Тема 1. Понятия «террор» и «терроризм» в социально-политической мысли

Определение терроризма относится к числу проблем, решение которых имеет как теоретическое, так и практическое значение. Это осознается и большинством исследователей этого феномена, и практическими работниками государственных органов многих стран. Не осталась в стороне и Организация Объединенных Наций, в рамках которой интенсивная разработка определения терроризма ведется с 1972 года, с момента учреждения Генассамблеей ООН специального комитета по международному терроризму. К сожалению, на сегодняшний день в мире так и не выработано общепринятого и универсального определения терроризма. По подсчетам специалистов в современной литературе фигурируют более 100 определений терроризма.

Нерешенной проблемой остается и соотношение часто употребляющихся понятий «террор» и «терроризм». Эти понятия в течение длительного времени как абсолютно тождественные до тех пор, пока исторически не выяснилось различие между открытым насилием со стороны государства и вооруженным насилием со стороны оппозиционных групп, становящимся все более заметным фактом в жизни общества. Это вызвало раздвоение представлений о терроризме, что, в свою очередь, потребовало конкретизации терминологии. Ко второй половине XX века уже практически определилось словоупотребление, согласно которому понятие «терроризм», как правило, применяется к деятельности экстремистских оппозиционных групп, а понятие «террор» - к открытому насилию со стороны государства. Такое применение этих понятий порождено не словесным произволом, а объективной необходимостью. В то же время в самом общем плане оба понятия могут употребляться и употребляются также и как термины, охватывающие обе эти основные формы террористической активности.

Принципиальное их сходство заключается в том, что и то и другое явления выступают как формы открытого насилия, направленные против тех, кто является (или объявляется ими) политическим противником. Принципиальное же их различие основывается на том, что государственный террор является открытым насилием государства над обществом и человеком, а терроризм – насилием, практикуемым заговорщическими группировками по отношению к государству и лицам, его представляющим. За первым стоит сила института власти, Второй выступает как прямая реакция небольшой части общества на эту силу[1].

Вместе с тем, не только в обыденной речи, в публицистике, но и зачастую в официальных документах понятия «террор» и «терроризм» употребляются как синонимы. Говорят «терроризм», а имеют в виду «террор», пишут «террор», а подразумевают «терроризм». Правильно ли это? Отчасти – да. «Терроризм» - это производное от слова «террор». Само слово «террор» («terror») в переводе с латинского означает «страх», «ужас». Таким образом, в чисто семантическом плане, оба эти понятия вроде бы однозначны по смыслу. Слова (и понятия) «террор» и «терроризм» в их изначальном значении сближает и то, что «страх» и «ужас» имеют единую для них основу – насилие, результатом которого они являются. Это единая смысловая и семантическая основа анализируемых понятий. Но за этим единством необходимо видеть и различия. «Терроризм» - это хоть и производное, но все же относительно самостоятельное явление и понятие, рядоположное сущности и содержанию явления и понятия «террор», однако не сводимое к нему[2].

Некоторые сторонники разделения понятий «террор» и «терроризм» указывают на то, что террор как специфический метод достижения политических целей известен с древнейших времен и лежит в основе терроризма, являющегося сложным социально-политическим явлением. Суть этого явления заключается в том, что терроризм – это не просто инструмент (метод, способ) достижения политических целей, а именно сама целенаправленная политика опоры исключительно на насильственные методы и приемы[3]. Иными словами, террор – это исторический феномен, тогда как терроризм – это целенаправленная политика реализации этого феномена с использованием современных возможностей.

Выделяются две сущностные черты, характерные для терроризма в отличие от террора:

Во-первых, максимально возможная огласка совершенного насильственного действия. Публичный характер терроризма делает его оружием двойного действия. Если объектом теракта является власть или кто-то из конкретных политиков, государственных деятелей, то они начинают бояться не только того, что удар террористов может настигнуть их лично, но и негативной реакции людей, населения, которые начинают предъявлять к властям свои претензии и требования. Одна из главных целей теракта – это вызвать ощущение общей опасности, общего страха, социальной напряженности.

