В которой я узнаю, что у Греки есть враг, узнаю о тайной операции, но не узнаю самого главного

 

Минут двадцать было у меня в запасе. Я мог бы, конечно, проволынить это время на улице и прийти точно в установленный срок. Но не стал этого делать. Специально. Мне казалось, разумнее провести эти лишние минуты в логове противника. (Сейчас квартиру Греки я мысленно называл не иначе, как «логовом противника».) И постараться выведать какую‑нибудь ценную информацию.

Однако расчеты мои не оправдались. И отчасти я был сам виноват в этом. Грека все‑таки сумел собрать головоломную игрушку Макарова, и я, стараясь войти в полное доверие и расположить Греку, похвалил его. Но опять же пересолил. Сказал, что у Греки голова настоящего ученого. Другим, мол, недели не хватит – постигнуть секрет русского адмирала, а он… Греку и понесло! Он так долго и хвастливо рассказывал, как мучился над тайной разгадки, что еще не кончил говорить, как раздались звонки – короткий, длинный, короткий. Котька!

Впустив третьего члена «Клуба настоящих парней», Грека бесцеремонно ощупал его карманы.

– Это что? – спросил он, достав из кармана пальто бумажный сверток.

– Тебе, – сказал Котька. – Не откажешься.

Грека развернул сверток и зажмурил от удовольствия глаза. На бумаге лежал большой кусок шоколадного торта,

– Это я понимаю – друг! – Грека куснул зубами шоколад. – Вкуснятина!.. Раздевайся, Котя.

Торт, видимо, не давал Греке покоя. То посмотрит на него, то понюхает.

– Да ты ешь, – сказал Котька.

– И то правда! Я ведь, кажись, так и не обедал. Все голову ломал над этой штуковиной. – Грека поставил перед Котькой игрушку Макарова. – Борь, покажи ему.

Пока мы занимались головоломкой, Грека съел весь торт, подобрал языком крошки и погладил себя по животу.

– Молодец, Котя, накормил своего командира. Не то что Борис – с ним помрешь с голоду.

– Зато какую игрушку подарил, – напомнил я.

– Не подарил. Я выиграл ее.

– Но мог бы и не приносить тебе. А я хотел подарить.

– Ну, спасибо тогда… Дай‑ка. – Грека придвинул к себе деревянные детальки. – Это, Котенька, не для твоей головы. Месяц просидишь. Гляди, как надо собирать.

Он сложил головоломку и молча спрятал ее в карман.

Я решил, что Грека не случайно спрятал игрушку, что он сейчас приступит к самому главному, ради чего и велел нам прийти сюда. Но нет, Грека не спешил. Подошел к телевизору, начал щелкать переключателем программ… А может, и нет у него никаких идей? Напрасно волнуюсь. И Марину с Алешей, выходит, понапрасну переполошил? Но ведь утром Грека снова напомнил, чтоб я пришел к восемнадцати часам. Как бы узнать?

– Хватит тебе щелкать, – нетерпеливо сказал я. – Ничего там интересного по программе нет. Лучше говори: зачем собрал нас?

Грека выключил телевизор.

– Гляди, разгорелся! Подвигов захотел! Утром другое что‑то мяукал.

«Спешу, зарываюсь», – подумал я. И вслух с обидой сказал:

– Ничего я другого не мяукал! Нашел тоже кошку! А знать ведь интересно, что ты там такое придумал. И время терять ни к чему. Дома дел по горло. Завтра же – Новый год.

– Точно, завтра… – задумчиво подтвердил Грека и зашагал по комнате. От стола к окну, от окна обратно…

Котьке, видимо, тоже надоело ждать. Взглянул на свои часы, хохотнул:

– На лыжах сегодня с горы полетел, умора!..

– О лыжах – после! – обрезал Грека. Остановился посреди комнаты, покачался на каблуках. – Точно, завтра – Новый год, – со значением повторил он. – Так вот, слушайте. Хочу я, други мои боевые, сделать так, чтобы одному человеку было бы не очень весело в этот праздник. Очень хочу. Этот человек – мой враг. Лютый и кровный враг.

– Стекла бить? – упавшим голосом спросил Котька.

– Стекла? – Грека скривил губы. – Примитив. Газовую атаку применим.

– С газом шутить нельзя, – осторожно заметил я. – Взрывоопасно. На каждой лестничной площадке висят плакаты.

– Не так понял. О дыме говорю. Дым – это что, газ?

– Наверно, – пожал я плечами.

– Наверно! – передразнил Грека. – Липовый ты пятерочник. Дым – самый настоящий газ.

– Я на пожар не согласен. – Котька заерзал на дива‑ре. – Я лучше домой пойду.

Грека грозно зыркнул на него глазом:

– Сиди, трясучка! Я что, полоумный – пожар устраивать? Просто подкинем в подвал старый ватник и ткнем в его папироской. Огня – никакого, а дыму – на три дня.

Я очень вежливо поинтересовался:

– А люди не задохнутся?

– Ничего никому не станет. Чертыхаться будут, это ж точно. А больше всех моему врагу достанется. Дым‑то кверху идет, а он живет как раз на последнем, пятом этаже.

– Да кто у тебя враг‑то?

– А этого не хотел? – Грека сунул под нос Котьки дулю. – Сказал, враг, – значит, враг.

Чтобы успокоить Котьку и Греку, я примирительно сказал:

– Если не опасно, то можно и пустить дымку. Врагам прощать не надо.

