Тема 14. Восприятие терроризма в странах Востока. Япония, Китай, Северная Корея, Южная Корея

Леворадикальная организация «Красная армия Японии». Отношение к экстремистским движениям в Японии сквозь призму национального менталитета. Уйгурский сепаратизм как источник главной террористической угрозы для Китая. Элементы национального самосознания китайцев в контексте формирования их отношения к терроризму. Терроризм и его восприятие в Корее. Негативный образ КНДР в Южной Корее и на Западе как источник политических и военных проблем Корейского полуострова.

В наши дни терроризм является одной из наиболее обсуждаемых угроз для безопасности и стабильного развития современного общества. Постоянное совершенствование средств массовой информации (прежде всего – электронных) дает возможность лицам и группировкам, осуществляющим террористическую деятельность, в любой выгодный для них момент становиться главными «ньюсмейкерами», и, таким образом, показывать свою силу, реальную или мнимую. В результате, зародившись в древности как некий «ассиметричный ответ» на действия более могущественного противника, терроризм постепенно превратился в полномасштабный вызов человечеству, признанный на самом высоком уровне.

Исходя из этого, борьба с терроризмом требует не только глубокого понимания сущности данного явления во всей его сложности и многогранности, но и наличия реальной опоры среди населения тех стран, где происходит перманентное «рекрутирование кадров» для террористических группировок. Для того, чтобы найти подобную опору, следует, в первую очередь, выявить и проанализировать восприятие терроризма в этих странах, в значительной степени основывающееся на особенностях местных культурных традиций и менталитете.

Речь в данном разделе пойдет о трех наиболее развитых на сегодняшний день странах Дальнего Востока: Японии, Китае и Республике Корея. Несмотря на высочайший уровень производительности труда, скорость разработки и внедрения новых технологий (характерную, прежде всего, для Японии) и лидирующие позиции в мире по ряду важнейших экономических показателей, данные страны не смогли в полной мере избежать опасности быть подвергнутыми террористическим атакам, в том числе изнутри.

Япония. В «стране восходящего солнца» наиболее известной террористической группировкой долгое время являлась "Красная армия Японии", или “Японская Красная армия ” (другие названия: "Антиимпериалистические интернациональные бригады", Антивоенный демократический фронт, англ. Japanese Red Army, JRA, Anti-Imperialist International Brigade, AIIB, Nippon Sekigun, Nihon Sekigun, the Holy War Brigade, the Anti-War Democratic Front Anti-Imperialist International Brigade, Nippon Sekigun, Nihon Sekigun), распространившая область терроризма на многие страны: Ближний Восток, США, Япония, Испания, Италия, Нидерланды, Ливан, Сирия, Израиль, Филиппины, Сингапур, Малайзия, Индия. В разное время организацией руководили Такая Сиоми, Кодзо Окамота и Фисако Сигенобу.

Следует отметить, что японские левые террористы активизировались в конце 1960-х гг. Красная армия Японии была создана на базе студенческой организации "Зенгакурен", организовывавшей студенческие беспорядки в Токио в 1968 году. Первоначально организация носила название "Сёкигун-ха" (Коммунистическая лига – Фракция красной армии), позже принимает название "Нихон сёкигун”. Красная армия Японии провозглашала амбициозные цели – сначала развязать революцию в Японии, где планировалось создать "чистый" социализм, а затем спровоцировать мировую революционную войну: По словам Такая Сиоми, "революции возникают не из революционной борьбы масс, но являются результатом вооружённого насилия". В качестве противников революции рассматривались мировой империализм, Израиль и сионизм, а также антиарабское движение и советский ревизионизм.

В соответствии с концепцией лидеров группировки, этапами мировой революции должны были стать создание Красных Армий Африки, Латинской Америки, Японии и Кореи, объединение их в Мировую Красную армию, затем – образование "Мировой революционной партии" и "Мирового революционного фронта". В качестве практических мер, призванных способствовать достижению поставленных целей, предпринимались захваты отелей, посольств, угоны самолётов, похищения людей, организовывались нападения на полицейские участки в Токио и Осаке, совершались ограбления. Кроме этого, в Европе с целью получения выкупа террористами похищались японские бизнесмены. Важными объектами для нападения считались правительство и монархия Японии.