Во-вторых, терроризм характеризуется понуждением объекта нападения к ответным действиям, которые террористы могут использовать в своих целях[4].

Теперь обратимся к историческим истокам феномена террора. В исторической литературе отмечается, что террор был обычной практикой древних квазирелигиозных сект и общин, использующих его как эффективное средство для достижения своих, как правило, политических целей. Упоминается, например, движение зелотов, участники которого 2000 лет назад нередко прибегали к индивидуальному террору в борьбе с римскими завоевателями Древнего Израиля. Не случайно, некоторые западные специалисты по проблемам современного террора отмечают, что большинство слов английского языка, относящихся к террору, этимологически восходит как раз к древним или средневековым еврейским, мусульманским или индуистским религиозным сектам[5].

В эпоху Античности в научные трактаты понятие террора ввел Аристотель для обозначения особого типа ужаса, который овладевал зрителями трагедий в греческом театре. Это был ужас перед небытием, представленным в форме боли, хаоса, разрушения.

В политический лексикон Европы слово «террор» вошло в XIV веке, когда с латыни на французский были переведены сочинения древнеримского историка Тита Ливия. На протяжении нескольких последующих веков смысл слова «террор» приобретал различные значения, пока не стал очень популярным в период Великой французской революции 1789-1794 гг., которую историки называют «эпохой террора». В словаре, изданном во Франции в 1796 г., слово «террорист» имеет положительное значение и многие руководители этой революции гордились, когда их за их деяния называли «террористами».

В середине XIX века начинают появляться теоретизированные обоснования необходимости террора. Так, немецкий радикал К. Гейнцген утверждал, что силе и дисциплине регулярных войск нужно противопоставить такое оружие, с помощью которого небольшая группа людей может создать максимальный хаос. При этом любое убийство оправдано в политической борьбе, если исходить из «высших интересов человечества». Эта «философия борьбы» завладела умами многих революционно настроенных людей XIX века и получила свое теоретическое и практической развитие. В теории, например, «теорию разрушения» выдвигал М. Бакунин, который считал, что настоящие революционеры не должны идти ни на какие компромиссы с властью и их единственной формой действия должно стать разрушение, а средствами борьбы – яд, нож и веревка[6]. На практике же теорию и идеологию террора стали активно реализовывать начиная с 60-х гг. XIX века российские революционеры-народовольцы и социалисты.

Как отражение русской социально-политической мысли первоначальные толкования понятия «террор» стали появляться в научных словарях и энциклопедиях. В первом издании многотомного Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона помещена большая статья «Террор»[7], правда, в основном посвященная подробному изложению истории якобинского террора эпохи Великой французской революции 1789-1794 гг. и белого террора роялистов в 1815-1816 гг. Симтоматично, что после слова «террор», являющегося заголовком статьи, указывался (в скобках) его французский аналог – «la terreur». Ценность данной статьи заключалась в том, что несмотря на тесную увязку ее содержания с конкретным периодом французской истории, ее структура могла приводить читателей к более широким обобщениям и выводам. Статья имела разбивку на следующие характерные разделы: 1. Состав террористов; 2. Эволюция принципа террора; 3. Органы террора; 4. Меры, в которых проявлялся терроризм. Во втором дополнительном томе этого словаря, вышедшего в 1907 г., появилась статья «Террор в России», в которой террор был назван «системой борьбы против правительства, состоявшей в организации убийства отдельных высокопоставленных лиц, а также шпионов и в вооруженной защите против обысков и арестов». Период систематического террора относился в статье к 1878-1882 годам. В статье говорилось также о возобновлении террора в начале XX века, который связывался главным образом с деятельностью социалистов-революционеров (эсеров) и черносотенцев[8].

