Системный индивидуальный терроризм

Методы индивидуального терроризма были возрождены в 1918 г. в деятельности социалистических и анархических партий и групп. При этом если до 1917 г. эти методы рассматривались в качестве одной из форм революционной борьбы, то после захвата власти большевиками в качестве целей террористических актов выступали уже сами революционеры, прежние соратники по борьбе с «царизмом». Возрождение индивидуального терроризма происходило в условиях формирования «диктатуры пролетариата» (то есть непосредственно партии большевиков) и стало одним из ответов на ликвидацию большевиками легальной оппозиции, вытеснение несогласных из советов, закрытие оппозиционных средств массовой информации и запрет на такие традиционные формы политического протеста как митинги, демонстрации, политические забастовки и т.п.

Однако терроризм не рассматривался оппонентами большевиков из революционного лагеря ни в качестве единственного, ни даже в качестве основного метода борьбы. Эсеры и другие правые социалисты вошли в состав демократических правительств, сформированных на территории бывшей российской империи, в июле 1918 г. созданный Б.Савинковым (прежде – одним из руководителей Боевой организации партии эсеров) Союз защиты Родины и Свободы» поднял антибольшевистское восстание в Рыбинске и Ярославле. Террористической борьбе была отведена вспомогательная роль. Задачи, которые ставились перед исполнителями террористических актов в данной период, схожи с теми, что знакомы по революционной борьбе. Первая задача – дезорганизовать работу органов управления Советской власти и, прежде всего, органов подавления оппозиции. Вторая задача – показать, что методы подавления оппозиции, практикуемые большевиками, безнаказанными. Поэтому в качестве целей террористических актов были выбраны руководители органов ВЧК, представители руководства большевистской партии и государства. Индивидуальные террористические акты готовили и осуществляли по отдельности партии правых и левых эсеров, а также анархисты.

Правые эсеры. Именно пария правых социалистов-революционеров считалась прямой наследницей традиций революционного террора времен легендарной уже в то время «Боевой организации», созданной Г.А.Гершуни в 1901 г., а затем руководимой Е.Ф. Азефом и Б.В. Савинковым. Террористический акт в доктрине этой партии – способ не только внести дезорганизацию в лагерь противника, но и поднять боевой дух своих сторонников.

В качестве первой цели для террористического акта, способного вызвать большой резонанс в обществе был выбран В. Володарский (М.М.Гольдштейн) – комиссар по делам печати, пропаганды и агитации, редактор «Красной газеты», делегат II – IV-го съездов Советов, член Президиума ВЦИК. Одним из главных мотивов при выборе цели террористического акта было то, что в ходе своей деятельности на посту комиссара по делам печати Володарский добился закрытия в Петрограде более ста газет «буржуазной» и «мелкобуржуазной направленности».

Решение о возобновлении террористической деятельности и одобрение кандидатуры Володарского в качестве цели исходили от руководителей ПСР В.М. Чернова и А.Р. Гоца. Организацию покушения на Володарского взял на себя Центральный боевой отряд партии, созданный в мае 1915 г. и базировавшийся в Петрограде. Руководил отрядом член ЦК ПСР Г.И. Семенов, а непосредственным исполнителем стал член боевой группы Сергеев. В. Володарский был убит 20 июня 1918 г. невдалеке от Обуховского завода, куда он направлялся. Через два дня после теракта Петроградское бюро ЦК партии правых эсеров выступило с официальным заявлением о том, что ни одна из организаций партии к убийству комиссара по делам печати Володарского никакого отношения не имеет». Отряд Семенова был перебазирован в Москву. 6 июля был убит комиссара Ярославского военного округа С.М. Нахимсона, после чего началась подготовка к покушению на В. И. Ленина.

По официально признанной версии событий, покушение на Ленина готовил Центральный боевой отряд партии правых эсеров (Г. Семенова) и примкнувшая к ней группа Ф.Каплан. В качестве исполнителей террористического акта были отобраны Ф.Е.Каплан, К.А.Усов, Ф.Федоров-Козлов, Л.В.Коноплева. После покушения, состоявшегося 30 августа 1018 г., Ф. Каплан была арестована и казнена, остальные участники покушения в то время установлены не были.