Красная армия Японии осуществляла деятельность по трём фронтам – военному, идеологическому и организационному. Каждый из этих фронтов «курировался» особым комитетом. Для организации характерно беспрекословное подчинение руководству и чрезвычайно жёсткие меры обеспечения безопасности – заподозренные в неблагонадёжности террористы подвергались физическому уничтожению.

Необходимо подчеркнуть, что относительно «успешный» период деятельности группировки на территории Японии продолжался один – два года. Основные базы организации были разгромлены спецподразделениями японской полиции, быстро осознавшей угрозу, после чего около 50 членов Красной армии Японии были вынуждены выехать из страны. Первоначально террористы устроили штаб-квартиру в Ливане, затем перенесли её в Париж. В конце 1970-х под воздействием со стороны французских спецслужб японцы были вытеснены из страны, их деятельность была перенесена в Индонезию, Малайзию, Сингапур, где был совершен ряд диверсий на нефтеперерабатывающих предприятиях. Сегодня Красная армия Японии базируется в Ливане и Сирии.

В число наиболее известных террористических актов, совершенных организацией, входят нападение на авиапассажиров в израильском аэропорту Лод в мае 1972 г. (убито 26 человек), захват 11 заложников во французском посольстве в Гааге в сентябре 1974 г., аналогичный захват в посольстве США в Куала-Лумпуре в августе 1975 г., захват в Бомбее самолета со 159 пассажирами на борту, диверсии против посольств США в Джакарте, Лондоне и Риме во второй половине 1980-х гг., а также взрыв у Клуба Американских служащих в Италии в 1988 г. (убито 5 человек). Кроме этого, в январе 1986 Красная армия Японии призвала к атакам на государственный аппарат и императорскую семью Японии.

В период подъёма (вторая половина 1970-х – середина 1980-х гг.) группировка насчитывала 300 – 400 боевиков, до 2000 членов организации, несколько тысяч резервистов. Следует отметить, что рядовых члены Красной армии Японии представляли как средние слои, так и люмпенов. Для популяризации своих действий организация использовала собственную киностудию «Вакамацу продаксьён», некоторое время действовавшую легально, а также «Информационный центр мировой революции», занимавшийся распространением в прессе комментариев, заявлений и деклараций.

Установлено, что организация имела длительные контакты и тесно сотрудничала с радикальными палестинскими террористами, в частности, с "Народным фронтом освобождения Палестины", от имени которого были осуществлены несколько терактов в 1970-е гг. По данным спецслужб США и Великобритании, Красная армия Японии до сих пор получает финансовую помощь как от палестинских террористов, так и от своих сторонников в Японии. Несмотря на отсутствие резонансных акций в последние полтора десятилетия, нет оснований утверждать, что организация прекратила свое существование. Более того, в некоторых СМИ периодически появляется информация о «возрождении» Красной армии, несколько видоизменившей тактику борьбы.

Анализируя причины появления в высокоразвитой Японии столь радикальной группировки и ее последующее длительное существование, необходимо отметить, что было бы упрощением объяснять данное обстоятельство общим «полевением» настроений некоторых социальных слоев в Западной Европе, Латинской Америке и в Азии в середине – конце 1960-х гг. С другой стороны, полностью отрицать значительное влияние левацких идей, и, прежде всего, концепций левого терроризма, на сознание японских «красноармейцев», также не представляется возможным.

Современный левый терроризм зародился в Латинской Америке, где первыми группировками были уругвайская «Тупамарос», а также венесуэльские ФАЛН и МИР, использовавшие террор с 1963 года. На этом континенте роль своеобразного «катализатора» сыграло желание кубинских спецслужб распространить революцию. В результате часть студентов, настроенных радикально, вышли отстаивать свои интересы на улице, считая, что против власти необходимо бороться с оружием в руках, иначе она их просто не услышит.

Знаковой фигурой левого терроризма являлся К.Маригелла – автор книги «Краткое пособие по организации городской герильи». Он считал, что «каковы бы не были обстоятельства, долг революционера – делать революцию». Маригелла разработал собственную концепцию, которая заключается в том, что политический кризис необходимо превратить в вооруженный конфликт с помощью насилия. В соответствии с данной установкой, власти будут вынуждены реагировать на ситуацию военными средствами, что заставит массы взбунтоваться против армии и полиции. К.Маригеллой были сформулированы следующие цели герильи: ликвидация верхушки армии и полиции, экспроприация у крупных собственников средств на борьбу, а также провокация репрессий со стороны правительства. Репрессии, по мнению автора книги, сделают жизнь масс невыносимой, что заставит их возмутиться и восстать против властей.