Более универсальное определение террора, правда, также со ссылкой на Великую французскую революцию, появляется в Малом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона 1909 г.: «Со времен великой французской революции под террором стали понимать политическую систему, достигающую своих целей путем бесчисленных казней, карательных экспедиций, кровавых расправ, расстрелов без суда, сжигания селений, конфискации, убийств, метания бомб, экспроприаций и проч.»[9].

С 30-х гг. XX в. в социально-политической науке складывается отдельное направление теоретических исследований проблем террора. В центре внимания этого направления неизменно находится вопрос о содержании и сущности понятия «террор» и «терроризм». Одно из первых определений терроризма дал американский историк Дж. Хардман в статье «Терроризм», опубликованной в 14-ом томе «Энциклопедии социальных наук» в 1934 г.: «Терроризм – это термин, используемый для описания метода или теории, обосновывающей метод, посредством которого организованная группа или партия стремиться достичь провозглашенных ею целей преимущественно через систематическое использование насилия. Террористические акты направляются против людей, которые как личности, агенты или представители власти мешают достижению целее такой группы».

Дж. Хардман далее подчеркивал, что «уничтожение собственности и оборудования, опустошение земель может в особых случаях рассматриваться как дополнительная форма террористической деятельности, представляя собой разновидность аграрного или экономического терроризма как дополнение к общей программе политического терроризма». Развивая сущностные характеристики терроризма, Дж. Хардман писал: «Терроризм как метод всегда характеризуется не только тем фактом, что он стремится вывести из равновесия законное правительство или нацию, но и желание продемонстрировать массам, что законная (традиционная власть) больше не находится в безопасности и без вызова. Публичность террористического акта является кардинальным моментом в стратегии терроризма. Если террор потерпит неудачу в том, чтобы вызвать широкий отклик в кругах за пределами тех, кому он напрямую адресован, это будет означать, что он бесполезен как орудие социального конфликта. Логика террористической деятельности не может быть вполне понята без адекватной оценки показательной природы политического акта»[10].

Следует отметить, что сформулированная Дж. Хардманом сущность терроризма как использование или угроза использования силы в политических целях во многом определила концептуальную базу научных исследований проблем терроризма во второй половине XX века. Многие исследователи отмечают, что именно в это время на основе скачкообразного развития самого явления терроризма в различных странах и регионах мира наблюдается своеобразный «терминологический бум» в изучении и интерпретации данного явления.

Начиная с 80- гг. XX в. можно выделить несколько основных подходов в научных исследованиях природы терроризма, которые были предложены как западными, так и отечественными учеными.

Первый подход заключается в определении терроризма через сопоставление и описание различных эмпирических характеристик терроризма как общественного феномена. Этот подход можно условно назвать эмпирическим или многомерным. В 1983 г. американский исследователь А. Шмидт проанализировал более 100 имеющихся в научной литературе определений терроризма и путем сопоставления общих положений пришел к выводу, что в основе описания природы этого явления лежат четыре констатации:

1. Терроризм – это абстрактное понятие без содержания;

2. Единственное определение не может исчерпать все возможные определения термина;

3. Многие различные определения имеют одинаковые элементы;

4. Смысл терроризма и значение террористического акта определяются целями и жертвами.

На этой основе Шмидт сформулировал свое многомерное определение терроризма, состоящее из 13 элементов, выявленных в основном эмпирическим путем. Суть этого определения состояла в том, что Шмидт определял терроризм как метод борьбы, в которой жертвы являются символической целью. Террористы в состоянии создавать постоянное чувство страха путем использования насилия против нормативного поведения, что создает аудиторию вне непосредственной жертвы и приводит к изменениям отношений и действий со стороны государства и общества[11].

