Гностицизм и классический ум

До сих пор мы рассматривали гностический мир идей как таковой не глубже, чем через случайные ссылки на культурную подоплеку, против которой он выступал. Рас­сказ велся о его отношениях с иудаистским и христианс­ким окружением, которое было пришлым в мире греко-римской цивилизации. Гностицизм по отношению к этим более близким системам мысли был неортодоксален и раз­рушителен, но его революционный характер полностью вышел на свет только в противовес классическому язычес­кому миру представлений и ценностей, поставленного во главу конфликта. Этот мир, как мы указывали во вступи­тельной главе, представлен в его эллинистической версии космополитической, светской культурой эпохи, обладаю­щей долгой и внушительной историей. По сравнению с ней гностическое движение, помимо того, что оно было чуждым, было еще и выскочкой, не имеющим законных роди­телей: какое бы наследие оно ни вынесло из своего отчасти восточного прошлого, оно было свободно изменять его смысл по своему усмотрению. Уже одно это свидетельству­ет о его нетрадиционности.

Истинную подоплеку новизны гностического движения по меркам вселенской истории предоставляет больший мир, в котором оно возникло, и это движение представляет, по-видимому, почти намеренный антитезис долго со­здававшимся умственным и нравственным отношениям этого мира. Эти отношения поддерживались идеологичес­кой традицией, греческой по происхождению и по ее по­чтенным интеллектуальным достижениям. Она действо­вала как великое консервативное средство в эпоху возрас­тания духовного напряжения и пугающего распада.

Гностический вызов был одним из выражений кризи­са, который испытывала культура в общем. Чтобы понять гностицизм как таковой, надо понять его вызов — неотъемлемую часть его сущности. Несомненно, то пони­мание, которое его миссия предложила в первое время, принадлежит ему по праву. Но без эллинистической кон­трпозиции, против которой он боролся, гностицизм не имел бы той значимости в мировой истории идей, кото­рую он обрел как по своей исторической форме, так и по своему внутреннему содержанию. Масштаб того, чему он бросил вызов, наделяет его отчасти собственным истори­ческим размахом. И его бытие «впервые» при этом пони­мании и «различиях» наполнилось опьянением беспрецендентности, приукрасило его внешность не меньше, чем его сущность.

Следующее сопоставление, размещая гностицизм в со­ответствующей ему современной обстановке, выявит с большей ясностью, что было в нем нового, чему он бросал вызов и что он означает в истории понимания человеком самого себя.

КОСМОС В ГРЕЧЕСКОЙ И ГНОСТИЧЕСКОЙ ОЦЕНКЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О «КОСМОСЕ» И МЕСТЕ ЧЕЛОВЕКА В НЕМ

ГРЕЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ

Не существует для сравнения двух миров — нового и старого, атакующего и атакуемого — более выдающегося символа, где раскрывается сущность каждого из них, чем понятие «космоса». Благодаря долгой традиции этот тер­мин греческого ума облечен высочайшим религиозным до­стоинством. Само слово своим буквальным значением вы­ражает позитивную оценку объекта — любого объекта — которому оно соответствует как описательный термин, по­скольку космос означает в общем «порядок», во всяком случае в мире или в доме, в государстве или жизни: это — термин восхваления и даже восхищения.

Таким образом, когда это слово применяется к вселен­ной и закрепляется за ней как выдающийся образец, оно не просто обозначает нейтральный факт все-что-есть, ко­личественную сущность (как делает термин «Все»), но выражает специфическое и для греческого ума облаго­роженное качество данного целого; это и есть порядок. И прочное, каким предназначение этого термина стало во времени, и приблизительное, как подчеркнутая форма «этот космос», обозначающая только вселенную, это сло­во еще никогда не пыталось монополизировать это свое значение и вытеснить другие. В изоляции от своего ори­гинального семантического ряда оно могло бы поблекнуть и потускнеть до безразличия английского слова «мир». «Космос» никогда не страдал от этой судьбы. Разнообра­зие применения к объектам и ситуациям повседневной жизни — применения, варьирующегося от общего до спе­цифического, от нравственного до эстетического, от внут­реннего до внешнего, от духовного до материального ка­чества — остается бок о бок с возвышенным использова­нием, и это соседство знакомых значений, каждое из которых похвально, помогает сохранить живым смысл слова, который первым подсказал выбор столь качествен­ного названия для этого широчайшего и в этом смысле самого отдаленного от всех объектов.

Но вселенная рассматривалась как совершенный об­разец порядка, а не только как самый широкий случай, и в то же самое время как причина всего порядка в особен­ности, который только в какой-то степени может прибли­зиться к этому целому. Опять же, так как заметной сторо­ной порядка является красота, а его внутренним принци­пом — разум, Все как совершенный порядок должно быть и красивым, и разумным в высшей степени. Действитель­но, эта ограниченная физическая вселенная, обозначен­ная именем «космос», рассматривалась как божественное бытие и часто открыто называлась богом, в конечном ито­ге даже Богом. Как таковая, она была, разумеется, боль­ше, чем просто физической системой в том смысле, в ко­тором мы привыкли понимать термин «физическая». Как порождающие, дающие жизнь силы природы выказыва­ют присутствие души, а извечный порядок и гармония небожителей показывают действие упорядоченного разу­ма, мир должен рассматриваться как одно одушевленное и разумное, и даже мудрое целое. Уже Платон, хотя и бе­зотносительно к космосу как к высочайшему бытию как таковому, называл его высшим разумным бытием, «бо­гом» и «поистине живым творением с душой и разу­мом». Это лучше, чем человек, который даже не самая лучшая вещь в мире: небесные светила находятся выше него и по веществу, и по чистоте, и по устойчивости разу­ма, что активирует их движение.

Монизм стоиков привел к полной тождественности кос­мического и божественного, вселенной и Бога. Цицерон во второй книге «О природе богов» дает красноречивое вы ражение этому теологическому статусу видимой вселен ной. Поскольку его доказательство, составленное из эле ментов стоических источников, в высшей степени поучи тельно, мы приводим его здесь почти полностью, указывая главные логические этапы вставными заголовками.

ОБЩЕЕ УТВЕРЖДЕНИЕ

Затем существует природный [жар], который удержи вает вместе и поддерживает вселенную, и он обладает ичув ствительностью, и разумом. Так как все, что не отделено и просто, соединенное и связанное с другими вещами, долж­но иметь руководящий принцип. В человеке это разум, в тварях — нечто подобное разуму [чувство], из которого вы­растают влечения... В каждом классе вещей ничто не мо­жет быть или не должно быть более прекрасным, чем его руководящий принцип. С этих пор тот элемент, где пре­бывает руководящий принцип Природы в целом, должен быть лучшим из всех вещей и наиболее достойным власти и управления всеми вещами. Теперь мы видим, что в опре­деленных частях космоса — и нет ничего в космосе, что не было бы частью целого — существуют чувствительность и разум. В той части, в которой пребывает руководящий принцип космоса, подобные качества, следовательно, дол­жны быть обязательно представлены — только сильнее и в более грандиозном масштабе. Поэтому космос должен быть и мудрым, поскольку вещество, что окружает и дер­жит все вещи, должно превосходить совершенство его ра­зума; и это означает, что космос есть Бог и что все его спе­цифические силы содержатся в божественной природе...