При этом следует подчеркнуть, что идеи левого терроризма составляли далеко не единственную основу идеологии Красной армии Японии. Гораздо более глубокими ее корнями стали местные традиции, в некоторой степени уникальные. Речь в данном случае идет, прежде всего, о весьма почитаемой в «стране восходящего солнца» самурайской этике, имеющей многовековую историю. В ее основе лежит представление о необходимости служения господину (сначала – многочисленным феодальным правителям, затем – императору), беспрекословном ему подчинении и верности долгу, доходящей до фанатизма. Своеобразное понимание воинской чести, изложенное в самурайском кодексе «Бусидо», связывалось с самопожертвованием, трактуемым буквально и возведенным практически в ранг искусства. Воин, выживший в бою и не сумевший при этом спасти своего господина, был обязан совершить ритуальный обряд самоубийства, иначе он обрекал себя на пожизненный позор и унижения.

Кроме этого, особенности истории страны выработали у ее населения специфическое отношение к таким ключевым понятиям, как жизнь и смерть. Постоянные землетрясения и цунами, характерные для сейсмически активных островов и уносившие значительное количество человеческих жизней, стали причиной довольно спокойного восприятия смерти в японском менталитете. Многочисленные войны, затрагивавшие в той или иной мере всех жителей в силу ограниченности территории страны, а также голод в период неурожаев, заставлявший земледельцев заниматься «прореживанием» (попросту – детоубийством), усиливали данное восприятие. Смерть в национальной культуре постепенно превратилась в достойный венец жизни на любом ее этапе, а затем – в самоценный поступок, совершаемый сознательно ради достижения высокой цели. Жизнь осознавалась как нечто бренное, постоянно подвергающееся опасности, а потому хрупкое и ненадежное.

В новейшей истории Японии такое понимание основополагающих ценностей наиболее ярко проявилось в годы Второй мировой войны. Осознание неизбежности поражения, появившееся у руководства страны после разгрома авианосного флота у атолла Мидуэй в июне 1942 г. и последующего проигрыша сражения за остров Гуадалканал в начале 1943 г., постепенно привело к формированию сложной и, на первый взгляд, абсурдной стратегии, которую условно можно обозначить как «победа через поражение». Наравне с осуществляемым втайне сбережением наиболее ценных (прежде всего, хорошо проявивших себя в боях) руководящих кадров армии и флота, она включала в себя формирование многочисленных отрядов летчиков и моряков-смертников, главной задачей которых являлось уничтожение таранным ударом боевых единиц противника ценой собственной жизни. Необходимо подчеркнуть, что подобные отряды (в просторечии именуемые «камикадзе») комплектовались исключительно добровольцами (преимущественно – молодыми людьми), причем недостатка в рекрутах не наблюдалось. До наших дней сохранились трогательные письма летчиков-смертников, отправленные родным и близким накануне последнего боевого вылета. Каждая из строк данных писем была наполнении решимостью выполнить свой долг и уверенностью в справедливости сделанного шага. Таким образом, реакцию общества на массовое самопожертвование молодого поколения можно оценить как одобрительную.

Представляется возможным утверждать, что в умах боевиков Красной армии Японии причудливо переплелись идеи радикального марксизма и некоторые постулаты самурайского кодекса чести. По крайней мере, жестокие чистки внутри группировки и спокойная реакция на них со стороны большинства ее активных членов наталкивает на подобную мысль. В связи с этим ультралевая организация с явно самоубийственным почерком работы (в ряде наиболее крупных терактов у «красноармейцев» не было практически никаких шансов на спасение) на протяжении длительного периода времени находила сторонников не только среди люмпенов, но и в средних слоях японского общества.

