Об избрании господина графа Матьяша королем

Когда из зарубежных отчетов новости о смерти короля Ладислава достигли венгерского королевства, это опечалило многих, но особенно тех, кто успешно призывал убить графа Ласло, так как они могли видеть, что мстители за его пролитую кровь желали большего, и им только предстояло развернуться с еще большей силой и достичь мести, которой они жаждали. Так бы и произошло, если бы общее собрание всех дворян Венгерского королевства, созванное для того, чтобы урегулировать дела королевства и избрать короля, не сдерживало умы, пылавшие жаждой мести. В то время, когда умные и быстрые перья нотариусов лишь недавно начали писать 1458-й год Господень, когда буйные толпы знати в назначенные дни собирались на это общее собрание со всех улиц города Пешта, Михай Силадьи, вышеупомянутый дядя графа Матьяша, который как уже было сказано, был рожден из того же чрева, что и мать графа, пришел в это дворянское собрание, приведя с собой огромное количество вооруженных людей ³⁰⁸. Вместе с Михаем Силадьи были могущественные люди королевства, в чьих сердцах навсегда сохранились воспоминания о добродетелях покойного графа Яноша — это были господа Тамаш Шекели, настоятель Враны, Себастьен Розгони, Ласло Канижаи, Понграш из Сент-Миклоша ³⁰⁹, а также целая рота дворян из Трансильвании и южных графств королевства. Когда по прибытии в город Пешт они выбрали для себя подходящее жилье, ночь, наступившая сразу после их отхода ко сну, открыла звезды небес, ясным днем скрытые от человеческого взгляда. И той глубокой ночью Всемогущий с небес покрыл глубокую реку Дунай таким твердым и прочным льдом, что на рассвете следующего дня все желающие пересечь Дунай пешком пошли по поверхности льда, будто по чистому полю, потому что теперь вода не была для них препятствием и им не был нужен никакой корабль. Находившиеся в крепости Буда господа, ответственные за несчастья графов Ласло и Матьяша: палатин Ласло Гараи, воевода Миклош Уйлаки, управляющий королевским двором Пал Банфи из Aлсолендвы ³¹⁰ и некоторые другие люди, не имевшие большого значения, были полны страха в ожидании действий дяди графа Матьяша. И не ясно ли, что они затряслись от страха, видя, что те, кто будет требовать возмездия за совершенное ими преступление, находятся совсем рядом, в полной силе, хорошо вооруженные и со множеством людей, готовых сражаться? Если они надеялись, что для них [послужит спасением] река Дунай, то их надежды не оправдались, когда они увидели, что река была покрыта плотно упакованными кусками льда. И если бы их не приободряли гарантии, предоставленные им общим собранием и обещание, данное им самим Михаем Силадьи, они ни за что бы не доверились высоким стенам крепости Буда и, возможно, в первую же ночь рассеялись бы в темноте, чтобы найти более безопасные для себя места. В конце концов, убедившись в собственной безопасности, они пошли вниз в город Пешт и вместе с теми, кто там уже был, присутствовали на выборах короля, проводя большинство дней в непрерывном обсуждении.

Михай Силадьи и все люди, бывшие заодно с ним, а также практически все дворянское собрание Венгрии требовали призвать графа Матьяша быть избранным королем. Но пока палатин Ласло Гараи, воевода Миклош Уйлаки, Пал Банфи из Алсолендвы и вся их компания думали, что впоследствии они могут подвергнуться более суровому наказанию за совершенное ими преступление, они не проявляли особого желания согласиться с требованием королевского достоинства для графа Матьяша, но при этом и не решались открыто выступить против, будучи окружены толпившимися вокруг них людьми, гневно требовавшими возмездия за смерть графа Ласло. В конце концов, рискуя потерять свои жизни и имущество, они вняли голосу разума. Первым делом они взяли с Михая Силадьи надежную клятву, что впоследствии их никогда не будут обвинять в этом преступлении, и никакое наказание в качестве возмездия за убийство графа Ласло никогда не будет наложено на них и на их наследников, [после чего] тоже согласились с тем, что граф Матьяш должен быть возведен на королевский престол. А что им оставалось делать, кроме как согласиться, когда весь венгерский люд, идущий по широким улицам города, а также толпа детей, бегавших тут и там, продолжали говорить и громко кричать: «Мы хотим, чтобы Матьяш был королем: Бог выбрал его для нашей защиты, и он действительно тот, кого мы тоже выбираем». Ведь все люди, участвующие в этом собрании, за исключением тех, кто беспокоился и боялся из-за совершенного против него преступления, были движимы любовью к нему и больше всего на свете желали его вознесения в королевское достоинство. Поэтому совет благородных господ, которые были прелатами, баронами и ведущими людьми королевства, принял единодушное решение, и всем венгерским людям было приятно, что граф Матьяш украшен королевским достоинством и будет править королевством Венгрия; и они также дали клятву верности, обещая как почитать, так и бояться королевского скипетра. А так как они полагали, что граф Матьяш по молодости не выдержит тяжести проблем столь огромного королевства, то до совершеннолетия короля они поставили во главе [страны] его дядю [в качестве] губернатора королевства, пока колесница солнца не совершит пять ежегодных поездок ³¹¹.

Примечательно, что все эти торжественные выборы все время шли во внутреннем помещении, и сообщение об избрании дошло до людей не сразу. И вот церковь Пешта ³¹² как будто взорвалась торжественным песнопением, восхвалявшим Бога за столь желанный выбор. Когда эта новость стала известна общине, весь венгерский народ очень обрадовался, окружающий воздух заполнили звуки церковных колоколов, очень громкий рев труб и музыка многих дудочек, а также громкие звуки голосов, прерывавшиеся публичными песнопениями во славу Бога. Всюду бегали посланцы, разнося радостную весть о выборах тем, кто отсутствовал, и возвращались, нагруженные многими подарками. Наступили сумерки приближающейся ночи, но сама ночь прошла празднично с разжиганием многих огней, и, так сказать, превратилась в искусственный день, [ибо повсюду] пылали огромные кучи дров. И в самом деле, можно сказать, что с самого начала венгерской истории никакие выборы какого-либо короля никогда не отмечались с такой большой радостью и с таким великолепием.

LXIV