Дело «Право-троцкистского блока».

Дело и открытый судебный процесс 1938 года о якобы контрреволюционной организации, занимавшейся террористической и антисоветской деятельностью. Главными обвиняемыми по делу были Н.И.Бухарин, А.И.Рыков, а также М.П.Томский. Их обвинили в том, что в 1932—1933 годах по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств они организовали “право-троцкистский блок”, который объединил подпольные антисоветские группы троцкистов, правых, зиновьевцев, меньшевиков, эсеров, буржуазных националистов советских республик.

“Право-троцкистский блок”, как утверждалось в приговоре, поставил своей целью свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя, восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии путем диверсионно-вредительской, террористической, шпионско-изменнической деятельности, направленной на подрыв экономической и оборонной мощи Советского Союза и содействие иностранным агрессорам в поражении и расчленении СССР.

Указывалось на то, что руководящие участники антисоветского заговора являлись прямыми агентами иностранных разведок и осуществляли на протяжении многих лет шпионскую деятельность в пользу этих разведок.

По решению “право-троцкистского блока”, согласно приговору, было организовано убийство Кирова, причем непосредственное участие в организации этого террористического акта принимал Г.Г. Ягода, который дал специальные указания работникам Ленинградского управления НКВД не препятствовать совершению этого преступления. Участников блока (Ягода, Крючков, Буланов) обвинили в организации террористического акта против М. Горького.

18 человек были приговорены к расстрелу, трое – к тюремному заключению на сроки от 25 до 15 лет.

Таким образом, под знаком борьбы с мнимыми террористами происходили все партийные чистки 1936 – 1938 гг. На каждом из трех «московских процессов» обвиняемые были признаны виновными, в том числе и по статье 58 пункт 8 УК РСФСР – «организация в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации». В результате процессов были отстранены от власти или физически уничтожены все представители партийно-государственной элиты, которые в разное время участвовали во внутрипартийных оппозициях, и подозревались в «троцкизме».

Исторический аспект вопроса о причинах и происхождении мнимого терроризма в сталинской политике, на наш взгляд, заключается в следующем. Прежде всего, следует, вслед за историком Ю. Н. Жуковым обратить внимание на совпадение по времени политических процессов, инициированных расследованием обстоятельств убийства Кирова, и изменениями, происходившими во внутренней и внешней политике советского государства. Политические процессы, одним из основных обвинений на которых были обвинения в терроризме, преследовали цель организационного, идеологического подавления, и (частично) физического уничтожения деятелей партии, продемонстрировавших несогласие с «новым курсом» Сталина (отказ от идеи мировой революции, переориентация на защиту государственных интересов СССР – во внешней политике, планировавшиеся изменения в конституции – во внутренней политике). Судя по всему, и независимо от того, планировалось ли покушение на Кирова, событие 1 декабря 1934 года стало предлогом для расправы с оппозицией.

Вопрос о соотношении между мнимым и подлинным терроризмом в СССР. Следует обратить внимание на то, что тезис о терроризме, как основном оружии бывшей оппозиции был обоснован, на наш взгляд, определенными представлениями о действительном терроризме. Так, представление о центральном терроре, как главном средстве политической борьбы в условиях отсутствия массовой поддержки населения было основано на оценках причин и характера деятельности белоэмигрантских организаций, и на исторических представлениях о центральном терроре.

Вместе с тем, реальная террористическая деятельность против СССР в 20-е – 30-е годы, опыт противодействия ей не давали, на наш взгляд, никаких оснований даже подозревать в организации терроризма представителей бывшей оппозиции. Считая И.В. Сталина политиком-реалистом и прагматиком, сложно предположить, что он, не имея на руках никаких фактов о террористических организациях зиновьевцев и троцкистов до 1934 года, после убийства Кирова искренне уверился в том, что такие организации тайно существовали. Таким образом, преследования террористической деятельности представителей бывшей оппозиции в 30-х годах основывались, на наш взгляд, на сфальсифицированных обвинениях. Мнимый терроризм имел к подлинному терроризму только то отношение, что обоснование противодействия ему основывалось на некоторых представлениях о реальной террористической деятельности.