Несмотря на «высокотехнологичность» быта современного японца, некоторые особенности многовековой национальной культуры в определенной степени способствуют появлению и укоренению на островах радикальных воззрений различного толка. Исследователей должна настораживать и та легкость, с которой представители Красной армии Японии нашли общий язык с палестинскими террористами. Несмотря на принципиальные различия в целях, группировки роднила их этика, основанная на самопожертвовании воинов, и отчасти общие враги – США и Израиль. Таким образом, прекращение активной деятельности наиболее известной японской террористической организации не может успокаивать специалистов по борьбе с терроризмом. С другой стороны, отсутствие громких терактов может являться следствием эффективной работы спецслужб «страны восходящего солнца». Кроме этого, своеобразной «подушкой безопасности» японского общества является высокий уровень жизни населения, препятствующий широкому распространению экстремистских идей.

Китай. Рассматривая восприятие терроризма в Китае, следует отметить, что руководство КНР в 1996 году назвало проблему уйгурского сепаратизма самой большой угрозой территориальной целостности страны. Одной из целей создания Россией, Китаем, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном Шанхайской организации сотрудничества была совместная борьба с исламским, в первую очередь уйгурским, сепаратизмом.

На протяжении нескольких последних лет Китай активно наращивает усилия, направленные на то, чтобы включить проводимую властями кампанию против исламских сепаратистов на северо-западе КНР в общий контекст международной борьбы против терроризма. Так, в ноябре 2001 г., выступая на одном брифингов для иностранных журналистов, представитель министерства иностранных дел Китая заявил, что несколько сот уйгуров прошли подготовку в лагерях "Аль-Каиды" в Афганистане. Он представил подробную информацию о деятельности террористических группировок как внутри Китая, так и за его пределами. По словам представителя МИД, сепаратисты являлись частью международного террористического механизма, и поэтому они должны были фигурировать в списке целей осуществлявшейся глобальной антитеррористической кампании. В ответ на это президент США Дж. Буш и Верховный комиссар ООН по правам человека М. Робинсон предупредили руководство КНР о том, что необходимость проведения антитеррористической кампании не может служить оправданием нарушений прав и свобод граждан в Синцзян-Уйгурском автономном районе.

Однако постепенно позиция США по данному вопросу менялась. В августе 2002 г. «черный список» террористических организаций госдепартамента США пополнился: Соединенные Штаты признали террористами Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ) – группу уйгурских мусульман, добивающихся создания независимого Уйгурстана.

Проблема уйгурского сепаратизма имеет глубокие исторические корни. Земли, населенные тюркскими народами (уйгуры, казахи, киргизы) и монголами, вошли в состав Китая в 1759 году и получили название "Синьцзян" ("Новая граница"). С тех пор уйгуры более 400 раз поднимали восстания против китайцев. Ситуация обострилась с начала 1950-х годов, когда во вновь образованной КНР по "плану развития западных территорий" начали массово переселять этнических китайцев из густонаселенных восточных провинций в Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР). Одновременно началась разработка значительных природных ресурсов местных гор, строительство дорог, которые можно было превратить в весьма доходные транспортные и трубопроводные коридоры из Китая в Европу.

Сегодня китайцев в СУАР почти 60% (свыше 9 млн.), уйгур - около 40% (7,7 млн.). При этом пригодных к обработке земель в районе немного, что усугубляется традиционно высокой рождаемостью у тюркских народов. Результатом перенаселения, по данным китайского руководства, явилось массовое пополнение уйгурской молодежью военизированных тренировочных лагерей в Пакистане и до недавнего времени в Афганистане. В данных лагерях на средства, часть которых, по некоторым сведениям, предоставляется У. бен Ладеном через фонд "Байтул-мол", инструкторы из мусульманской секты суннитов-деобандийцев "Харкат уль-Муджахиддин" осуществляют их военную подготовку. Необходимо подчеркнуть, что именно деобандийцы располагают наиболее сильными террористическими группами в регионе. Боевую «обкатку» выпускники лагерей проходят в Таджикистане, после чего по горным тропам уходят в СУАР, где, по данным китайских спецслужб, зарабатывают на жизнь наркоторговлей и рэкетом. У сепаратистов Джунгарии (север Синьцзяна), примыкающей к российскому Алтаю и Казахстану, превалирует цель создания независимого светского государства Уйгурстан. На юге, в Кашгарии, граничащей с Киргизией, Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном, господствует идея образования союзной Пакистану Исламской Республики Восточного Туркестана. В данном регионе особенно популярен У. бен Ладен.