Подход и определения Шмидта вызвали живую дискуссию в научном мире. В этой дискуссии было и немало последователей Шмидта. Так, например, американский ученый С. Сигеллер (1986) дает свое определение терроризма на основе объединения 12 отличительных признака:

1. Тактическая цель терроризма состоит в том, чтобы привлечь внимание к проблеме, стратегическая – добиться коренных социальных изменений;

2. Обязательно предполагается применение той или иной формы насилия;

3. Орудием воздействия служит психологический шок, порождаемый осознанием того, что в дальнейшем насилие будет хладнокровно применяться;

4. Какие бы то ни было законы или ограничения не признаются;

5. Расчет делается на эффект неожиданности;

6. Предполагается «политическое вымогательство». Поэтому терроризм не связан со стихийными восстаниями и выступлениями населения;

7. Терроризм нуждается в незамедлительном удовлетворении выдвигаемых требований, для чего использует эскалацию насилия;

8. Терроризм дает о себе знать лишь при наличии организации;

9. Терроризм может быть использован организациями любой политической ориентации;

10. Терроризм всегда берет на себя ответственность за совершенные акты насилия, потому что они всегда всего лишь средство достижения цели, а не самоцель;

11. Терроризм представляет собой антитезу политического убийства, ему чужда селективность. Личность жертвы значения не имеет;

12. Для терроризма важно произвести сильное впечатление на людей в целом или на конкретную группу лиц.

Суммируя свои выводы и наблюдения, С. Сигеллер заключает, что суть явления терроризма заключается в приобретении власти страха для выдвижения и отстаивания политических требований, которые, по мнению террористов, не могут быть удовлетворены иным образом[12].

Среди сторонников данного подхода были и те, кто при собирательном определении терроризма считал возможным обходиться и меньшим количеством признаков или констатаций. Так, например, американский ученый В. Уот в книге «Международный терроризм: как народы отвечают террористам» (1982) выделяет только четыре позиции:

1. Особо жестокие формы насилия;

2. Формулирование целей, не связанных с конкретным проявлением насилия;

3. Оказание психологического воздействия на широкие слои населения;

4. Выбор жертв на основе критерия их символической ценности[13].

Последователи второго подхода пытаются определить терроризм через составляющие его элементы или нормы, поэтому условно его можно назвать структурным подходом.

Так, немецкий исследователь А. Пфаль-Траугзер считает, что обязательными компонентами терроризма являются: 1) наличие политической цели; 2) целенаправленное применение насилия для устрашения; 3) наличие организационной структуры; 4) общественная изоляция субъектов террористической деятельности. Данные характеристики терроризма в нормативном подходе могут иметь различную значимость. Если признак наличия организационной структуры вызывает сомнения, так выводит за рамки террористических проявлений индивидуальный террор, то последний элемент – общественная изоляция субъектов террористической деятельности – представляется очень важным с точки зрения поиска единого подхода различных государств к оценке террористических проявлений.

Признак двойственного характера объектов посягательств в терроризме (непосредственным объектом являются отдельные граждане или материальные структуры, конечным объектом – элементы конституционного строя, порядок управления, общественные институты) очень важен для идентификации терроризма. Это позволяет четко дифференцировать социально-политические и правовые оценки проявлений действительно террористических, в отличие от схожих с ними некоторых чисто уголовных преступлений. Так, в умышленном убийстве целью этого деяния является лишение жизни конкретного человека. Однако если совершается террористический акт (посягательство на жизнь общественного или государственного деятеля), то в качестве его цели выступает не само убийство – оно здесь является средством, а стремление оказать воздействие на политическую систему общества, правопорядок, социальную обстановку и т.п. Точно также в терроризме умышленное уничтожение материальных объектов – не самоцель, а способ вынудить власти, либо определенные слои или категории граждан совершить выгодные террористам ответные действия[14].

Значимую попытку идентификации терроризма через совокупность нормативных элементов предпринял индийский исследователь П. Сингх, который выступая в Москве на конференции «Международный терроризм: новые измерения» (1997) выделил в терроризме следующие сущностные признаки:

1. Политическая мотивация;

2. Совокупность определенных насильственных, устрашающих действий (убийства, взрывы, захват заложников) или угроза совершения таковых;

3. Объектом непосредственного действия являются отдельные лица, однако в качестве конечного объекта выступают народ или органы власти;

4. Акции насилия сопровождаются выдвижением властям или социальным группам требований совершить те или иные действия, выгодные террористам;

5. Каждая акция терроризма готовится конспиративно, ее реализация является неожиданностью, «сюрпризом» для общественности и властей;

6. Организаторы акции, как правило, объявляют об ответственности за ее совершение (в целях рекламирования группы, ее целей и нагнетания страха);

7. Акции терроризма предполагают некоего внешнего спонсора, предоставляющего финансовую, материальную или техническую поддержку, убежище и т.п.[15].

Многие ученые, занимающиеся проблемами терроризма в 80-90-е гг. XX в., в своих исследованиях добавляли к структурным определениям и другие достаточно оригинальные положения. Так, немецкий ученый Г. Шнайдер такие положения включает в свое достаточно развернутое определение терроризма (приведем его полностью): «Политический терроризм следует понимать как применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей; он осуществляется отдельными лицами или группами лиц, действующими по поручению какого-то правительства или против какого-то правительства. Путем причинения вреда своим непосредственным жертвам террористы хотят так повлиять на определенные «целевые группы» (косвенные или прямые жертвы), чтобы заставить эти группы совершить такие действия, которые отвечали бы интересам террористов. Таким образом, террористический акт – это всегда событие, в котором участвуют по меньшей мере три стороны – преступники, жертвы и собственно «целевые группы», подвергающиеся психологическому нажиму. В роли «целевой группы» чаще всего выступает правительство, которое принуждается общественным мнением страны и мира к тому, чтобы действовать в интересах террористов. Предпринимаются также и попытки с помощью средств массовой информации воздействовать на общественность соответствующей страны, заставляя ее поддерживать террористов в их требованиях. Без современных средств массовой информации и всемирной сети коммуникаций терроризм был бы немыслим»[16]. В своем емком определении Шнайдер наряду с сущностными характеристиками терроризма (политическая природа целей и др.) выделяет ряд важных инструментальных моментов, которые используют террористы в своей тактике действий. Не случайно, данное определение было помещено в учебник предназначенный не столько для теоретиков, сколько для специалистов-практиков, в круг обязанностей которых противодействие терроризму и борьба с последствиями террористических актов.

Третий подход условно можно назвать аналитическим. В чем заключается суть этого подхода? По мнению американской исследовательницы М. Креншо, определения терроризма должны быть очищены от морализирования и эмоциональности. С её точки зрения, сам террористический акт, его цель и возможность его политического успеха должны быть проанализированы еще до использования термина «терроризм». Она при этом предложила различать революционное насилие и терроризм. По ее мнению, например, борцы за свободу, совершающие нападения на силы реакционных правительств, не всегда являются террористами. В своей работе «Терроризм и международное правительство» М. Крешно указывает на то, что «давая определение терроризму, важно отделить это понятие от специфических политических целей. Никакая идеология и религия не несут ответственности за терроризм. Терроризм как средство логически не имеет ничего общего с целями, которым он якобы служит». Такая трактовка многими признается продуктивной особенно для международного права, в котором должны быть прописаны четкие и жесткие меры пресечения террористической деятельности без всякого учета ее идеологической, национальной или религиозной окраски. Не случайно, по замечанию Крешно, «действия террористов считаются успешными, если общество идет на уступки или соглашается с их требованиями»[17].

Четвертый подход отстраняется от научных исследовательских приемов и сосредотачивает свое внимание прежде всего на повседневных практических проблемах, поэтому его можно назвать практическим. Этот подход, как правило, поддерживается представителями государственной власти или экспертами, которую эту власть консультирует.

