вибрации таковы, что все искривляется и искажается вместо того, чтобы идти прямо. И это так сильно, что от этого, как ты говоришь, будто заболеваешь. Это отвратительно, тошно.

В другое время приходит другое…

Как раз как отклик на все это возникает зов [жест нисхождения Силы в тело] к очищению: чтобы все исправилось, чтобы где-то была хотя бы капля Истины. И тогда происходит «потрясение».

И степень этого искажения столь значительна, столь всеобща, что обычно искажение не замечается, ни в себе, ни в других — оно замечается только тогда, когда принимает совершенно очевидные пропорции, вот тогда… лицемерие, например.

Но я говорю о чем-то, что есть постоянно.

Есть вся гамма, начиная с самого материального. В самом материальном это действительно так: элементы, которые вечно конфликтуют, конфликтуют, конфликтуют… все конфликтует, как если бы это было единственным способом существования. В витальной области это обращается в насилие. В ментальной области это, главным образом, crookedness [искривление, искажение]. Вот почему я говорила: «Действительно, мы бедные существа!»

Очевидно, в нас есть Память, которая порождает стремление к чему-то божественному — если бы латентно она не присутствовала в нас, тогда мы никогда не смогли бы… не смогли бы даже вообразить! Этого стремления не могло бы быть, оно не имело бы смысла. Но, все же, как долог путь…

Кажется (это очень надежно), что чем больше подходишь к другой стороне, тем больше кажется… тем больше видна разница.

Когда барахтаешься в своем Неведении, это незаметно.

Хорошо.[159]

 

 

Августа 1963

 

Афоризм 93 — Боль – это жесткое прикосновение нашей Матери, учащей нас, как переносить божественный восторг и расти в нем. Есть три стадии в этом обучении: сначала терпение, затем ровность души, наконец – экстаз.[160]

 

Когда речь идет о моральном, это совершенно ясно и бесспорно: все моральные боли, когда знаешь, как принимать их, формируют ваш характер и ведут вас прямо к экстазу. Но как только это касается тела…

Это верно, что сам доктор сказал ([смеясь]: доктор [docteur] символизирует Сомнение [Doute] с большой буквы D[161]), он сказал, что если учить тело терпеть боль, то оно будет становиться все более выносливым и будет разлаживаться медленнее — это конкретный результат. Люди, которые знают, как не приходить в полное расстройство, как только появляется боль здесь или там, которые умеют спокойно терпеть, сохранять равновесие — кажется, что в их случае возрастает способность тела терпеть беспорядок, не расшатываясь. Это очень важно. Ты помнишь, в предыдущей «Агенде» я ставила перед собой этот вопрос с чисто практической, внешней точки зрения, и кажется, что это так. Внутренне, мне говорили много раз — говорили и показывали подобные маленькие опыты — что тело может выдержать гораздо больше, чем люди думают, если они не примешивают страх или беспокойство по поводу боли; если убрать этот ментальный фактор, тогда тело, предоставленное самому себе, не имеющее ни страха, ни опасения, ни беспокойства по поводу того, что произойдет — ни тревоги — может много что выдержать.

Второй шаг — это когда тело решило терпеть (оно действительно принимает решение терпеть), тогда сразу же исчезает острота, острое ощущение боли. Я говорю о совершенно материальном уровне.

И если есть покой (требуется внутренний покой — это другой фактор), если у вас есть внутренний покой, тогда боль превращается в почти приятное ощущение — «приятное» не в привычном смысле этого слова, но появляется почти что ощущение комфорта. Повторю еще раз, что я говорю о физическом, материальном уровне.

Последняя стадия — это когда клетки имеют веру в божественное Присутствие и в высочайшую божественную Волю и верят, что все идет во благо, тогда наступает экстаз — клетки раскрываются, становятся светлыми и восторженными.

Это происходит за четыре стадии (хотя в афоризме отмечено только три).

Вероятно, не все способны дойти до последней стадии (!), но первые три совершенно очевидны — я думаю, что это так. Единственное, что беспокоило меня (когда-то я говорила тебе об этом), это то, что это не чисто психологический опыт, и пока мы выносим это страдание, происходит износ тела. Но я справлялась у доктора (это вышло случайно), и он мне сказал, что если с детства учить тело переносить боль, тогда его способность переносить возрастает до такой степени, что оно обретает способность эффективно противостоять болезням, так что болезнь не следует своим ходом, а прекращается. Это ценно.

Последнее переживание (за эти дни), где, как казалось, возникло осложнение (на самом деле это не было осложнением), явилось своеобразной демонстрацией. Я рассказывала тебе об этом, не так ли: это как очищение от вибраций, являющихся ложными вибрациями и не являющихся чистым и простым откликом на всевышнее Воздействие (от всего того, что еще отвечает в клетках на вибрацию лжи либо по привычке, либо от окружения, либо от приема пищи — да еще от пятидесяти тысяч подобных вещей). Затем, со стремлением, решением, из тела исходит почти молитва очищения, происходит что-то, что, естественно, нарушает равновесие; это нарушение равновесия обращается общим недомоганием. Форма этого недомогания обычно одна и та же: сначала появляются боли и всевозможные ощущения, которые не надо описывать; если все это будет нарастать, если полностью разовьется, это кончится… раньше это кончалось обмороком. Но на этот раз я следила за развитием этого процесса почти два часа, начиная с того момента, как встала: за борьбой между новым устанавливающимся равновесием, новым Воздействием, и тем, что сопротивлялось, что вынуждали уйти. Это вызывало нечто вроде конфликта. Сознание оставалось очень ясным — сознание ТЕЛА оставалось очень ясным, очень спокойным, в нем было совершенное доверие. Так что два часа я наблюдала за этим процессом (при этом я могла продолжать делать все, что я раньше обычно делала, в этом смысле ничего не изменилось), пока я не почувствовала или, скорее, мне не сказали довольно ясно, что Господь для завершения Своей работы хочет, чтобы мое тело было полностью неподвижно в течение некоторого времени. Но я не одна: здесь есть и другие люди, которые мне помогают и которые присматривают за всем (но я ничего им не говорю, не объясняю ничего, потому что это то, о чем не говорят — я не говорю о том, что происходит, я не говорю ничего), поэтому я спросила себя: «Так уж ли это действительно необходимо?» [Мать смеется] Тогда я почувствовала, что Господь надавил чуть больше, это увеличило силу конфликта, и появились все признаки скорого обморока. Я поняла (!)… Я поднялась, я позволила моему телу немного поохать, чтобы оно поняло, что чувствует себя не очень хорошо (!), и я легла. Тогда наступила неподвижность, и в этой неподвижности я увидела совершаемую работу — работу, которая не могла быть сделана, если продолжать двигаться. Я видела эту работу. Это заняло около получаса; за полчаса работа была сделана. Значит действительно есть… есть факт, в котором я не могу сомневаться, даже если все окружающие мысли и силы оспаривают это, я не могу сомневаться в том, что сознание все больше увеличивается — сознание там, внутри. Оно становится все более ясным, светлым, точным, СПОКОЙНЫМ — очень мирным. И оно глубоко осознает гран-ди-оз-ную битву со всеми тысячелетними привычками. Ты понимаешь?

После этого я увидела, что даже на физическом, телесном уровне есть сила: возросшее сознание тела передается через увеличение силы. Совершенно ясно, что увеличилась сила.

Но это продолжается. Сейчас развернулась большая битва со всеми идеями, привычками, ощущениями, возможностями, со всем, что касается смерти — «смерти» [смеясь], «смерти» не в смысле ухода сознания (об этом, конечно же, люди говорят, но… этого больше нет), нет: битва за то, ЧТО КЛЕТКИ ДОЛЖНЫ ЧУВСТВОВАТЬ. [162] И тогда все возможности предстали передо мной… С этим сознанием (накопленным, впечатанным в каждую клетку), когда сердце перестает биться и, согласно человеческому неведению, наступает «смерть», та сила, что объединяет все клетки вместе, как она откажется от своей воли удерживать все клетки вместе? … Естественно, мне сразу же было сказано (потому что проблема — все проблемы — приходят отовсюду, и меня заставили увидеть проблему и бороться с ней специально, а не просто так, по какому-то «принципу»), мне сразу же было сказано, что эта сила, это сознание, которое удерживает все в клетках, ставших такими сверхсознательными (у них совсем не обычное сознание; обычно внутреннее, витальное существо [Мать касается сердечного центра] осознает единство, то есть сознает, что существо существует), сейчас этот агломерат клеток является агломератом С СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕЙ, с организованным сознанием, являющимся неким коллективным собранием этого клеточного сознания; что же… Очевидно, это исключительное состояние, но даже раньше у существ, которые были очень развиты внешне, были зачатки сознательного, волевого собрания клеток, и именно поэтому в древнем Египте, где оккультизм был развит, исключительные существа, такие как фараоны, верховные жрецы и т. п. были мумифицированы, чтобы сохранить форму как можно дольше. Даже здесь, в Индии, есть подобные окаменелые мумии (в Гималаях, их опускали в источники, обращающие в камень). На то была причина.[163]

И в случае Шри Ауробиндо я видела (хотя он и не приступил к такой систематической трансформации, но все же он все время тянул в свое тело супраментальную силу), даже в его случае только на шестой день появились малейшие признаки разложения. Я сохранила бы тело и дальше, но правительство всегда вмешивается в то, что его не касается, естественно, и они ужасно донимали меня, говоря, что запрещается так долго держать тело и что надо… Так что, когда тело начало (как сказать?) shrink – сжиматься— происходило уменьшение, сжатие, то есть тело обезвоживалось — тогда пришлось сделать это. У сознания его тела было достаточно времени, чтобы выйти, поскольку почти все перешло в мое тело — почти все, что было материальным, перешло в мое тело.

Но вопрос возник для этого тела [тела Матери] просто «чтобы посмотреть». И я видела много чего, и, в конечном счете, ответ всегда был один и тот же (ведь проблема предстала передо мной, чтобы я хорошенько поняла всю ситуацию и увидела необходимое), что, естественно, все к лучшему! [Смеясь] Это несомненно. Но я хочу сказать, что это было представлено совершенно конкретным и, можно сказать, очень «личным» образом, чтобы я поняла проблему. И было то старое, что мне когда-то сказали («старое» — это сказанное впервые несколько дней тому назад!): мне было сказано, что САМИМ КЛЕТКАМ будет предоставлен свободный выбор. И вывод из всей этой медитации состоял в том, что должно быть нечто новое в сознании клеточного агрегата — нечто… должно произойти новое переживание. В результате: прошлой ночью у меня была серия фантастических клеточных переживаний, которые я даже не могу объяснить и которые должны быть началом нового откровения.

Когда началось это переживание, было нечто, что наблюдало (ты знаешь, всегда есть нечто, что наблюдает несколько иронично, всегда забавляясь), оно сказало: «Очень хорошо! Если бы это произошло с кем-то другим, он бы подумал, что порядком болен! [смеясь] или наполовину сошел с ума.» Так что я оставалась очень спокойной и говорила себе: «Хорошо, пусть это будет; я буду смотреть, я увижу — я все увижу! Было начало, так что будет и конец! надо хорошенько…» Неописуемо! неописуемо (переживанию н