В 2005 г. влиятельный китайский чиновник Жао Йонгчен сообщил в государственном печатном органе Oriental Morning Post о том, что за последнее десятилетие мусульманские сепаратисты из западного Китая провели 260 атак, убив 160 и ранив 440 человек. Он заявил, что среди жертв насилия были правительственные чиновники и члены Коммунистической партии, а также свидетели и религиозные лидеры. По словам Жао, группировки сепаратистов «не только представляют опасность для Китая, но [угрожают] безопасности и стабильности во всем регионе».

Таким образом, проблема терроризма в Китае была официально признана как внутри страны, так и за ее пределами. При этом руководство КНР неоднократно подвергалось критике со стороны международных правозащитных организаций, а также обвинениям в использовании заявлений о терроризме в качестве оправдания намерений сломить «мирную, но настроенную на независимость уйгурскую идентичность». В ответ на это китайские власти утверждают, что «любая форма терроризма опасна для международного сообщества, и ни одна страна, партия или отдельная группа не должны иметь двойные стандарты, основанные на политических или других эгоистических стремлениях, одновременно имея дела с терроризмом».

По мнению ряда исследователей, идентификация китайским руководством уйгурского сепаратизма как части международного террористического механизма является типичной «секьюритизацией», под которой понимается «дискурсивный процесс, посредством которого в политическом сообществе конструируется межсубъективное понимание и отношение к чему-либо как экзистенциальной угрозе ценному референтному объекту; процесс, позволяющий призывать к безотлагательным и исключительным мерам, направленным на то, чтобы справиться с этой угрозой». Целью секьюритизации, в соответствии с данной концепцией, является укрепление государственной власти и подавление любого инакомыслия под видом борьбы с терроризмом.

С другой стороны, представляется возможным утверждать, что в данном случае восприятие проблемы большинством населения Китайской Народной Республики не должно существенно отличаться от официальной позиции властей. Вызвано это несколькими факторами.

Во-первых, традиции китайской государственности насчитывают уже не одно тысячелетие. Менталитет населения страны длительное время формировался под влиянием конфуцианства, одним из главных постулатов которого является подчинение государственной власти и уважение к ней. В связи с этой победа в 1949 г. Коммунистической партии Китая принципиально ничего не измени в шкале ценностей рядового человека. Лозунги эпохи Большого скачка и Культурной революции легко вписывались в традиционное мировосприятие большинства населения, находя широкий и быстрый отклик. Фанатизм, с которым призывы руководства реализовывались (и реализуются сегодня – достаточно вспомнить подготовку к играм летней Олимпиады в Пекине) на практике, показывает, что за тысячелетия китайской истории отношение народа к власти не претерпело существенных изменений. Сепаратисты, будучи врагами этой власти, вряд ли могут рассчитывать в стране на благосклонное отношение населения, не говоря о сколько-нибудь значимой поддержке. В условиях длительного подъема экономики КНР, постоянного повышения производительности труда и постепенного улучшения качества жизни граждан, помноженного на традиционную неприхотливость большинства китайцев, позиции народа и руководства в отношении терроризма близки к совпадению.

Во-вторых, историческая память сохранила в массовом сознании ощущение унижения, вызванное длительной слабостью Китая в XIX – начале ХХ вв., когда государство не было ни независимым, ни единым. Ставшая следствием этого гражданская война затянулась на несколько десятилетий, и завершилась только в конце 1940-х гг. победой коммунистов. Постепенно новые власти установили полный контроль над всей территорией страны, а в 1997 г. частью КНР официально стал Гонконг. При этом в период руководства Мао Цзэдуна страна не раз инициировала пограничные конфликты (прежде всего, с СССР и Вьетнамом) из-за спорных территорий на своих границах.

Данные обстоятельства в значительной мере сформировали отношение основной массы население Китая ко всякого рода движениям (будь то в Тибете или в Синьцзяне), подрывающим единство страны, купленное столь дорогой ценой за столь длительный период времени. Кроме этого, методы, которые используют в своей борьбе уйгурские сепаратисты, производят отталкивающий эффект. Даже если цифры, характеризующие количество терактов, сильно завышены китайскими властями, не вызывает сомнения сам факт их проведения, а также результат – человеческие жертвы. В подобных условиях радикальным сторонникам независимого Уйгурстана крайне сложно добиться реальной поддержки за пределами СУАР.