В рамках этого подхода терроризм определяется как деятельность, которая поддерживается определенными государствами. Например, во времена президента Р. Рейгана такой трактовки придерживался его советник Н. Ливингстон. Терроризм, по его пониманию, является стратегическим видом боевых действий в будущей третьей мировой войне. Н. Левингстон писал, что терроризм должен определяться как деятельность государств, использующих тактику террора (в его понимании), направленную против интересов США. Терроризм, писал он, это не что иное, как поддерживаемая определенным государством военная деятельность на латентном уровне[18].

Б. Натаньяху, бывший премьер-министр Израиля, существенно расширил определение Левингстона. Он определил терроризм как преступление против всего мирового сообщества. Терроризм, по его мнению, это состояние войны, в которой каждому гражданину или нации угрожают «убийства и хаос», и если террористические поддерживаются каким-либо государством то означает не только борьбу террористов с США, но со всем цивилизованным (по Б. Натаньяху – прежде всего, западным) миром. Поэтому, Запад должен сплотиться и защитить себя и остальной мир от угрозы и действий терроризма[19].

Данное понимание терроризма вызвало не только достаточно широкую поддержку, но и критические оценки. Так, например, два известных западных аналитиков – Дж. Адамс и М. Стол - критиковали её с двух сторон. Дж. Адамс показал, что большие террористические группы, как правило, не поддерживаются государствами, а М. Стол заявил, что могут существенно поддерживать терроризм, но используют они терроризм для того, чтобы удержать политическую власть, а не достичь её. По мнению М. Стола, настоящий государственный терроризм предполагает политические репрессии против оппонентов правительства. В спор Дж. Адамса и М. Стола вклинивается оригинальная позиция американского исследователя Э. Германа, который рост терроризма связывает с политикой США. Он описывает терроризм как сеть диктаторских латиноамериканских режимов, в большой степени, поддерживаемых США. Э. Герман утверждает, что США поддерживает эти режимы с целью ограничения распространения коммунизма. Многие из этих режимов, пишет Э. Герман, используют репрессивные меры, такие как, незаконные аресты, убийства и пытки, направленные на насильственное поддержание своей власти. США же обучают полицейских и военных из этих стран, оказывают им финансовую и другую помощь. Эта политики оканчивается трагедиями и лишениями для гораздо большего числа людей, чем при любой другой форме терроризма, поддерживаемого государством[20].

Таким образом, мы выделяем четыре основных подхода, определения терроризма, которые были разработаны в западной научной и аналитической литературе в основном в 80-90-е гг. прошлого века и которые находят свое развитие в последующие периоды вплоть до сегодняшнего дня.

Первый подход – эмпирический или многомерный – сосредотачивает свое внимание на совокупность практических, реальных проявлениях и последствиях террористической деятельности на разных этапах ее развития.

Второй подход – структурный – акцентируется на внутреннем устройстве, составных частях и аспектах терроризма как сложного общественного явления.

Третий подход – аналитический – анализирует общие механизмы действия терроризма, ищет принципиальные отличия терроризма от других преступных проявлений и действий и, тем самым, выполняет нормативно-правовую функцию.

Четвертый подход – практический – вскрывает скрытые связи, отношения терроризма и политики определенных государств, и на этой основе предлагает определенные практические программы борьбы с терроризмом.

Наряду с западными исследователями понятийной проблематикой терроризма с 80-х гг. прошлого века активно занимаются и отечественные ученые.

Само понятие «терроризм» в научной литературе начинает употребляться уже в 70-гг. В Большой советской энциклопедии (1976) была включена статья «террористический акт», в которой есть и понятие «терроризм»: «Современное международное право рассматривает как террористический акт (терроризм) убийства или иные посягательства на глав государств, глав правительств, членов дипломатических представительств, организуемые в целях оказания влияния на политику той или иной страны …»[21].

В более поздних советских справочно-энциклопедических изданиях появляются специальные статьи «террор» и «терроризм». Так, в Советский энциклопедический словарь (1982) включены статьи «Террор» и «Международный терроризм»: «Террор (от лат. terror – страх, ужас) – политика устрашения, подавления политических противников насильственными мерами (вплоть до физического уничтожения); «Международный терроризм – насильственные акты, совершаемые против отдельных граждан или объектов, в т.ч. находящихся под защитой международного права (убийства глав иностранных государств и правительств, их дипломатических представителей, взрывы помещений посольств и миссий, представительств, организаций, штаб-квартир международных организаций, взрывы в общественных местах. на улицах, в аэропортах, на вокзалах и др.)»[22].

В Военном энциклопедическом словаре (1984) содержится следующее определение терроризма: «Терроризм – политика устрашения и подавления классовых и политических противников всеми средствами, вплоть до физического уничтожения. Формы терроризма: необъявленные войны, экспорт контрреволюции во всех формах, политические убийства, взятие заложников, угоны самолетов и др.»[23].

Определения в справочно-энциклопедических изданиях отразили достаточно широкие и острые дискуссии, которые велись по проблемам терминологии терроризма в отечественной научной литературе, начиная с 80-х гг. прошлого века.

В 1986-1987 гг. появилось две научные работы, в которых давалось оригинальное и и во многом идентичное определение терроризма. В первой работе (в докторской философской диссертации) В.В. Витюка, сущность терроризма раскрывается через совокупность трех положений: 1) Тактика политической борьбы, связанная с сознательным и систематическим осуществлением насильственных действий. Политическая сущность отличает терроризм от уголовной преступности; 2) Не просто физическое устрашение тех или иных влиятельных лиц, но и устрашение правительств и социальных групп; 3) Тактика, состоящая в систематической организации политических убийств без связи с революционной борьбой масс. В целом, солидаризируясь с позицией Витюка, автор другой книги – Л.А. Моджорян дает такое лаконичное определение сущности терроризма: «Терроризм – это акты насилия, совершаемые отдельными лицами, организациями или правительственными органами, направленные на устранение нежелательных государственных и политических деятелей и дестабилизацию государственного правопорядка в целях достижения определенных политических результатов»[24].

Наиболее активно в дискуссиях по проблемам терминологии терроризма приняли участие юристы и ученые-международники. Что качается первых, то очень важным следует считать «круглый стол», который прошел в декабре 1994 г. и был организован журналом «Государство и право». В выступлении на этом «круглом столе» А.Э. Жалинского прозвучало ставшее в дальнейшем импульсом для дискуссии предложение ограничить понимание терроризма только теми случаями, когда в основе соответствующих насильственных действий лежит стремление изменить существующий правопорядок[25]. Данное предложение вызвало возражение другого участника дискуссии – С.А. Эфирова. Свою позицию он сформулировал следующим образом: «… Терроризм точнее было бы определить не как действия, направленные на изменения существующего правопорядка, что предложено А.Э. Жалинским, а как политически мотивированные действия. В противном случае нельзя будет оценить как терроризм такое, например, преступление, как угон самолета лицом, желающим получить политическое убежище в другой стране»[26]. По мнению С.А. Эферова, нужно не искать универсального определения терроризма, выделить ряд его характерных признаков. Со своей стороны он предложил три таких признака: 1) Политическая мотивация насильственных действий. Именно здесь проходит разделительная линия между терроризмом и уголовной преступностью, хотя во многих конкретных ситуациях эти различия иногда становятся условными; 2) Терроризм – это насильственные акты, имеющие целью не просто устранение какого-либо лица, взрыв, угон самолёта и т.п., но и создание определенного социально-политического климата, дестабилизацию положения, запугивание населения, правительств, партий и организаций. Этим терроризм отличается от единичных политических убийств, хотя и здесь различие условно; 3) Отсутствие необходимой связи с вооруженной конфронтацией. Здесь проходит разделительная линия между терроризмом и войной. Обобщая свои признаки, С.А. Эфиров дает определение терроризма в широком и узком смыслах. В широком смысле, по его мнению, терроризм можно определять как объединяющее нелегальную подрывную деятельность и все виды государственного террора, террористической политики и геноцида. В узком смысле это понятие относится прежде всего к нелегальным террористическим актам[27].