Судьба Г.И. Семенова чрезвычайно показательна и в значительной степени типична для русского терроризма. Захваченный с оружием в руках, он был перевербован, направлен для подпольной работы в Польшу, где был арестован, освобожден по просьбе Б. В. Савинкова, направлен им в советскую Россию для организации нового покушения на Ленина. Работая в качестве двойного агента, Семенов подготовил разгром организации Савинкова. В 1921 г. Семенов вступил в ВКП(б), в 1922 г. вошел в число обвиняемых на процессе партии правых эсеров, был присужден к высшей мере наказания, но помилован и освобожден, после чего долгое время работал в военной разведке Генерального Штаба РККА, дослужившись до ранга бригадного комиссара, и был расстрелян в 1937 г. по обвинению в совместной с Н.И. Бухариным подготовке покушений на Сталина, Молотова, Ворошилова и Орджоникидзе. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что человек, спланировавший и организовавший убийство Володарского и покушение на Ленина летом 1918 г., уже в конце того же года стал кадровым сотрудником ВЧК.

В тот же день, когда состоялось покушение на Ленина, террорист-одиночка эсер Л.И. Каннегисер убил в председателя петроградской ЧК М.С. Урицкого. По собственному признанию Канегисера, он не выполнял задания партии, а мстил за смерть своего друга. Против этого говорит совпадение дат покушений и свидетельство Г. Семенова, утверждавшего, что летом 1918 г. слежка, с целью организации покушений, велась не только за Лениным, но и за Л.Д. Троцкий, Г.Е.Зиновьевым и М.С. Урицким.

Ответом на покушения стала политика «красного террора» (см. ниже), вследствие чего руководство партии эсеров признало, что индивидуальный террор лета 1918 г. своей цели не достиг, ситуация только ухудшилась и так называемый «центральный террор» был прекращен.

Левые эсеры. Партия левых эсеров поддержала большевиков в их борьбе против временного правительства и при разгоне Учредительного собрания, став второй по численности партией в Советах. Не войдя в состав Совета Народных комиссаров, левые эсеры активно работали во ВЦИКЕ и других органах советской власти. В ходе заключения Брестского мира, руководители партии левых эсеров выступили с резкой критикой политики большевиков, а после введения «продовольственной диктатуры», начало готовить свой переворот с целью захвата власти и отмены одиозных, и предательских по отношению к стране и народу (с их точки зрения) решений большевиков. Одним из элементов плана левых эсеров по перехвату власти, стал террористический акт, в ходе которого был убит германский посол в Советской России граф Мирбах.

4 июля 1918 г., в первый день работы V съезда советов ЦК партии левых эсеров приняло решение о разрыве с большевиками и организации покушения на Мирбаха, для того чтобы спровоцировать Германию на возобновление военных действий. Осуществление террористического акта было поручено работнику ВЧК Я.Г. Блюмкину и его помощнику Н. Андрееву. 6 июля те явились в посольство Германии с фальшивым, связанным с делом, которое вело ВЧК против однофамильца посла – Роберта Мирбаха. Выстрелив в посла и сопровождавших его лиц, а затем, бросив бомбу, Блюмкин и Андреев скрылись на автомобиле. Сразу вслед за террористическим актом, левые эсеры подняли мятеж против большевистского руководства, подавленный через сутки.

Германское правительство в ультимативной форме потребовало от руководства Советской России согласия на размещение в Москве немецкого воинского подразделения для охраны посольства. Выполнение этого требования было еще большим унижением, чем Брестский мир, поскольку вело к частичной потере суверенитета. Правительству Ленина с большим трудом удалось предотвратить новую германскую интервенцию.

Первой реакцией большевистского руководства на террористический акт стал приказ народного комиссара по военным и морским делам Л. Д. Троцкого: «Неизвестными лицами брошена бомба в германское посольство. Посол Мирбах, как сообщают, тяжело ранен. Явной целью является стремление вовлечь Россию в войну с Германией. Эту цель преследуют, как известно, все контрреволюционные элементы, - белогвардейцы, правые с.-р. и их союзники. Ввиду вчерашнего решения Всероссийского Съезда, одобрившего внешнюю политику Совета Народных Комиссаров, контрреволюционные заговорщики решили сорвать решение Съезда. Брошенная ими бомба направлена не столько по германскому посольству, сколько по Советской власти. Предписываю следственным органам Военного Комиссариата принять меры против контрреволюционных заговорщиков, как и их исполнителей покушения. О ходе розыска доложить непосредственно мне. («Известия ВЦИК», 7 июля 1918 г.). Но судьба «исполнителя» Блюмкина оказалась очень близка к судьбе «террориста» Семенова. Явившись в апреле 1919 г. с повинной в Киевскую ГубЧК, Блюмкин был амнистирован уже в мае того же года «ввиду добровольной явки и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла». В 1920 г. его направили для работы в Иран, где разработал план государственного переворота, сам принял в нем участие и стал членом ЦК иранской компартии, а с 1923 г. Блюмкин работал в иностранном отделе ОГПУ. В 1929 г. Блюмкин был арестован, осужден и казнен в качестве «троцкиста» и врага советской власти.