Корея. Отношение к терроризму в Южной Корее следует признать наиболее специфичным из трех стран, которым посвящен раздел. Дело в том, что восприятие такого сложного и многогранного явления, как террор, на полуострове долгое время увязывалось с политическими проблемами.

После Второй мировой войны Корея была разделена по 38-й параллели, севернее которой находились советские войска, а южнее – американские. Такое положение, вызванное длительной оккупацией полуострова японцами и последующим освобождением его силами союзников, привело к образованию двух государств – Корейской Народно-Демократической Республики (Северной Кореи) и Республики Корея (Южной Кореи). Желание объединить полуостров под властью коммунистов привело к началу длительной Корейской войны (1950 – 1953 гг.), в которой, кроме армий Северной и Южной Корей, участвовали США, Китай и другие страны (в том числе СССР, хотя и неофициально). Война стоила корейскому народу миллионы человеческих жизней, а мирный договор между двумя странами до сих пор не подписан, что создает почву для постоянной напряженности в отношениях. Граница, разделяющая север и юг полуострова, является одной из самых милитаризованных в мире.

Необходимо подчеркнуть, что с 1987 г. Северная Корея числится на Западе в списке стран, поощряющих терроризм. Включение ее в данный список произошло после того, как северокорейские спецслужбы были обвинены в причастности к взрыву южнокорейского пассажирского самолета. Пхеньян отрицал какое-либо отношение к гибели лайнера, утверждая, что инцидент был подстроен сеульскими спецслужбами.

При этом на территории КНДР долгое время шли (и, вполне вероятно, продолжаются в наши дни), ядерные исследования, ставшие причиной торговых санкций, введенных против страны Соединенными Штатами Америки. По мнению ряда американских экспертов, Северная Корея помогала в осуществлении ядерной программы и создании баллистических ракет Сирии и Ирану (обе эти страны также входят в вышеупомянутый список). После терактов 11 сентября 2001 г. часто употребляемым в американском истеблишменте стал термин «ось зла», в которую Северная Корея предсказуемо вошла.

Таким образом, весь комплекс вышеперечисленных проблем создал в лице КНДР прочно укоренившийся в сознании образ тоталитарного государства, вынашивающего агрессивные замыслы и готового в любой момент запустить по территории своего соседа несколько баллистических ракет, возможно, снаряженных ядерными боеголовками. Многочисленные провокации и шпионские скандалы, происходившие на границе после 1953 г., лишь усиливают подобное восприятие со стороны населения Южной Кореи.

С другой стороны, последние полтора десятилетия характеризуются активными попытками двух государств нормализовать взаимоотношения. Особенно ярко эти попытки проявляются в сфере спорта (появление двух команд под одним флагом на церемонии открытия Олимпийских игр в Сиднее) и межличностных коммуникаций (встречи с родственниками, оказавшимися в 1950-е гг. по разные стороны границы, совместные экскурсии и т.д.).

Важно подчеркнуть, что смягчается и позиция западных стран в отношении КНДР. Так, 26 июня 2008 г. президент США Джордж Буш отменил торговые санкции против Северной Кореи и объявил о намерении вычеркнуть ее из списка стран, которые поддерживают терроризм. Отмена санкций была произведена в обмен на то, что Северная Корея передала властям Китая досье о своей ядерной программе. В отчете держались сведения об имеющихся у КНДР ядерных материалах, объектах и разработках. Ранее, в начале мая 2008 г., Северная Корея передала США 18 тысяч страниц документов о своей ядерной программе. Изначально планировалось, что передача досье состоится в конце 2007 г., но затем срок подачи декларации отложили до конца июня 2008-го.

В переговорах о передаче досье участвовали США, Россия, Южная Корея, КНР и Япония. В обмен на отказ от обогащения урана Пхеньян потребовал, чтобы США исключили КНДР из списка стран, спонсирующих терроризм. Кроме этого, Северная Корея рассчитывает получить от США финансовую и продовольственную помощь.