– Вот это разговор! – похвалил меня Грека. – Ты. Котька, хотя бы у него учился. Понимает человек.

Я улыбнулся про себя: вот сейчас в точку попал. Действую, как настоящий разведчик.

А Грека продолжал:

– Теперь слушайте внимательно. Объясню план второго урока. Операцию проведем завтра, за четыре часа до Нового года, то есть в 20 часов 00 минут. Объект находится далеко, трамваем ехать. Так что сбор за полчаса до операции, у моего дома. Подходящий ватник я уже подыскал. На чердаке валялся… Рукава от него оторвал… Вот они. – Грека достал из кладовки коробку из‑под ботинок, перевязанную шпагатом. – Развязывать не буду… А когда придем к тому дому, ты, Котька, встанешь на посту, а я с Борькой спущусь вниз. Там темно, и есть разваленные подвалы. Прикурим ватник и бросим в подвал…

– Страшно, – выдохнул Котька.

– А ты чего хотел? И должно быть страшно. На то урок. Волю свою закалите, смелость. Хотя практически риска – никакого. Бросим ватник и как ни в чем не бывало тихонько выходим на свежий воздух… Дым будет после. Такой, ехал Грека, дым – и про Новый год забудут. С перепугу, глядишь, пожарных вызовут. А мы тем временем вернемся домой и весело встретим праздник.

Грека поднялся из‑за стола. По всему было видно, что деловая встреча закончена.

– Все поняли? – спросил Грека. – Тогда до завтра.

Я взволновался: Грека же адреса не сказал. Надо как‑то узнать адрес. Очень может пригодиться. Конечно, адрес просто необходим. Я больно ущипнул в кармане ногу – где‑то читал, что это успокаивает. И правда: помогло. Я услышал свой голос будто со стороны. Голос совершенно спокойного человека:

– Грека, ты рассчитал? Успеем за полчаса? На какой улице дом‑то?

– Не беспокойся. Все продумал. А улицу знать вам не обязательно.

Сказал, как точку поставил. Больше ни о чем спрашивать я не решился. Подозрение можно вызвать…

На улице, перед тем как разойтись в разные стороны, мы с Котькой постояли минутку.

– Не боишься? – Котька испытывающе поглядел мне в глаза.

– Боюсь, – сказал я.

– Вдруг застукают?

– Могут, конечно. – Я согласно кивнул. – А что поделаешь? Волю‑то закалять нужно.

Котька вздохнул, как паровоз, и вяло махнул рукой:

– Пока.

Возле освещенной витрины молочного магазина с бутылками, набитыми ватой, я отыскал в кармане двухкопеечную монету и вошел в холодную телефонную будку. Боковое стекло в будке было разбито, и я, набрав номер, старательно прикрыл трубку рукой: то, что собирался сообщить, не должно слышать ни одно постороннее ухо.

– Алло… Алеша? Это ты?.. Докладывает разведчик под номером «2‑Б». То есть я, Борис Блохин. Получил ценные сведения. Срочные. Предлагаю встретиться возле елки через шесть с половиной минут.

– Все понял. Выхожу, – ответили мне на другом конце провода.

Когда я подошел к елке, там уже чернели две фигуры. В одной по высокой меховой шапке с помпоном узнал Марину, и почему‑то очень обрадовался. Я понял: мне хотелось, чтобы Марина обязательно услышала мой рассказ.

Она слушала, и в стеклах ее очков, чуть вздрагивая, горели ряды квадратиков освещенных окон. Я смотрел в эти вздрагивающие звездочки и старался рассказывать как можно интереснее.

– Боря, да ты врожденный разведчик! – Марина тронула меня за руку и даже слегка пожала ее. – Я наверняка растерялась бы.

– За комплимент – спасибо, – сказал я, – но это начало. Самое трудное впереди. Что будем делать, Алеша? Я уже по дороге думал, думал – ничего не мог придумать. Может, ты чего сообразишь?

Командир посопел носом. Если бы он знал, что надо делать! Ясно одно: так оставить нельзя. Кто бы ни был этот Грекин враг, хоть самый плохой человек, но нельзя же допустить, чтобы жильцы всего подъезда отравлялись вонючим дымом. Да еще в такой день.

– Плохо, что адреса не узнал. Можно бы как‑то предупредить жильцов. Хотя бы замки повесили. Или какого там сторожа поставили.

– Ничего не вышло. – Я так тяжело и виновато вздохнул, что Марина недовольно взглянула на Алешу и сочла своим долгом защитить меня:

– Нельзя же требовать невозможного. Он и так много разведал.

– Просто ничего в голову не лезет, – сказал Алеша. – Давайте так: будем думать, а завтра встретимся. Может, что и придумаем.

– Я теперь всю ночь не засну. – Марина засмеялась. – Буду все думать и думать…

От второго подъезда к нам приближался какой‑то человек.

– Эй, что за люди? – издали спросил мужской голос. – Слышите?

– Дядя Аркадий, это мы! – крикнула Марина.

Дядя Аркадий оказался отцом курносой девочки.

– А я гляжу: какие‑то люди. Кто? Зачем? Не к елочке ли, думаю, приценяются?

– Ее теперь не вырвешь, – сказал Алеша. – Крепко вмерзла.

– Все совещаетесь?

– Думаем, дядя Аркадий.

– Похвальное занятие. Кто думает, тот обязательно своего добьется…

Я попрощался и побежал домой.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ –