О мести короля Ладислава графам Ласло и Матьяшу

Когда все эти договоренности между королем и графами были выполнены в указанном порядке, король и граф Ласло пришли в Буду и были рады остаться там. Доверившись королевской клятве, граф Ласло был благодушно настроен по отношению к королю. Если бы король яростно негодовал на него из-за смерти графа Ульриха, Ласло решил бы, что это конец. Кроме того, немалые надежды в этом вопросе он возлагал на вышеупомянутого графа палатина Ласло Гараи, чью дочь он договорился принять в качестве своей супруги, пока ее отец был еще жив ²⁶⁹. Он думал, что если король будет на него гневаться, палатин, который руководил королем, будет сдерживать его и придет на помощь графу. Обманутый этой надеждой, граф Ласло не предвидел никакой злобы со стороны короля, полагая, что на того оказали влияние, чтобы он относился к нему с неизменной доброй волей. Но какая была ему польза от того, что он доверился графу палатину, когда за убийство графа Ульриха, который был его дядей ²⁷⁰, граф палатин стремился к жестокой мести еще больше, чем сам король Ладислав?

Граф палатин, Пал Банфи ²⁷¹ и многие другие, кто использует лесть в качестве своего оружия, были слугами лести, а не короля. Ведь все те, кто замышлял против отца графа Ласло, не могли дать волю злобе, пока тот был жив. Частыми словами они убеждали короля, добиваясь от него наказания графа Ласло за его преступление. Ибо они продолжали говорить: «Король вы, а вся Венгрия следует за ним. Высокомерный из-за поддержки знатных и простых людей, он совершил эти безобразия при вас и по отношению к вашему родственнику, графу Ульриху. Бойтесь, что этот самонадеянный человек то же самое может сделать и с вами. Вы король, но вы никогда не будете [спокойно] править в венгерском королевстве до тех пор, пока он остается в живых». Молодой разум короля Ладислава находился под влиянием частых слов убеждения, и та маленькая искра, которая как бы тлела в груди короля, стала разрастаться и вспыхивать. Как только они обнаружили, что мысли короля попали под влияние этих их уговоров, они продолжили искать возможность получить желаемое как можно скорее, потому что боялись, что тайно составленный ими заговор будет раскрыт.

В то же время было объявлено, что турки грозят прорваться через границы королевства. Желая подражать своему отцу, граф Ласло получил от короля разрешение на набор, договорился нанять очень большое количество наемников из северных графств ²⁷² королевства вплоть до города Пешт ²⁷³ и приготовился встретить турок.

Но те, кого радовали беды графа Ласло, постоянно советовали королю не отпускать его, пока тот не договорится с графом Матьяшем, чтобы тот прибыл к королевскому двору вместо своего брата. А графу Ласло, с другой стороны, продолжали делать такие предложения: «Если вы намерены покинуть короля, попросите вашего брата прибыть к нему, прежде чем вы распрощаетесь. Ибо позволено, чтобы один из вас всегда был при нем. Как только вы устроите дела своего брата при королевском дворе, вы сможете уйти, а если в ваше отсутствие с королем случится что-либо, противоречащее вашим интересам, то ваш брат, а мы вместе с ним, уладим любые трудности». И с помощью этой хитрой лотереи надеялись, что в более благоприятный момент смогут обмануть обоих графов, и их ожидания были не напрасны. Ибо сразу после того, как королевская воля в этих делах была объявлена графу Ласло, он, не зная о заговоре и забыв, что говорил ему отец, пожелал, чтобы граф Матьяш приехал туда до его отъезда. [А отец предупреждал его], чтобы он принимал меры предосторожности и никогда не находился в стенах королевского дворца одновременно со своим братом. После того, как это стало известно, госпожа Эржебет, мать графов, как будто предвидя будущие события, сразу же начала опасаться и настаивала на том, чтобы граф Матьяш не спешил туда, пока его брат находится при дворе. Но поскольку [богини] судьбы доводят свою работу до конца, хорошо это или плохо, граф Матьяш выполнил приказ своего брата, а не запреты своей матери, и был отослан ею со слезами.

Когда примерно в середине Великого поста оба брата оказались в пределах королевского двора, был понедельник, следующий после воскресенья Oculi mei ²⁷⁴, и все было освещено яркими лучами достигшего полудня солнца. Тогда и случилось, что вызванный на встречу с королем граф Ласло был тут же арестован в королевской резиденции, в то время как Ласло Гараи, палатин, его тесть ²⁷⁵ и человек, которому как уже говорилось, он искренне доверял, в присутствии Пала Банфи, Яна Искры ²⁷⁶, Бенедека Туроци ²⁷⁷ и немца по имени Ламбергер ²⁷⁸ объяснял ему причину его ареста. С другой стороны, граф Матьяш, которому не помогла его детская невинность и который не знал, что происходит с его братом, был заперт в предназначенном для него помещении в крепости Буда. Так что в конце концов оба брата вынуждены были по отдельности терпеть постоянное заключение.