Таким образом, намечающаяся нормализация отношений может существенно изменить складывавшийся десятилетиями образ КНДР как «государства-изгоя», поддерживающего террористов. Если это произойдет, то, возможно, будет сделан важный шаг (пусть и являющийся лишь началом долгого пути) к установлению прочного мира на полуострове.

Выводы. Материалы, приведенные в разделе, показывают сложность и неоднозначность не только восприятия терроризма как явления в странах Дальнего Востока, но и трактовки термина «терроризм», в разных странах понимаемого как властями, так и населением по-разному (следует подчеркнуть, что выработка универсального определения данного термина не являлась целью авторов раздела).

В Японии, единственной из трех рассмотренных стран, терроризм принял классические формы леворадикальных экстремистских движений с существенными поправками на местный менталитет и традиционную (клановую) воинскую этику. Несмотря на определенную поддержку, оказанную террористическим группировкам представителями средних и низших слоев японского общества, местным силам правопорядка в целом удалось удержать ситуацию под контролем.

Что касается Китая, то в этой стране борьба с сепаратистскими движениями, некоторые из которых официально признаны террористическими, осложняется запутанностью межнациональных отношений в ряде районов КНР, а также жесткой позицией правозащитных организаций и правящих элит стран Запада (прежде всего - США), усматривающих в действиях китайских властей дискриминацию уйгурского этноса. С другой стороны, восприятие терроризма большинством населения КНР представляется возможным оценить как близкое к официальной позиции Пекина.

В Корее отношение к терроризму формировалось под значительным влиянием политических и военных факторов. Разделение полуострова на два враждебных друг другу государства и закрытость одного из них – КНДР, создали у населения Южной Кореи устойчивый образ государства-агрессора, поддерживающего террористические движения. Положительная динамика в развитии отношений Северной Кореи с другими странами, наблюдающаяся в последние годы, дает надежду на постепенное исчезновение данного стереотипа.

 

Контрольные вопросы

1. Почему в современных условиях необходимо изучение восприятия терроризма населением стран Востока?
2. Какая японская террористическая группировка получила наибольшую известность в мире?
3. Какие идеи легли в основу концепций левых террористических движений? Где они получили наибольшее распространение?
4. Какие традиции японской культуры и особенности менталитета японцев потенциально могут способствовать укоренению в обществе экстремистских воззрений?
5. Перечислите факторы, сдерживающие распространение радикальных взглядов в современной Японии.
6. Что такое уйгурский сепаратизм?
7. Как Вы считаете, почему Соединенные Штаты Америки признали террористическим Исламское движение Восточного Туркестана?
8. Что такое секьюритизация и насколько этот термин применим к политике Китая в области борьбы с терроризмом?
9. Как элементы традиционного мышления китайцев способны влиять на восприятие терроризма населением страны?
10. Какие черты национального самосознания китайского народа, выработанные за последние полвека, могут сформировать отношение населения КНР к сепаратистским движениям?
11. Почему термин «терроризм» в политическом лексиконе современного Корейского полуострова тесно связан с образом КНДР?
12. Перечислите причины, побудившие США ввести экономические санкции против Северной Кореи и включить ее в список стран, поддерживающих террористов.
13. Как Вы считаете, насколько справедлив образ «государства-изгоя» применительно к КНДР?
14. Какие факторы повлияли на смягчение позиции США и других стран Запада в отношении Северной Кореи?
15. Перечислите обстоятельства, способные изменить негативное отношение значительной части населения Южной Кореи к своим северным соседям.

 

Список рекомендуемой литературы.

1. Международная безопасность и проблемы терроризма / Ред. Володин А.Г., Коновалов В.Н. Р-н/Д, Москва, 2002.
2. Ольшанский Д.В. Психология террора. Москва – Екатеринбург, 2002.
3. Соловьев Э.Г. Трансформация террористических организаций в условиях глобализации. М.: ЛЕНАНД, 2006.
4. http://www.ferghana.ru/article.php?id=773
5. http://www.inopressa.ru/wsj/2008/07/01/13:48:38/bolton
6. http://www.kommentator.ru/accent/2005/az0908-1.html
7. http://www.nationalsecurity.ru/library/00016/00016sekigun.htm
8. http://www.sch297.ru/projects/terror/left_terror.htm

 

 

Общая Библиография раздела «Терроризм в контексте языка и культуры»

1. Брасс А. Палестинские истоки. М., 2004.

2. Бабкин С.Е. Терроризм. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2004.

3. Бодрийяр Ж. Дух терроризма // Геополитика террора. М., 2002

4. Брасс А. Между Лениным и Арафатом. М., 2004.

5. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира. М., 1997.

1. Варламова Е.В. Особенности германского леворадикального Интернет-дискурса. Автореф. М., 2006.
2. Гальперин И. Р. Текст как обьект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.

8. Гельман М. Русский способ. Терроризм и масс-медиа в третьем тысячелетии. М., 2003.

9. Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991.

10. Глинчевский Э.И. Вербализация концепта "международный терроризм" в русском и английском языках (на материале медиатекстов). – М.: МГУ, 2007.

1. Добросклонская Т.Г. Язык средств массовой информации: учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по гуманитарным специальностям. – М.: КДУ, 2008.
2. Евдокимов А. Средства массовой информации в противодействии терроризму. // Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма. М: «Международные отношения», 2002.
3. Ермаков С.М. Понятийные аспекты терроризма /терроризм – угроза человечеству в ХХI веке. М., 2003.
4. Ефанова Е.В. Терроризм как фактор политической дестабилизации современного российского общества. Автореф. дисс… канд. филол. наук. – Краснодар, 2006.
5. Жаринов К.. Терроризм и Террористы: Ист. Справочник. Под общ. ред. Ф.Е. Тараса. – Мн.: Харвест, 1999.
6. Журавель В.П. Хронограф терроризма и антитерроризма. М., 2007.
7. Земская Е.А. Цитация и виды ее трансформации в заголовках современных газет // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. – М.: Наука, 1996.
8. Зильберт Б.А. Социопсихолингвистическое исследование текстов радио, телевидения, газеты. – Саратов: Изд-во Сарат.ун-та, 1986.

19. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997.

1. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М.: Эксмо-Пресс, 2002.

21. Кожушко Е. Современный терроризм. Анализ основных направлений. – Мн.: Харвест, 2000.

1. Кривенко Б.В. Язык массовой коммуникации: лексико-семиотический аспект. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1993.

23. Ландабасо, Андрес. Терроризм и этнополитические конфликты/ А.И. Ландабасо Ангуло, А.М. Коновалов/ Т.1-2. М. 2004

1. Литвинов Н. Антигосударственный терроризм: понятие и виды (историко-криминологический аспект).// Терроризм: современные аспекты. Сб. науч. cтатей. – М., 1999.
2. Луков В.В. Международный терроризм: новые подходы российских ученых. Об актуальных проблемах общественного противодействия терроризму. М., Издательство ЛКИ. 2007.
3. Льюис Р.Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию. М.: Дело, 1999.
4. Международная безопасность и проблемы терроризма / Ред. Володин А.Г., Коновалов В.Н. Р-н/Д, Москва, 2002.
5. Международный терроризм: борьба за геополитическое господство / Под ред. А.В. Возженикова. – М.: Эксмо, 2007.

29. Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990

30. Мирский Г.И. Международный терроризм, исламизм и палестинская проблема: сборник статей. М., ИМЭМО РАН, 2003

1. Ольшанский Д.В. Психология террора. Москва – Екатеринбург, 2002.

32. Организованный терроризм и организованная преступность. М, 2002

33. Орлов А. Г. «Президентские республики в Латинской Америке», Ибероамериканский центр МГИМО, М., 1995.

34. Проблемы борьбы с терроризмом на современном этапе. Владимир, 1996

1. Пронин Е.И. Средства и методы воздействия газеты на формирование общественного мнения: (Некоторые проблемы методологии теории печати): Дисс. канд. филол. наук. / МГУ. - М.: МГУ, 1968.
2. Рождественский Ю.В. Введение в культуроведение. Изд.2-ое исправленное, М.: ЧеРо, Добросвет, 1999.

37. Савинков Б. Записки террориста. М. 2002

1. Сазонов В.В., Шошников К.Б. О соотношении вербальной и визуальной информации в прессе // Предмет семиотики. Теоретические и практические проблемы взаимодействия средств массовых коммуникаций. – М.: МГУ, 1975. – Часть 2.
2. Салимов К. Современные проблемы