В которой я решился на то, что казалось совершенно невозможным

 

По лестнице я поднимался таким ленивым, неспешным шагом, будто мне вчера исполнилось сто лет. И то, что я нисколько не торопился, как ни странно, доставляло мне тайное удовлетворение. Во‑первых, ничего страшного нет, если Грека хватился ключей. Объяснение самое простое: «Я же выиграл, – скажу, – ключи. Вот и положил их машинально в карман. А когда уходил, забыл про них». Попробуй придерись. Как мне сразу не пришло в голову? Бежал, нервничал… Но главное было не это. В ушах у меня до сих пор звучали слова Алеши: «Бегаешь вокруг Греки, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь». Почему он так сказал? Может, и все ребята в классе считают, что я стал рабом Греки?.. Но это же неправда! Если бы я был его рабом, разве мог бы делать то, что сейчас делаю и что дальше собираюсь делать? И никакая не шестерка я. Чушь!

На площадке второго этажа мне даже захотелось постоять немного. Шестерка! Был бы шестеркой – несся бы через три ступеньки. А тут стою себе спокойненько. Нет, Алеша, ошибаешься – не раб я.

Подумал так о себе и зашагал по лестнице дальше.

На мой условный звонок Грека открыл без промедления. Был он по‑прежнему непричесан и рубашка не заправлена. На столе, по отдельности, лежали детали моей хитроумной игрушки.

– А ну, еще разок собери, – ни о чем не спросив, сказал Грека и тут же подсел к столу. – Вот задачка – голова распухла.

Я отвернулся, незаметно положил на стол ключи, а потом мигом приладил детали головоломки друг к дружке. Грека с изумлением подержал игрушку в руках, оглядел со всех сторон.

– Чисто сработано, – сказал он и вздохнул: – Может, еще дашь немного сроку?

Я великодушно согласился и, не пряча рук, разложил игрушку на составные части.

– И моя будет, если соберу? – спросил Грека.

– Пожалуйста. Я же ничем не рискую.

– Ну, ехал Грека! Не знаешь ты меня, Борька! Приходи сегодня вечером. Увидишь!

– Ты поесть только не забудь, – пошутил я. – А то застану в 18.00 труп с деревяшками в руках.

– Труп! Ха‑ха! Ну, ты даешь! Приходи, увидишь!.. – Грека перестал смеяться и повторил: – Приходи, не опаздывай. Котька тоже будет. Заодно обсудим второе занятие нашего клуба. Есть идейка.

Может, я секунду всего помедлил, не больше. Посмотрел Греке прямо в желтоватые глаза и сказал:

– Хочу только предупредить: если будете хулиганить или лазить по всяким там подвалам, то я не согласен. Так и знай.

Грека отодвинул полированные детальки в сторону, удивленно поднял голову.

– Смотри ты, заговорил как… Слушай, Боренька, а ты не забыл, кто у нас командир?

– Помню. А хулиганить все равно не стану. Хватит с нас и тех испорченных парт. Пока, командир. До вечера.

Я сам не ожидал, что смогу так хладнокровно и независимо разговаривать с Грекой. Оказывается, есть у меня сила воли. И с партами доведу дело до конца. Теперь уж обязательно доведу – ключом‑то обзавелся. Жаль вот – никто не узнает об этом. И Алеша не узнает. Наверно, будет по‑прежнему считать «шестеркой».

Мне это показалось таким несправедливым и обидным, что, когда подошел к ожидавшему Алеше, то не смог скрыть своей неприязни к нему.

И Алеша, в свою очередь, дулся. Видимо, считал, что я должен сам во всем признаться.

Так и шли, молча и недовольные друг другом.

– Не желаешь разговаривать – не надо, – произнес наконец Алеша и вынул ключ. А потом достал из бокового кармана маленький напильник – надфилечек. – Если ключ не будет подходить, то подпили немножко этот зубчик. И здесь. Понял? На, держи. Я все‑таки верю, что отпирать чужие замки в подвале не станешь.

Я держал в руке ключ, напильник и растерянно смотрел в спину удалявшегося Алеши. Уходит. Уходит самый, наверное, лучший и надежный мой друг, который не обижал меня никогда, и вытащил из воды, и сделал вот этот ключ, и который неизвестно что думает сейчас обо мне. Может, самое плохое. Да и как не думать – натемнил, насекретничал!

– Алеша! – крикнул я и кинулся вдогонку.

Он обернулся. Я подбежал и, задыхаясь, выпалил:

– Хочешь, все‑все расскажу, чтоб ничего плохого не думал…

Я решился, и ничто уже не могло остановить меня.

– Этот ключ – от нашего класса. А хочешь знать, зачем он понадобился мне?..

– Боря, может быть, сядем? – Алеша показал на заснеженную лавочку в крохотном скверике. – И почему так волнуешься? Весь дрожишь…

– И ты дрожал бы на моем месте… Вот какое, Алеша, дело: я должен обязательно покрасить парты в нашем классе.

– В нашем? Но мы же вчера красили!

Мне оставалось лишь горько усмехнуться:

– Красили! А мы потом перекрашивали. С Грекой и Котькой. Знаешь, чем перекрашивали? Не догадаешься… Каблуками…

Я рассказывал со всеми подробностями, будто находил в этом какое‑то удовольствие. Себя тоже не жалел. Возможно, потому не жалел, что готов был без промедления искупить вину.

 

Алеша слушал, не перебивая. А когда я закончил, он снял рукавицу, сбил нападавшие на колено снежинки. Покачал головой:

– Ну и Грека! Ну и хитрец! А ведь как работал вчера! Кто бы мог подумать, что такую подлость замыслил.

– Маскировка, – заметил я. – Маскировка для разведчика – первое дело.

– Уж если кто и разведчик, – усмехнувшись, Алеша взглянул на меня, – так это ты. И самого Греку перехитрил, и меня…

– Тебя не совсем. – Я улыбнулся. – С тобой допустил ошибку.

– Какую?

– Пересолил. Не надо было тебя великим мастером называть. Ты обрадовался, даже на братьев махнул рукой.

И тебе захотелось доказать, что и па самом деле такой мастер. Ведь правильно?

Алеша и со второго колена сбил снежинки.

– Да, может, и так. Наверно…

– Вот ты и увязался за мной. Точно, ошибся я.

– И хорошо, что ошибся. – Алеша натянул рукавицу. – Очень хорошо. А то побежал бы я к своим пацанам на гору и ничего бы не узнал про парты. Вдвоем‑то мы быстро их покрасим.

– Пойдешь со мной? – Я не скрывал своей радости.

– Чего спрашиваешь? Сейчас и пойдем. Пока краска не сильно засохла.

– Сейчас? А где возьмем краску? Ирина Васильевна и остатки унесла. Я‑то в магазине хотел купить…

– Не надо никакого магазина! – вдруг сказал Алеша. – У Марины краску возьмем. Она же сама вчера предлагала. Слышал?

– Толку‑то! Дожидайся, так и выложит: «Берите, пожалуйста!»

– Да ты не знаешь Марину! – горячо сказал Алеша.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,