Анархисты. В 1917 – 1918 гг. разрозненные группы анархистов неоднократно прибегали к «экспроприациям», которые мало отличались от обычного грабежа. Основным мотивом перехода части анархистов к политическим террористическим актам стала месть за разгром Красной армией анархических вооруженных формирований, а также за гибель анархистов-подпольщиков, арестованных ВЧК. В июне 1919 г. в Москве была создана «Московская организация анархистов подполья» Ее руководителями стали анархо-синдикалист, железнодорожный рабочий Казимир Ковалевич и у4частник махновского движения Петр Соболев. Анархисты объединились с группами правых и левых эсеров во «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан», сохранив, при этом свою автономию в организационных вопросах. Петр Соболев возглавил боевую группу, которая провела несколько успешных экспроприаций в Москве и на оружейном заводе в Туле.

25 сентября 1919 г. члены боевой группы анархистов узнали о том, что в здании Московского комитета партии большевиков в Леонтьевском переулке, пройдет совещание актива городской партийной организации, с участием Бухарина и возможно Ленина. План террористического акта был разработан и приведен в исполнение в тот же день. Шесть членов боевой группы с двумя взрывными устройствами подошли к зданию и бросили бомбу в окно, в том месте, где обычно располагался президиум. Однако в этот день президиум был размещен в противоположном конце зала, поэтому от взрыва самодельного взрывного устройства, брошенной Соколовой погибли 11 активистов партии и секретарь московской партийной организации В.М. Загорский, пытавший выбросить бомбу в окно. 55 участников собрания были ранены.

Через два дня анархисты издали "Извещение", которым заявили о своей ответственности за взрыв, а 29 сентября 1919 г. вышел первый номер подпольной газеты "Анархия", содержавший угрозу новых покушений: «Очередным вопросом подполья является организация динамитной борьбы с режимом Совнаркома и чрезвычайками и организация массового движения там, где это возможно, для создания новых форм общественно-экономических организаций по принципу безвластия. Комиссары и генералы снова загнали нас в подполье... А коли так, так мы с комиссарами и генералами отныне начнем разговаривать на языке динамита!». Случайный арест 2 октября 18-летней анархистки Софьи Каплун дал толчок к выявлению руководителей и участников теракта. В ноябре 1919 г., попав в засаду, в перестрелке погибли Ковалевич и Соболев. Конспиративные квартиры. Склады оружия и динамита в Москве, Подмосковье, Брянске, Туле, Подольске были захвачены, в конце декабря по приговору МЧК по делу взрыва в Леонтьевском переулке были расстреляны 8 человек, из которых только четверо входили в боевую группу, а остальные были объявлены соучастниками. Разгром анархистского подполья в Москве и других городах устранил угрозу террористических актов в этой части политического спектра.

 

Красный террор.

Политика «красного террора» была официально введена декретом СНК от 5 сентября 1918 г. Приведем его целиком: «Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».

Объяснение причин проведения политики террора в декрете сжато до двух общих положений: необходимость обеспечения работы тыла в условиях начавшейся гражданской войны и «данная ситуация» - подразумевалось убийство Урицкого и покушение на Ленина 30 августа. Постановляющая часть декрета наделяла ВЧК в дополнение к праву внесудебных карательных решений по отношению к активным врагам Советской власти, такое же право по отношению ко всему населению, поскольку термин «прикосновенные» допускал максимально расширительную трактовку.

Идеологическое обоснование политики государственного терроризма, по отношению к тем, кто мог считаться действующим или потенциальным противником большевиков, уже существовало: диктатура пролетариата. В трактовке В.И.Ленина – это тот тип власти, в котором управление обществом осуществляется с опорой не на законы, а на «силу победившего класса», с первоочередной целью подавления «эксплуататорских» классов. В работе «Коммунизм и терроризм» Л.Д. Троцкий, в полемике с К. Каутским, дал историческое обоснование применения террористических методов в классовой борьбе. Применительно же к современной ему ситуации, он сформулировал ряд положений, в своей совокупности составляющих логическое, политическое и этическое обоснование необходимости проведения политики государственного терроризма. Концентрированным выражением этого обоснования является следующий фрагмент: «Террор бессилен - и то лишь в «последнем счете», - если он применяется реакцией против исторически поднимающегося класса. Но террор может быть очень действителен против реакционного класса, который не хочет сойти со сцены. Устрашение есть могущественное средство политики, и международной и внутренней. Война, как и революция, основана на устрашении. Победоносная война истребляет по общему правилу лишь незначительную часть побежденной армии, устрашая остальных, сламывая их волю. Так же действует революция: она убивает единицы, устрашает тысячи. В этом смысле красный террор принципиально не отличается от вооруженного восстания, прямым продолжением которого он является. «Морально» осуждать государственный террор революционного класса может лишь тот, кто принципиально отвергает (на словах) всякое вообще насилие - стало быть, всякую войну и всякое восстание.

Организационными структурами политики государственного терроризма служили внесудебные органы подавления: ВЧК и революционные трибуналы. Для проведения массовых карательных акций использовались регулярные части красной армии, а также состоящие исключительно из коммунистов и комсомольцев части особого назначения (ЧОН), формирование которых началось в апреле 1919 и внутренние войска (ВОХР), созданные в мае 1919 г. и объединявшие вооруженные части, подведомственные наркоматам. В отрядах ЧОНа существенную роль играли «интернационалисты» - представители народов, не входивших в состав российской империи и не имевших тесных связей с местным населением. Карательные действия по отношению крестьянам осуществлялась с опорой на продовольственные отряды. Общая численность вооруженных структур подавления (без учета регулярных частей Красной армии и милиции) в 1920 г. превысила 200 тыс. человек.

Формы и методы проявления политики государственного терроризма, выбирались исходя из его основных целей:

– подавить попытки сопротивления действиям Советской власти на контролируемой ею территории;

– организовать бесплатный труд населения для нужд Советской власти и Красной армии;

– сократить социальную базу реставрации «буржуазного» общества.

Соответственно, в качестве наиболее широко применяемых политики мер государственного терроризма отмети: расстрелы, взятие заложников и концентрационные лагеря. По приблизительным подсчетам, только в течение осени 1918 г. было расстреляно более 6 тыс., посажено в тюрьмы более 14 тыс., в концлагеря – более 6 тыс., взяты в заложники более 4 тыс. человек.

Расстрелы, как форма «красного террора» практиковались двух типов. Во-первых, уже с февраля 1918 г. применялись «расстрелы на месте» к тем, чья «контрреволюционная деятельность» была очевидной и не нуждалась в доказательства. Во-вторых, в соответствии с политикой «красного террора» стали применяться массовые расстрелы «классовых врагов», чья контрреволюционная деятельность не была доказана. Такая мера применялась по двум основаниям:

– В качестве мести за убийство кого-либо из представителей большевистского руководства в центре или на местах. Так в ответ на Убийство Урицкого в Петрограде было расстреляно 900 заложников и в Кронштадте – 512. Списки расстрелянных по всей стране в ответ на покушение на Ленина публиковались в журнале «Красный террор» до 16 ноября 1918 г.

– Для физического устранения недовольных Советской властью. Ярким примером решение такой задачи путем массовых расстрелов стала секретная директива Оргбюро ЦК партии большевиков от 24 января 1919 г. о проведении «беспощадного массового террора» против казачества».

В 1920 г. успехи Красной армии привели к выдавливанию белых частей на окраины страны и захвату в плен большого количества пленных. Репрессивные функции по отношению к этой категории населения были переданы особым отделам фронтов и армий, чьи права был аналогичными ЧК в тылу. Так при занятии Крыма особый отдел Южного фронта принял решения о расстреле более 12 тысяч представителей «белого элемента».

Взятие заложников первоначально использовалось в единстве с производимыми расстрелами, в качестве меры для сдерживания выступлений недовольных. С осени 1918 г. эта мера стала восприниматься как действенное средство побуждения к труду и как способ изъятия продовольствия.