Уже за раками этого «круглого стола» в литературе стали появляться и другие позиции по искомой проблеме. Так, например, Ю.М. Антонян высказывает свое несогласие с трактовкой терроризма как политически мотивированного действия. Он считает, что терроризм может быть связан и с достижением корыстных целей и поэтому террористическим может быть признано любое насильственное действие, которое совершается ради устрашения кого-нибудь. На этой основе Ю.М. Антонян дает следующее определение терроризма: «Терроризм – это насилие, содержащее в себе угрозу другого, не менее жестокого, насилия, для того, чтобы вызвать панику, нарушить и даже разрушить государственный и общественный порядок, внушить страх, заставить противника принять желаемое решение, вызвать политические и иные изменения»[28].

Существенные дополнения в дискуссию по терминологическим проблемам терроризма внести и ученые-международники. В качестве примера, приведем формулировки на эту тему трех авторов.

А.В. Крайнев предлагает следующее определение терроризма: «Терроризм – это применение негосударственного насилия или угрозы насилия с целью вызвать панику в обществе, ослабить и даже свергнуть правительство и вызвать политические изменения, он направлен на дестабилизацию государственных режимов, возбуждение у населения обеспокоенности из-за своей беззащитности перед лицом насилия, смену в результате этого государственной власти в стране, на осуществление иных политических, религиозных или этнических чаяний»[29]. Как видно, Крайнев связывает сущность терроризма исключительно с политическими целями. Другой автор – А.Г. Ткаченко – трактует терроризм более расширительно. Он считает, терроризм – «это применение устрашающего насилия как средства воздействия на государство, общество или личность в политических или криминальных целях». Как бы расшифровывая свою лаконичную формулировку, Ткаченко выделяет пять сущностных признака терроризма:

1. Применение в качестве основных методов насилия и устрашения;

2. Стремление оправдать свои действия высокими нравственными мотивами, необходимостью достижения политических или идеологических целей;

3. Нанесение ущерба третьим лицам, т.е. людям, непосредственно не участвующим в конфликте;

4. Публичность и гласность, в той или иной мере пропагандистский характер террористических акций;

5. Терроризм нередко является средством борьбы с более сильным противником[30].

Третий автор – В.Е. Петрищев – предлагает следующее определение: «Терроризм – это систематическое, социально или политически мотивированное, идеологически обоснованное использование насилия либо угроз применения такового, посредством которого через устрашение физических лиц осуществляется управление их поведением в выгодном для террористов направлении и достигаются преследуемые террористами цели»[31].

Таким образом, из материалов лекции видна широкая палитра подходов, точек зрения и формулировок сущности терроризма. Вместе с тем, возможно выделить общее, что способно дать достаточно представление о терроризме как социально-политическом и историческом феномене.

К числу таких общих признаков можно отнести следующие:

· Терроризм предполагает достижение определенной политической цели.

· В отношении противостоящей стороны применяется насилие в той или иной форме либо угроза использования такового.

· Угроза насилия или само насилие сопровождается устрашением, направленным на частичную или полную деморализацию объекта воздействия.

· Объект террористического воздействия является двойственным: непосредственный объект, которым могут быть материальные объекты, некоторые категории граждан, определяемы по политическому, социальному, национальному, религиозному или иному принципу либо заранее конкретно не определенные случайные люди и, конечный, или стратегический объект, которым является конституционный строй либо один из его элементов (территориальная целостность, порядок управления, экономическая мощь и т.д.)[32].

На основе этих признаков можно сформулировать определение терроризма, которое отражает наиболее влиятельные и широко рас