Когда наступила ночь и дневной свет сменился тенями, воевода Трансильвании Миклош Уйлаки ²⁷⁹ надел свою кирасу и пришел туда с сопровождавшими его сторонниками, стремясь увидеть исход такого важного события. Он был сразу принят в крепости Буда, так как этот воевода Миклош не менее [других] стремился к падению графа Ласло и принимал участие в плане, задуманном для его убийства. Ибо он был человеком, жадным до почестей и пылавшим особыми амбициями, рожденным от предков знатной крови, и его мучило то, что покойный граф Янош и его сыновья пользовались званием и титулом величайшего достоинства и в королевстве и в глазах короля ²⁸⁰. И после этого он испытывал к ним необычайную зависть.

Вскоре после наступления следующего дня случилось [другое] несчастье. Тюремному заключению были подвергнуты: лорд Янош, епископ Варадина ²⁸¹; Себастьен Розгони и Ласло Канижаи ²⁸² — люди, широко известные в королевстве своей знатностью, своими владениями и своим рыцарским искусством; Каспар Бодо из Дьёрджи ²⁸³ — человек, не менее уважаемый за свои советы; Георгий Модрар ²⁸⁴, человек, обладавший огромным богатством; два Пала по прозвищу Хорвати ²⁸⁵ и некий немец по имени Фроднохар ²⁸⁶ — рыцари, выдающиеся своим воинским мастерством, а также некоторые другие мужи, выдвинутые или воспитанные с младенчества покойным графом Яношем и доказавшие свою личную верность и дружбу графам Ласло и Матьяшу. Когда миновал третий день ²⁸⁷ задержания графов, наступил час вечерни и колесница солнца приблизилась к вечерним часам, граф Ласло был передан мэру и олдерменам города Буды для наказания смертью ²⁸⁸. И под охраной многих вооруженных стражников его привели к крепости Буды и тут же обезглавили напротив здания под названием Фрисспалота ²⁸⁹.

Однако во время его обезглавливания произошло нечто, что должно быть истолковано как чудо немалого значения. Когда уже шла казнь графа Ласло, и он был ничком на земле, а его руки связаны за спиной, ему нанесли три удара [топором и после этого] он собственными силами встал и вполне внятным голосом сказал, что ему уже нанесли тройную рану, и по закону никакого дальнейшего удовлетворения помимо трех предписанных ран он давать не обязан ²⁹⁰. И при всех свидетелях, пришедших в ужас от этого странного происшествия, он внезапно двинулся вперед, после нескольких шагов наступил на свою одежду и упал на лицо. И с помощью некоторых свидетелей, получавших удовольствие от происходящего, все следы его обезглавливания были уничтожены.

Но увы! горе! Увы! грусть! И увы! причиной сколь многих бедствий смерть графа стала для тех, кто его любил! И в самом деле, практически каждого венгра, дворянина и крестьянина, можно было видеть ходящего с опущенной головой и руками и погруженного в собственные мысли, словно в тисках глубокого сна. И можно было видеть целые потоки слез, которые текли по многим лицам. Ибо людей Венгрии отнюдь не успокоили частые публичные прокламации и страшные, пугающие угрозы.

И если бы графа Ласло в подходящий час дня доставили для казни на площадь Святого Георгия, где когда-то были обезглавлены тридцать два рыцаря ²⁹¹, то крестьяне отбили бы его и тем самым предотвратили потерю его жизни. Ведь в то время для обработки виноградников ²⁹² многие люди собрались в городе, а они испытывали к нему такую привязанность, что для них не было бы лишним бременем пролить свою кровь и умереть от тысячи ран, чтобы отомстить за него. Это и было причиной, по которой графа Ласло обезглавили в другом месте и в последний час дня.

После того как он был обезглавлен, он был немедленно завернут в черное покрывало, положен в гроб и принесен в церковь Святой Марии Магдалины ²⁹³. И на протяжении всей ночи охранники стерегли [его тело]. Как только вспыхнул первый свет зари, он был без церемоний похоронен в церкви Святого тела Христова ²⁹⁴, где были погребены и вышеупомянутые тридцать два рыцаря, в приступе гнева обезглавленные покойным королем Сигизмундом.

Граф Ласло, как уже говорилось, ростом мало отличался от своего отца, имел круглое и смуглое лицо, длинные волосы, цветом похожие на каштаны, добрый взгляд, широкие плечи, был энергичен в обращении с оружием, довольно смел и так же добр к своему народу, как и к иностранцам.

LXI