Концентрационные лагеря были созданы в июне 1918 г. для размещения в них захваченных в плен легионеров чехословацкого корпуса и офицеров, не пожелавших вступить в ряды Красной армии. В августе Ленин, в письме к партийным и советским руководителям Пензы, потребовал «провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационные лагеря вне города», тем самым, указав путь развития этой формы террора. К концу 1920 г. в концентрационных лагерях на принудительных работах содержалось около 17 тыс. человек.

У политики «красного террора» была одна характерная черта: демонстративная гласность ее проведения, с публикацией списков заложников, расстрелянных и отправленных в концлагеря, с показательными расстрелами на месте» и демонстративной безнаказанностью чекистов. Все это свидетельствовало о том, что функция террора – устрашения рассматривалась в качестве основной, а все остальные – в качестве эффективных дополнительных способов решения задач советской власти. При этом документальные свидетельства поведенных репрессивных мероприятий часто не сохранялись: отчасти сознательно, отчасти из-за административной неразберихи свойственной партийному и советскому аппаратом управления первых лет существования Советской власти. Поэтому точное число жертв политики государственного терроризма установить невозможно.

Отдельной линией политики государственного террора стало уничтожение представителей императорской фамилии. Оно имеет все признаки терроризма: политический характер, внесудебное принятие решений, демонстративно чрезмерное насилие, примененное к репрессированным; тайная подготовка и исполнение с последующим агитационным эффектом. Великий князь Михаил Александрович был расстрелян в ночь с 12 на 13 июня, низложенный император и его семья – в ночь с 16 – на 17 июля, великие князья Сергей Михайлович, Иван, Константин и Игорь Константиновичи – в ночь на 18 июля 1918 г.; великие князья Николай Михайлович, Георгий Михайлович и Дмитрий Константинович – 29 января 1919 г. Сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна – брошена на дно шахты в ночь на 18 июля 1918 г.

Формально эти убийства были представлены как инициатива местных руководителей советских органов управления, однако в действительности были санкционированы руководителями большевистской партии и Советского. Такого рода квазиинициативные террористические действия применялись и по отношению к другим представителям свергнутой власти. Показательно в этом отношении убийство 6 января неустановленными «матросами и красногвардейцами» в Мариинской больнице арестованных большевиками министров временного правительства Ф.Ф. Кокошкина и А.И. Шингарева.

 

«Демократический террор»

Политику государственного терроризма по отношению к большевикам и их сторонникам проводили правительства Комитета членов учредительного собрания (Комуча) в Самаре; Временного правительства Урала в Екатеринбурге; Временное сибирское правительство в Омске, Верховное управление северной области в Архангельске. При этом отчетливо выделяются три формы «демократического» террора, применяемы с различными целями: инициативный, внесудебный и судебный.

Главная цель инициативного террора – отомстить большевикам за революционное насилие, разрушенную страну, позорный брестский мир. Инициативное насилие (самосуды и «добровольческие расстрелы») доминировало в первые дни свержения советской власти в формирования новых форм управления. В нем принимали участие, как вооруженные отряды сторонников демократических правительств, так и части чехословацкого корпуса. Порядок убитых коммунистов, сочувствующих и членов их семей – сотни или тысячи, в зависимости от того, как быстро удавалось брать эти действия под контроль администрации.

Меры внесудебного террора применялись, как правило, в соответствии с необходимостью «поддержания общественного порядка» в тот период, когда армии демократических правительств терпли поражения на фронте. Их цель – не допустить распространения паники и большевистской пропаганды. К числу этих мер относились аресты подозрительных и организация их заключения на баржах или в концентрационных лагерях.

Судебные меры «демократического террора» связаны с деятельностью военно-полевых судов на фронте и «чрезвычайных судов» в тылу. Их цель – устранить диверсионную деятельность большевиков. В этих судах было введено упрощенное судопроизводство. К смертной казни с немедленным приведением приговора в исполнение приговаривали за участие в восстаниях, сопротивление постановлениям властей, порчу военного имущества, агитацию и злонамеренное распространение слухов. Точное количество репрессированных демократическими правительствами в судебном и внесудебном порядке. Можно говорить лишь о приблизительных цифрах расстрелянных – по нескольку тысяч человек в каждом из регионов, контролируемом тем или иным правительством в течение 1918 г.

 

«Белый террор».

При становлении форм управления на территориях, контролируемых белыми армиями, широкое распространение принял инициативный террор, применявшийся войсками при занятии населенных пунктов и захвате пленных. Инициативный («добровольческий») террор применялся, прежде всего, в целях устрашения, а в конце 1918 и в начале 1919 г. – в связи с тем, что отсутствовали условия для содержания пленных. Пленных коммунистов, комсомольцев и тех, кто отказывался вступить в ряды белого движения, расстреливали на месте, часто – без соответствующего приказа командира. Захваченных тыловых партийных и советских работников вешали в хорошо просматриваемых местах (на воротах, фонарях и телеграфных столбах), в деревнях сжигали дома, в которых проживали семьи советских активистов.

Военный террор – форма репрессий свойственная преимущественно белому движению. Она применялась против красных партизан, нападавших на караулы, штабы, склады белых частей. В этих случаях по приказу командира, солдаты брали в заложники представителей местного населения и в случае повторного нападения их расстреливали. Другим вариантом военного террора был артиллерийский огонь по рабочим кварталам, в случае нападения партизан. Женщин в семьях, укрывших большевиков, пороли, часто – до смерти. На Урале и в Сибири (в отличие от Юга России) командиры военных частей и казачьи атаманы (А.И. Дутов, Г.М. Семенов) обладали почти полной самостоятельностью в вопросах карательной политики, сами вводили смертную казнь, определяли категории людей подлежащих расстрелу или взятию в заложники. Контроль над их репрессивной деятельностью практически отсутствовал.

В Добровольческой армии А.И. Деникина, а затем на всей территории Юга России инициативный террор приобрел огромный размах в 1919 г. На фронте его инициаторами, а активными проводниками были офицеры, в тылу – деятели многочисленных черносотенных организаций. Расстрелы бес суда, как правило, сопровождались грабежами и погромами, особенно часто применявшимися в отношении еврейского населения.

Репрессивная деятельность на Юге была организована в 1919 г. силами контрразведки и военно-полевых судов. Отделы контрразведки были созданы в не только в воинских частях, но и при губернаторах. Деятельность отделов контрразведки координировалась плохо. Их руководители действовали, главным образом на свой страх и риск, согласуя свои действия с командирами полевых частей и комендантами гарнизонов. Среди главных форм их террористической деятельности: взятие заложников и массовые расстрелы, часто без судебных решений. Работа военно-полевых судов была налажена гораздо лучше, но их решения касались главным образом военнослужащих и дезертиров.

В 1920 г., когда Деникина сменил П. Н. Врангель, была предпринята попытка упорядочить репрессивную политику. При воинских частях были созданы военно-судебные комиссии, при контроле над их деятельностью военных прокуроров. При этом приказом от 29 апреля 1920 г. Врангель потребовал «безжалостно расстреливать всех комиссаров и коммунистов».

На Севере России, при руководстве генерала Миллера инициативный и военный террор были слабо выражены, что можно объяснить а) небольшим количеством кадровых офицеров российской армии находившихся в этом регионе; б) значительно большим влиянием военного руководства частей интервентов, чем на Юге и Востоке; в) значительно меньшей агитационной и партизанской активностью большевиков. Соответственно и политика государственного терроризма приняла не стол жестокие формы, как в других региона. Основными репрессивными мерами был арест агитаторов и членов их семей с конфискацией имущества. Арестованных помещали в каторжную тюрьму в Иоахнге. Общее количество арестантов – около 1200 человек, из них более трехсот умерло от цинги и тифа.

 

Таким образом, можно утверждать, что в годы революции и гражданской войны индивидуальный террор применялся не долго и лишь теми организациями, которые не смогли организовать государственные и квазигосударственные объединения Ия на территории бывшей российской империи. Специфика гражданской войны привела к возникновению инициативного («добровольческого») терроризма, по отношению к противникам. Эта форма терроризма имеет некоторые признаки стихийного терроризма народных движений, но отличается от него тем, что не только не преследовалась, но и поощрялась (а в некоторых случаях и инспирировалась) государственными структурами. Но самый большой масштаб приобрел терроризм, организуемый самим государственными структурами. Эта политика государственного терроризма получила точное обозначение «красный», «белый» и «демократический» террор.